– По расписанию.
– Мне нравится, что у вас все происходит хотя бы вовремя…
Точность – неплохое качество, решил Привратник, остальное приложится со временем и опытом. Но докладывать обстановку Фомин пока не умел, да и не знал, какие именно новости интересны начальству. Пришлось выяснять самому. И первая же новость его не обрадовала: командир сталкеров ушел куда-то еще до рассвета. О цели выхода, как обычно, никому не сподобился рассказать, а спросить охрана не решилась. И Лапин им не дал полюбопытствовать. Юрий Борисович постоял у гермы в раздумьях и решил, что отсутствием Серякова можно и воспользоваться.
– Наташенька, мне нужно поговорить с Никишаевым.
– Доктор не разрешил никого пускать к нему. Никого, Юрий Борисович, и если вы думаете, что на Привратниках бактерии не живут, то ошибаетесь.
Медсестра раздраженно искала что-то на нижней полке шкафа, не глядя на него.
– Я обещаю два раза вымыть руки и даже ноги, если потребуется, но дело срочное и не терпит отлагательств. – Дело действительно не терпело, потому что командир мог вернуться очень быстро. А Фролов – еще быстрее, и мимо него не пробиться в палату даже Главному. – Наташа, здесь ведь не операционная, да и Дмитрий не инфекционный больной, чтобы к нему входить было опасно.
Слава богу, до этого доктор не додумался! Тогда надежно изолировал бы Никишаева ото всех контактов с внешним миром. А Наталья действительно не видела причин не пустить человека к выздоравливающему больному.
– Накиньте халат, чтобы после вас заново не протирать мебель. И недолго, пожалуйста, у него серьезный ожог, повысилась температура, хоть это и нормально в процессе заживления.
– Я ненадолго.
Никишаев побелел как наволочка и мгновенно покрылся такими же пятнами, только не синими, а красными.
– Вот пришел посмотреть, как ты тут.
– А Михаил Сергеевич… – Дмитрий умолк.
– Что Михаил Сергеевич? Сказать тебе, где доктор, он тебе понадобился? Или Михаил обещал, что я в эту дверь не войду?! Тут я Главный Привратник, а не он, пока еще… Хватит из меня идиота делать, здесь нет Серякова, только ты и я, поэтому мне нужна правда. Если трудно начать, то я помогу.
– Не надо! – Глаза парня покраснели, по щекам пролегли мокрые дорожки. Никишаеву действительно было плохо. До сих пор дела шли так благополучно, о нем заботились, Наталья Дмитриевна принесла ужин и накормила супом, как мама, да и мама тоже заходила вечером. Только что поменяли повязку, свежая мазь на чистой салфетке успокоила жжение в боку. И вдруг… Снова мерещился дьявольский огонь в глазах и черные тени в складках этого старого лица, от резкого движения порез отозвался острой болью. До слез.
– Что ты на меня смотришь, как будто это я тебе ребра прижигал каленым железом? Я этого не делал. И пока не собираюсь повторять, если ты мне сам назовешь имя. – Дмитрий хотел спрятаться под одеялом, но Привратник дернул его к себе, без труда преодолев слабое сопротивление больного и испуганного парня. – У нас только один человек был на такое способен, кроме меня.
Еле слышное «Лёха», больше похожее на выдох, все-таки дошло до ушей Главного.
– Ясно. Не было там никаких лесных призраков, зато был Колмогоров.
– Они тоже были. Как-то договорились с Лёхой, нас вместе с Игорем Яковлевичем туда…
– Туда… Игорь Яковлевич оттуда без единой царапины вышел, значит, и с ним Колмогоров договорился? А потом передал тебя командиру, чтобы домой отвел? – Молчаливый кивок. – Да что же вы такие недоделанные?! Я тебе давал поручение убрать его, а твой же объект обратно до бункера на себе тащит?! И ты думал, что всё обойдется и никто за это не спросит?
Никишаев ни о чем не думал. Только о том, что действительно обошлось, что он остался жив, командир тоже не пострадал и даже по морде своему несостоявшемуся убийце не врезал. Сломанная челюсть заживала бы дольше, чем рана, нанесенная ножом Алексея. Но он действительно решил, что всё закончилось! От боли и обиды на собственную глупость, на не оправдавшееся обещание командира и Фролова неудержимо текли слезы. Грицких брезгливо отшвырнул край одеяла.
– Выздоравливай.
Бывший сталкер отвернулся и спрятал мокрое лицо в подушку. Детство закончилось, а взрослая жизнь и взрослые испытания свалились слишком быстро и ударили слишком сильно. Он это понимал, и даже хлопочущая около него Наталья Дмитриевна не могла ничем помочь, парень продолжал вздрагивать и всхлипывать, страх немного отпустил, но боль не проходила. Болел уже не бок, а что-то глубоко внутри, где раньше ничего не ощущалось. Но раньше он никого так не подводил!
– Дим, всё хорошо будет, всё пройдет. Тебе же Михаил Сергеевич говорил. Пару дней еще полежать только.
