Но он решился, он посмел громко, на всю страну возвестить ту непреложную истину, которая, может быть, не доходила до сознания народа, что это Национальное собрание было избрано еще при старом режиме, на основе действовавших тогда феодальных положений, что его состав не представляет народа и не выражает его мнения и что из тысячи двухсот депутатов Национального собрания большая часть является слугами двора и врагами народа.
Марат не был ни догматиком, ни схоластом. Высказав вслух эту мысль, которая многим должна была показаться кощунством, он тут же предлагал и практические пути исцеления зла.
«Потребуем, чтобы сенат нации (то есть Национальное собрание. — А. М.) сам подверг себя чистке и чтобы его первый же декрет объявил лишенными права избираться в депутаты всех тех, кто пользуется какими-либо милостями со стороны двора или использует честь служения родине для извлечения выгоды… Если же сенат откажется очистить свои ряды, пусть те депутаты, которым невозможно больше доверять, лишатся полномочий своими избирателями, а на их место будут избраны действительно достойные люди!»
Это значит иными словами, что Марат призывал к своего рода «чистке» Национального собрания, устранению из его рядов всех враждебных революции депутатов.
Марат, как это было в духе того времени и как это было присуще ему и раньше, вел борьбу преимущественно в плане моральных категорий: он призывал к борьбе против подлых, недостойных, недобродетельных людей. Но это был только способ выражения, за которым скрывались вполне определенные социальные категории. Марат их довольно точно обозначает: «Устраним же с ристалища, — пишет он, — прелатов, дворян, финансистов, членов парламентов, пенсионеров государя, его сановников и их ставленников». Нетрудно заметить, что к категории врагов революции Марат теперь относит. и те социальные группы (например, финансистов), которые он до революции, до 14 июля, считал необходимым привлечь в ее лагерь. Это изменение тактики вполне оправданно. Победа революции привела к изменениям в соотношении классовых сил: верхний слой буржуазии, шедший вместе со всем третьим сословием против абсолютистского режима, после 14 июля повернул против народа и пошел на сближение с двором.
Марат доказывал народу на конкретных примерах слабость и двоедушие Национального собрания. В ту пору, когда самые прославленные ораторы, журналисты, поэты в стихах и прозе прославляли великие деяния благородных и великодушных депутатов «исторической Ассамблеи», Марат не побоялся гласно разоблачить трусость, лицемерие, корыстные расчеты и враждебные народу тайные помыслы господствующей в Собрании партии либералов-конституционалистов.
Марат был первым из французских политических деятелей той эпохи, кто сум. ел разгадать, понять и разоблачить перед всем народом обман, на котором были построены все решения «исторической ночи» 4 августа, и раскрыть своекорыстные расчеты либерального дворянства, маскируемые показным великодушием.
«Ведь это только при отблеске пламени, поглощавшего их подожженные земли, они возвысились до отказа от привилегий держать в оковах людей, вернувших себе свободу с оружием в руках», — иронизировал Марат над мнимым «самоотверженным порывом» либеральных дворян 4 августа.
Стрелы его критики были направлены не только против антиреволюционного большинства Национального собрания; они поражали также и муниципальные органы, ставшие цитаделью крупной буржуазии, и в особенности парижский муниципалитет, возглавляемый надменным и заносчивым сановником науки — академиком Байи.
Уже одним этим — прямым и резким обличением господствующей партии либеральных буржуа и дворян-конституционалистов, овладевших самыми авторитетными представительными органами — Национальным собранием и муниципалитетами, «Друг народа» коренным образом отличался от всех остальных органов печати.
Сила позиции «Друга народа» состояла в том, что он ясно определял основное направление и главные мишени, по которым в данное время надо было бить в интересах революции. Правильно понимая ее задачи и прислушиваясь к голосу народных масс, Марат направлял их действенную силу против тех врагов революции, которые в данный момент были всего опаснее.
«Истина и справедливость — вот единственно, чему я поклоняюсь на земле», — писал Марат в одном из номеров своей газеты.
Читая произведения Марата, его статьи из «Друга народа», читатель многократно сталкивается с этими особенностями стиля знаменитого журналиста французской революции. Марат постоянно оперирует отвлеченными понятиями или моральными категориями: он защищает справедливость, он борется против подлости, он отстаивает добродетель и т. д.
Но читатель не должен быть введен в заблуждение этой постоянной апелляцией к возвышенным моральным чувствам и столь же неизменным осуждениям низких моральных качеств. Раскройте эти псевдонимы — дань обычаям эпохи Просвещения восемнадцатого века, снимите эту словесную оболочку, и перед вами предстанет ожесточенная борьба классовых интересов, кипение политических страстей.
Вчитываясь в выступления «Друга народа» по самым различным политическим вопросам, нетрудно заметить, что исходным пунктом всех его соображений является мысль, что революция осталась незаконченной, что она находится в начале своего пути, что она еще не сокрушила своих врагов, не разрешила стоявших перед нею задач.
Иногда Марат говорит это прямо; он упрекает французов в том, что «вместо того чтобы, не останавливаясь, продолжать преследование врагов общества», они после победы выпустили их из рук. В другой раз он говорит еще определеннее: «Революция была бы навсегда завершена и свобода утверждена, если бы 15 июля десять тысяч парижан направились в Версаль». Или же: «Революция была бы доведена до конца…», если бы патриотически настроенные члены Собрания не совершили ошибки, и т. д. Можно было бы привести множество примеров прямых указаний Марата на незаконченность, незавершенность революции. В некоторых случаях он говорит об этом косвенно, иногда эти мысли остаются подтекстом, но каков бы ни был литературный способ выражения мысли, в своей основе она остается одной и той же: революция не закончена, ее надо двигать вперед.
Позиция эта, так решительно и твердо занятая Маратом в «Друге народа», соответствовала объективным условиям, сложившимся в стране, устремлениям широких народных масс, разбуженных и приведенных в движение залпами 14 июля. Следует припомнить, что именно в это время по городам Франции шла волна народных восстаний, уничтоживших старые местные органы власти и заменивших их новыми, что именно в это время все шире и грознее разгорался пожар крестьянского движения, охватившего после 14 июля всю страну и вселявшего «великий страх» бежавшим из пылающих усадеб помещикам да и состоятельным буржуа. «Друг народа» с его постоянным напоминанием О незавершенности революции был подлинным рупором этого движения многомиллионных народных масс, еще ждавших от революции удовлетворения своих социальных чаяний.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
