Партия аристократов, партия двора, поощряла лейб-гвардейцев, офицеров верных королю полков к открытым выступлениям против народа. Офицеры точили сабли о ступени домов. Они показывали пули и вызывающе восклицали: «Вот славный горох, он скоро поспеет!»
1 октября в Версале в театральном зале королевского дворца был устроен банкет для офицеров Фландрского полка.
В то время как трудовой люд Парижа испытывал величайшую нужду — ему не хватало хлеба, — этот банкет, которому вначале хотели придать внешне невинную форму, был проведен с давно невиданной роскошью. Большой стол был сервирован на 210 кувертов; прославленный в то время ресторатор Арму позаботился об изобилии яств и вин. На банкет собрались офицеры Фландрского полка, драгуны, лейб-гвардейцы, офицеры Швейцарской гвардии, представители высшей придворной знати. В середине обеда, проходившего в обстановке большого возбуждения, к офицерам явились королева и король. Королева Мария Антуанетта со своим сыном-дофином на руках медленно обходила столы, бросая одним одобряющие слова, другим — милостивые взгляды.
Появление королевской четы вызвало взрыв восторженных чувств. Оркестр исполнял популярную в те годы мелодию на слова «Ричард, мой король, все тебя покидают». И под звуки этой музыки, созвучной настроениям собравшихся, офицеры стали срывать трехцветные кокарды, заменяя их белыми кокардами — цветом Бурбонов. «Да здравствует белая кокарда — кокарда верноподданных душ!» — этот возглас раздавался то здесь, то там в бушевавшем собрании офицеров. Громко произносились угрозы Парижу, публично оскорблялось трехцветное знамя революции. И когда король и королева покинули банкет, собрание приняло еще более разнузданный характер открытой контрреволюционной манифестации.
Монархическая манифестация 1 октября была прямым вызовом революционному Парижу. Партия двора была настолько уверена в своих силах, что не считала более нужным скрывать свои намерения. Она бряцала оружием и грозила революционной столице.
Но был ли понят смысл этих контрреволюционных манифестаций французскими революционными демократами в те дни? Поняли ли они значение этих грозных приготовлений в Версале?
Париж народа, Париж плебейских предместий, ремесленников, рабочих, бедноты в эти осенние месяцы 1789 года голодал. Уже в сентябре в Париже наступили продовольственные затруднения. К концу месяца положение резко ухудшилось. С раннего утра женщины становились в очереди перед закрытыми дверьми булочных и хлебопекарен для того, чтобы дождаться в семь-восемь часов нескольких буханок хлеба, которые могли попасть в руки лишь немногих счастливиц. В Париже не было хлеба, не было других продуктов питания; и тогда как в особняках крупных буржуа и денежной знати, в великолепных ресторанах в кварталах Пале-Рояля, Сент-Оноре вино лилось рекой, шли оргии и пиршества, Париж Сен-Марсельского и Сент-Антуанского предместий испытывал бедствия тягчайшей нужды.
Уже в эти голодные дни в Париже возникла мысль о походе на Версаль. Кто первый бросил эту идею? Это трудно сказать. Современники свидетельствуют, что в очередях, перед запертыми дверьми хлебопекарен, женщины говорили: «Добудем короля, и будет хлеб».
Король в представлении простых людей Парижа все еще оставался добрым королем: «Наш добрый отец», — говорили о нем женщины. Если Париж не имел хлеба, то в этом повинен был не король, а его нерадивые слуги — министры, которые скрывали от короля правду. Мысль о том, чтобы обратиться к королю, дабы побудить его приехать в Париж, не имела антимонархического характера. Напротив, за ней скрывалось доверие к королю, которое еще не было поколеблено в эти первые месяцы революции.
Первым, кто отчетливо и ясно определил задачи, стоящие перед народом, кто сумел в должной мере оценить значение контрреволюционной манифестации 1 октября в Версале, был Марат.
«Друг народа» был первой из политических газет левого направления, которая привлекла внимание парижан к военным приготовлениям в Версале и сумела оценить их грозное значение.
Но что должен был делать революционный Париж перед лицом враждебных приготовлений Версаля?
Марат опубликовал на страницах своей газеты статью под названием «Известия о заговоре против родины». Здесь содержалось письмо, датированное 4 октября, в котором с негодованием сообщалось об оргии офицерства в Версале.
«Вы показали себя достойным доверия всех честных граждан, — писал автор письма. — Вы один разоблачили все заговоры изменников; помогите же нам вашими советами».
И Марат нашел верный ответ. Со страниц своей газеты он обратился с призывом к народу Парижа.
«…Нельзя терять ни одного мгновения, — писал Друг народа. — Все честные граждане должны собраться с оружием в руках; нужно послать достаточно сильный отряд, чтобы захватить весь порох в Эссоне. Каждый дистрикт должен взять пушки из городской ратуши. У национальной милиции достаточно соображения для того, чтобы понять, что она не должна ни в каком случае отделять себя от своих сограждан».
Значение этого призыву Марата нельзя недооценить. Марат гласно высказал то, что тайно или неосознанно бродило в умах многих людей. Он бросил клич: «Вооружайтесь, идите походом на Версаль!» Конечно, можно предположить, что возмущение народных масс произошло бы и в том случае, если бы не было призыва Марата. Народное негодование достигло уже такой степени накала, что оно должно было прорваться наружу. Но Марат сумел найти выход для кипевших в революционной столице чувств. Он обратился к народу, с призывом «Вооружайтесь!», и это сразу дало смутным народным стремлениям конкретное содержание. Он указал, что должен делать народ.
С раннего утра 5 октября большие толпы парижан хлынули к ратуше, ворвались в нее, а затем двинулись по дорогам, ведущим в Версаль. В своем большинстве это были женщины. Тут были жены ремесленников, жены рабочих мануфактур, работницы; здесь были торговки с парижских рынков, знаменитые «королевы рынка», как их называли.
Сколько их было — женщин Парижа, отправившихся завоевывать Версаль? Свидетельства очевидцев и участников не совпадали, но все сходились на том, что их было не меньше шести-семи тысяч.
Среди них, а чаще впереди других, шла Теруань де Мерикур. Простая крестьянская девушка из глухой деревушки близ Льежа, вынужденная из-за бедности родителей оставить отчий дом, она была и певицей, и актрисой, и куртизанкой до тех пор, пока не грянула революция. Она пошла с парижанами на штурм Бастилии и с этого дня, зачеркнув прошлое, ушла с головой в революцию. Ее зажигательные речи воодушевляли женщин из народа. И в походе 5 октября она увлекла за собою толпу. В шляпе с трехцветной кокардой, с распущенными волосами, в яркой амазонке, с пистолетами, заткнутыми за пояс, устремленная вперед, она казалась живым изображением революции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
