— Алхимик!? — воскликнул Гаррус с экрана. — Какого сена!?
— Здравствуйте, — Алхимик не знал Граллента, поэтому учтиво поклонился. — Салабланка, я от чистого сердца пришёл извиниться за то, что повысил голос и позволил тебе на себя… тьфу ты, себе на тебя накричать. Это было очень плохо с моей стороны, я немножко дурак, и это всем известно. Однако — я подчеркну! — однако я пришёл немного загладить свою вину и подарить вот этого красавца. Мне он не нужен, пусть лучше пригодится тебе. Можешь считать, это тебе за крушение.
Алхимик достал из кармана револьвер и протянул Венди. Она с лицом, как у нервы, рассмотрела это чудо II века. Изящный, созданный профессионалом револьвер, просуществовавший четыре века — невероятный срок. Она косо посмотрела на дядю. Тот был очень недоволен и всем своим видом приказывал Венди не общаться с опасным типом. Салабланка могла позволить себе ослушаться Гарруса только в его отсутствие; теперь же она подчинилась этому взгляду.
— От незнакомцев подачек не принимаю, — смущëнно сказала она.
Алхимик, судя по виду, очень расстроился. Брови опустились, улыбка скисла, рука с револьвером упала вниз, а взгляд похолодел. Венди с жалостью посмотрела на него и снова попыталась выяснить у дяди, что ей делать. Тот смотрел одобрительно, видимо, ожидая, когда же она его выгонит. Венди вдруг стало очень противно, что ей командует человек, учивший её "выбирать смелее", не опираясь только на его мнение. Она доверяла Алхимику и не собиралась мириться с неправильной позицией своего родственника. Алхимик не может говорить о себе в силу каких-то обстоятельств. Он очень одинокий и постоянно ходит за ней, надеясь на дружбу. Венди стало ещё хуже, и она наконец сделала свой выбор.
— Но готова брать у своих друзей, — великодушно сказала она. Гаррус вытаращил свои глаза и начал гневливо звать Венди, однако она уже отключила связь. Пилотесса взяла у Алхимика револьвер и осторожно осмотрела.
— Да, четыре сотни лет наберётся. Красивый. Алхимик, ты будешь яблочный сок? — предложила Венди. Он, на седьмом небе от счастья, согласился.
Через пару минут они уже сидели за столом и трапезничали.
— Да, подтверждено, что Лабиринт мы посетим завтра. Очередной день коту под хвост, — проворчала Венди, сидевшая на диване с поднятыми ногами.
— 20000 километров уже к концу подходят, а организация хромает, как упомянутый кот, — сказал Алхимик, который морщился от сока. — Фернандес, мне кажется, тип очень безответственный.
— Только сейчас понял? Ха-ха, смешно, — Венди легла на спину и внезапно переменила тему. — Аритон такой мудак. А я сначала думала, что он ответственный. Как Остин этого не видел? Как сам Фернандес не видел? Ну невозможно, чтобы такую жирную крысу никто и не видел!
— Думаю, Аритон был настолько жирной крысой, что мышеловки на него больше не действовали, — иносказательно объяснил Алхимик и положил руку ей на бедро.
— Ну-ну, не шали, — устало сказала Венди. Алхимик убрал руку. — Эх, жаль, без Вирто будет скучно.
— Скучно!? С ума сошла!? Мне уже хватило, — он чуть не подпрыгнул.
— Нет, ну а что? Надо признаться, это было классно. Очень интересный опыт. Ну, неудивительно, что мне понравилось, я та ещё рисковая девочка — с первого года жизни, между прочим. Меня укусила собака за то, что я приставала к ней. На руке до сих пор где-то шрам, жаль, я забыла где, — Венди осмотрела свою правую руку.
— Не детство определяет любовь к риску, а исключительно характер, — сказал, вздернув голову, Алхимик.
— Это почему же?
— Моё детство было очень и очень рисковым, Венди, и с тех пор я радуюсь тому, что пережил этот кошмар. И умирать просто так не намерен — я ж так обесценю весь драгоценный опыт, который приобрёл в первые три года. Меня пятнадцать раз жалили насмерть, и пятнадцать раз меня возвращали к жизни отварами. Однажды я застрял на острове посреди реки и был окружëн крокодилами. Они съели меня, и я проснулся дома, в кровати. В более сознательном возрасте я убил льва из ружья вплотную. Много чего страшного было, не хочу, чтобы снова повторилось, — рассказал, нахмурившись, он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А можешь ещё рассказать? Интересно же, — попросила Венди.
