Переводчику пришлось углубиться в языковые тонкости и задать Халлу несколько уточняющих вопросов, прежде чем Атвар уяснил, что Халл имел в виду. Самым страшным было то, что тосевит сказал правду. Всякий раз, когда новые самцы отправлялись в Чикаго, приходилось сворачивать наступательные операции в других районах Тосев-3. Или, еще того хуже, из регионов, считавшихся благополучно покоренными, вдруг начинали поступать сообщения о волнениях и диверсиях.
Стараясь говорить так же иронично, Атвар заявил:
– И что же вы предлагаете нам делать, недосягаемый тосевит?
– Кто, я? Я всего лишь удачливый адвокат из Теннесси, – ответил Халл, что опять вызвало трудности у переводчика. Когда они были разрешены, Халл продолжил: – В Соединенных Штатах не питают пристрастия к витиеватым титулам – их никогда не любили и не будут любить. Мы считаем, что быть свободным – значит избавиться от подобной чепухи раз и навсегда.
Атвар с полнейшим недоумением посмотрел на Халла. Всякое общество, построенное разумными существами, основано на иерархии – как может быть иначе?
Но сейчас у него не было времени на размышления, Халл продолжал говорить:
– Если вас и в самом деле интересует мое мнение, я скажу, чего хочет от вас народ Соединенных Штатов: прекратите убивать людей и возвращайтесь на свою планету.
Атвар попытался представить себе, какой прием его ждет, если он вернется на родину с разбитой армией, погруженной в холодный сон, с известием, что победившие Расу существа сейчас работают над постройкой космических кораблей и очень скоро (по меркам Расы) доберутся до Империи.
– Исключено, – быстро ответил он.
– Ну, честно говоря, я и не ждал другого ответа, – признался Корделл Халл. – Тогда, если вы останетесь здесь… возможно, мы сможем выделить вам земли – и заключить мир?
– Вы не можете диктовать нам условия мира, – гневно ответил Атвар. – Мы намерены покорить вашу планету. Скоро вы станете частью Империи, и мы будем продолжать сражаться до тех пор, пока не одержим полной победы – в Чикаго и в других местах.
– Если вы собираетесь продолжать в том же духе, то зачем пригласили меня на свой космический корабль? – спросил Халл. – Для пожилого человека полет сюда – довольно неприятная процедура.
– Мы призвали вас для того, чтобы потребовать возвращения предателя, в чем вы нам дерзко отказали, а также передать предупреждение вашему императору, – сказал Атвар.
– У нас нет императора, и он нам не нужен, – возразил Халл.
– Ну, тогда вашему вождю – уж не знаю, как вы его называете, – раздраженно прошипел Атвар. – Вот наше предупреждение: если вы не оставите свои попытки произвести атомное оружие, то будете полностью уничтожены.
Некоторое время Халл молча изучал адмирала. Иногда, несмотря на свои причудливые черты, тосевиты кажутся чрезвычайно проницательными. Сейчас настал один из таких моментов. Разделившись на десятки или даже сотни эфемерных, жалких империй, каждая из которых пыталась превзойти или обмануть своих соседей, тосевиты приобрели удивительную политическую мудрость (или, быть может, они обладали врожденным талантом к крючкотворству), с которой Раса практически не могла бороться.
– Вы намерены покорить нас в любом случае, – медленно проговорил Халл. – Почему мы должны расстаться с единственной надеждой не только нанести вам максимальный урон, но и одержать окончательную победу? Какой нам смысл отказываться от столь мощного оружия?
– Мы покорим вас, будет у вас атомное оружие или нет, – ответил Атвар. – Но в живых останется гораздо больше ваших людей, если вы не вынудите нас пойти на крайние меры.
Корделл Халл издал странный звук – то ли лай, то ли вздох.
– Так Большие Уроды смеются, – пояснил переводчик.
– Да, я знаю, – нетерпеливо сказал Атвар. – Что его рассмешило?
Когда государственный секретарь Соединенных Штатов снова заговорил, Атвар кое-что понял.
– Если мы потерпим поражение, то навсегда останемся вашими рабами. И чтобы этого не допустить, мы готовы на все – на все, повторяю я! Человек создан быть свободным. Когда вы прилетели к нам, мы сражались между собой для того, чтобы все люди обрели свободу. И будем сражаться с вами.
Атвар задумался. Большие Уроды постоянно болтают о свободе. Лучшие аналитики Расы пытались понять, что они имеют в виду, но у них ничего не вышло. Сам Атвар не считал эту концепцию привлекательной; для него свобода представлялась анархией.