А он хотел остаться в этой палате навсегда. Или лучше вовсе тут не появляться, пусть бы Алексей довел до конца то, что начал. Стыдно было настолько, что умереть легче. Через пару дней ничего уже не спасет от Главного Привратника, и даже командир Серяков, которого он сейчас предал, не защитит.
– Наталья Дмитриевна, а когда командира увидите, передайте ему, чтобы зашел, если сможет. Только это очень важно!
– Конечно, важно. – Медсестра осторожно вытерла мокрые щеки и сопливый нос. Хватит уж ему на сегодня важных дел. – И лекарство сейчас примешь.
Снотворное подействовало быстро, Фролов ощупал лоб пациента, температура уже начала спадать.
– Командира просит позвать… Миш, неужели мальчишки все такие? Ленька мой тоже тряпками весь обмотается и носится по бункеру – сталкеров они изображают.
– Неизлечимо. Это я тебе как врач говорю. Твой хоть за сталкеров играет, а мой младший – за мутантов. Я когда его с ведром на голове увидел, за сердце схватился. Ведро-то с глазами нарисованными, а сзади из штанов материн шарф по полу волочится. Вот! Тебе смешно, а мне каково было?! Он бы в таком виде самого Серякова напугал.
Тихий смех не разбудил спокойно спящего пациента.
Серяков молча возвышался над плотно свернутым тюком. Обещание выполнено, никто никогда не сомневался в его слове. Честность была и силой, и слабостью – Алексей хотел воспользоваться слабой стороной, заставить командира дать это свое знаменитое нерушимое слово: сместить с поста Грицких.
– Игорь Яковлевич, слово «мир» будет написано только кровью ваших врагов… И придется использовать жесткие методы, если хотите добиться результата.
– Я бы использовал. Вот прямо сейчас бы и использовал! Но надо возвращаться побыстрее, а то Главный и так что-то заподозрил. И не учи меня методам, я сам тебя им учил, только вот не знал, что такая мразь в результате получится.
– Ладно, обойдемся без комплиментов. Руку вы мне не подадите в знак скрепленного договора, да и не надо, я и так уверен, что врага добьете. Я для вас больше не опасен, а вот из-за него еще многие могут погибнуть. – Он подтащил поближе упакованные комбинезоны. – Люди будут вам за это благодарны. Вы и сами понимаете.
Десяток ОЗК весил немало, но сейчас хотелось поскорее уйти подальше. О чем можно еще разговаривать?
– Колмогоров!
– Что? – Он оглянулся. Командир смотрел на него с ненавистью.
– Будь ты проклят за всё, что натворил.
– Как скажете, Игорь Яковлевич. – Ему еще только этого сейчас не хватало! Лучше бы помог еще немного мешок донести.
– Стой! – Алексей остановился, но уже не поворачивался, и так тяжело. – Если я еще раз увижу тебя здесь… Для меня приговор остается в силе. И твои новые подвиги не отменяют старых грехов.
– Понял, не дурак…
Теперь командиру придется присмотреться и к Совету, если там творятся такие грязные дела, нужно навести в нем порядок. Это ж уметь надо! Не всем дано… Настоящий преемник Нестерова сейчас тащил узел с защитными комплектами в лес, а мат слышен даже отсюда. Нельзя получить власть таким способом. Нельзя – и всё тут. Нужно идти законным путем. Пора напомнить бункеру, что эти законы есть, и их нужно соблюдать, если сам Главный позабыл об этом. Алексей ослабил систему, как только мог, и теперь кто-то должен принять эту расшатанную конструкцию на свои плечи. Серяков не был создан для власти и хорошо это понимал, но выбора ему уже не оставили. Да, ОЗК пришлось отдать. И было противно, муторно разговаривать с бывшим Привратником. Но он справился. Неужели дальше будет труднее?
Алексей почти ничего не слышал, продираясь через кусты, зато сам шумел, задевая тяжелым мешком за низкие ветви. В конце пути его не ждало ничего приятного, миссия на этом заканчивалась, он сделал все что мог против Грицких. Игра была окончена. Он не увидит результата собственными глазами, но все же чувствовал себя победителем. И победитель очень устал от борьбы, а ведь раньше труп противника, настоящий или условный, сброшенный с политического пьедестала, радовал беспредельно и вдохновлял на новые подвиги! Это было раньше… Когда он еще безотчетно оставлял рядом с собой место для Леночки, чтобы разделить с ней всё, чего добивался. Теперь около него будет еще больше людей, вот только эта толпа совсем не грела душу. Даже Настя с Ивушкой. Даже Морозов, собрат по оружию после столь рискованной боевой операции. Руслан такой же одиночка, оставался им всегда, как он ухитрился жить в общине столько лет, оставаясь для всех слегка чужим? Нет, для Алексея это казалось невозможным. Чтобы тот же Руслан помогал ему, когда болезнь возьмет верх? Чтобы возился с ним, беспомощным, как Светлана? И десантнику это будет не в тягость, Алексей знал… Но не мог согласиться! Хищник никогда не идет умирать к людям. Они не в состоянии ему помочь, пусть уж никто не увидит и слабости. Если нечего предложить, то и брать он не будет! Остались только эти общевойсковые защитные комплекты, новые и годные, тут он полностью доверял командиру, клинически неспособному на подлость.