— Больше нечего рассказывать. А если и есть, то материал для рассказа совсем не годится, — отмахнулся Алхимик, наконец допив сок.
— Ну так же скучно! Я ценю любой материал, расскажи мне.
— Ладно, Венди. Приготовься услышать легенду о воине-стрелке Теодоро Бийого, которую я помню с детства и до сегодняшних дней и обязан рассказать. Она обросла слухами и домыслами. Мне довелось узнать правдивую версию, что вполне ожидаемо, если учесть, что главный герой здесь я. Нет, я не Теодоро Бийого, но я использую его инициалы на родине, чтобы никто не вспомнил о моём настоящем имени, опозоренном кошмарной историей, осуждаемую даже цивилизацией — казалось бы, светочем признания любых дефектов…
— Ладно, — прервала его Венди.
— Не перебивай! Я уже забыл, о чем хотел сказать. Ах да… Следует начать с того, что Теодоро Бийого был тем ещё кретином и искателем приключений себе на пятую точку, но при этом я не Теодоро Бийого, помни об этом. Я совершенно серьёзно…
Джеральд ходил мимо охранников и, не стесняясь, курил. Они смотрели на него, как на равного себе волка, и молчали. В мыслях была одна каша, хотелось закрыться ото всех хотя бы на пару минуточек и насладиться жизнью, забыть все беды и несчастья. В принципе, в этом он недалеко ушёл от ЭйДжея, вернувшегося на сопровождающий корабль. Там уборщик встретился с боссом, наоравшим на подчинённого за плохую работу. ЭйДжей полностью подчинился начальнику, а когда тот ушёл, поклялся уйти. К сожалению, у него так и не возникла такая возможность.
Эсил лежал на столе в одном из помещений инженерии, а Остин тихо, неспеша заклеивал его кожу скотчем. Не самый надёжный способ, но уже что-то. К андроиду вернулась возможность говорить после проведённого ремонта.
— Я ещё жив? Я не умер? Вы — Бог? — спрашивал очень обеспокоенный своим положением Эсил.
— Нет, робот, я твой хозяин. Не елозь, пока я тебя чиню, — объяснил Остин.
— Надо же, жив. Значит, решение проблемы существования Бога займёт больше времени, чем я ожидал, — и после минутного молчания Эсил добавил: — Спасибо, Остин. Ты замечательный человек.
Спенсер улыбнулся. Несмотря на все шутки или обиды, он считал Эсила членом своей семьи и всегда трепетно относится к его комментариям, порой забывая о том, что имеет дело с искусственным человеком.
— И тебе спасибо, Эсил. Отдыхай, — Остин оставил Эсила на столе, выключил свет голосовой командой и покинул комнату. Андроид тоже просиял, закрыл глаза и погрузился в придуманный им же сон о женщинах-андроидах.
Глава 14 — Лабиринт чувств
Северный Норлод считается одним из самых своеобразных государств на Сайре — это конгломерат разных этносов и культур, взаимодействующих самым извращённым, гадким из всех возможных образом. Разные регионы имеют разную веру, разные традиции, разное отношение к жизни, зачастую враждебно относятся к попыткам культурного взаимодействия. И то, что порождается в итоге, ужасает даже самых неконсервативных граждан Северного Норлода.
Бенноверец, Лайтихон Сарва, женился на трестенке Дилей Шпуцтенге. Они оба жили на границе двух регионов, дружили с детства и изначально не считали этот брак чем-то зазорным. Но характер Лайтихона с каждым годом становился всё тяжелее и тяжелее. Он заставлял Дилей принимать бенноверские традиции, а когда она сама опередила его в следовании им, немедленно окрестил жену "трестенкой". Лайтихон не стыдился рукоприкладства и верил, что это хороший способ остепенить бойкую жену. Когда у них родился сын, Хессиан, Лайтихон начал мучать и его, с чем Дилей не могла смириться. Однажды она попыталась защитить сына и была жестоко умерщвлена. Хессиан продолжил расти с отцом.