– Разве вас не беспокоит, что произойдет с самцами и самками во время вашего правления? – спросил он.
Для любого цивилизованного самца Раса всегда стояла на первом месте. Судьба индивида бледнела перед благополучием группы.
– Поймите, если Соединенные Штаты потеряют свободу, – продолжал Корделл Халл, – а народ попадет в рабство, остальное уже не будет иметь значения. Если вы отведете своих солдат и уберете базы с территории нашей страны, тогда, может быть, у нас появится поле для переговоров. А пока о них можно забыть.
Молотов выдвинул точно такое же требование, хотя формулировка звучала иначе. Как он говорил? Неотвратимость исторической диалектики – понятие, которое оказалось для аналитиков еще более таинственным, чем совершенно нереальная вещь под названием «свобода». Большие Уроды обладали удивительным талантом придумывать вещи, абсолютно лишенные смысла.
– Если вы не в состоянии силой заставить нас выполнить ваши требования, бессмысленно ставить условия для будущих переговоров.
– Данный довод применим и в обратную сторону, – возразил Халл. – Вы не в силах заставить нас прекратить сопротивление, так что взгляните на вещи реально. Может быть, после того как мы нанесем вам серьезный урон, вы увидите, что я прав.
Атвар протяжно вздохнул.
– Вы пожалеете о своем упрямстве. – Он повернулся к самцам, которые привели посла в зал переговоров. – Мы закончили. Отведите его обратно на челнок; пусть сообщит своему императору – точнее, не-императору – о нашем разговоре.
Когда тосевит удалился, Атвар вновь вздохнул:
– Они отказываются увидеть очевидное. Чем быстрее они примут покровительство Императора, тем более высокое место в Империи займут. Если мы не сможем им доверять, если они будут постоянно устраивать безнадежные восстания…
Прежде чем он закончил свою мысль, на мониторе появилось лицо Пшинга.
– Благородный адмирал, срочное донесение из Британии.
Судя по тону адъютанта, новости были плохими. Срочные известия с поверхности Тосев-3 редко бывали хорошими.
– Я жду, – приказал Атвар.
– Будет исполнено. Британцы выполнили свое обещание и применили против нас новое оружие. Химические вещества – их вид еще не определен – сброшены на наши позиции при помощи артиллерии и с воздуха. Самцы отравлены. Мы несем потери. Ядовитые газы оказывают отрицательное влияние на мораль; после того как Большие Уроды применяют их, им удается добиться локальных успехов. Наши командиры в Британии настойчиво рекомендуют принять ответные меры.
Атвар молча смотрел на Пшинга, а тот выглядел так, словно командующий флотом способен достать ответные меры из-за пояса.
– Передайте всю информацию нашим научным бригадам, пусть отложат в сторону все остальные проекты, – приказал Атвар и спросил: – А самцы тосевитов страдают от яда, который убивает наших солдат?
Один из глаз Пшинга повернулся к соседнему монитору.
– Благородный адмирал, похоже, что на них яд не действует. Они надевают маски, которые их защищают. Нам удалось захватить несколько штук. Мы делаем все, чтобы приспособить их для себя, а также применяем маски антирадиационной защиты. К несчастью, у нас их очень мало.
– Хорошо, что вы об этом подумали, – заметил Атвар.
На мгновение ему показалось, что только у него одного из всех самцов Расы продолжает работать голова. И тут он сообразил, что теперь, вместо того чтобы тревожиться о том, сумеют ли Большие Уроды повторить технические достижения Расы, он впервые обеспокоился тем, сможет ли Раса что-то противопоставить изобретению Больших Уродов!
Свершился полный круг – настроение у него окончательно испортилось.
* * *
Когда ящеры появились на Земле, Мойше Русецки голодал в варшавском гетто и молился, чтобы Бог дал ему знак, что Он не бросил свой народ. Русецки посчитал атомную бомбу, взорванную над Центральной Европой, ответом на свои молитвы. Впрочем, позднее он узнал, что ящеры сделали это для того, чтобы разрушить связь и испортить электронные приборы. По причинам, которые остались для Русецкого непонятными, все прошло совсем не так, как рассчитывали ящеры.
Однако дело не в этом. Когда ослепительная вспышка в небе показалась ответом на его молитвы, люди в гетто начали относиться к нему как к пророку. Он не верил в свое высокое предназначение, хотя порой начинал сомневаться.
