Теперь ехали компактной группой, даже Ланзерот перестал уезжать далеко вперед. Я приписал это своим ночным полетам, большие отряды я не видел вблизи, а мелкие разбойничьи шайки нас не страшили. А если я замечал отряд всадников, которые могли повредить нам, утром быстро меняли маршрут, избегали опасности, а потом снова ложились на прежний курс.
Но если Ланзерот теперь чаще всего ехал вблизи, иногда вполголоса разговаривал со священником или принцессой, я в непонятном раздражении, которое страшился назвать истинным именем, уезжал либо далеко в сторону, лишь бы не терять повозку из виду, либо вперед, разведывая дорогу. Ланзерот не возражал: то ли не прочь, чтобы я свернул шею, то ли предпочитал разговаривать с принцессой вне досягаемости моих ушей.
Однажды вот так я ехал, на ходу выхватывал меч, делал взмахи, привставал на стременах и обрушивал страшный удар на голову воображаемого противника, причем шатался от собственных богатырских взмахов все меньше и меньше. Но все-таки, чтобы хохоту было меньше, я старался держаться в такие минуты вне видимости подлинных героев.
Сегодня перед обедом увлекся настолько, что как-то потерял не то счет времени, не то ориентировку. Во всяком случае, из-за деревьев показался бредущий навстречу громадный конь, Бернард сидел массивный, привычно широкий, он ничуть не удивился, увидев меня с мечом в длани, а я устыдился, начал оглядываться, как же получилось так глупо…
Бернард подъехал, суровое лицо было мрачным. Глаза покраснели от напряженного вглядывания в границу между землей и небом.
– Бернард!
Он пустил коня прямо ко мне.
– А, ты здесь…
– Как ты здесь очутился? – спросил я удивленно. – Вы ж с Ланзеротом остались охранять повозку…
Он отмахнулся.
– Ланзерот справится. Я подумал, что ты сейчас в опасности больше, чем Ланзерот или я.
– А где опасность? – ответил я.
– Везде, – ответил он. Губы слабо дернулись, будто пытался изобразить улыбку, но не получилось. – Везде.
Я сказал осторожно:
– Я слышал, что мы все равно не отступим?
– Ни за что, – ответил он. – Но надо еще и довезти до места… Что у тебя есть еще, помимо этого?
Я пожал плечами.
– Да все вроде бы… Вот еще топор, нож.
Он нетерпеливо отмахнулся:
– Ерунда. У них такие же топоры, а то и получше. И ножи из лучшей стали. Я говорю о талисманах, амулетах… Ну, что тебя защищает? Что-то же да защищает?
Я подумал, снова пожал плечами. Это мои родители, пережив период советского атеизма, самозабвенно собирали гороскопы, называли себя козлами и водолеями, плевали через левое плечо, соблюдали счастливые и несчастливые дни, слушали по ящику шарлатанов-астрологов, но я как раз уже из следующего поколения, мы насмотрелись на дурь родителей и теперь верим только в Интернет и атомарное строение вселенной.
– Я сам себя защищаю, – ответил я.
Он покачал головой.
– Ты не понимаешь. В этом мире существует магия, Дик. Хорошая и плохая. А у людей есть амулеты, что защищают их души… а иной раз и тела. Что у тебя за амулет?
Я насторожился, медленно расстегнул рубашку. Вобравший тепло тела крестик не ощущался на груди. Кончики пальцев коснулись металлической поверхности, мне почудилось едва слышное покалывание, словно от слабо заряженной батарейки.
– Это мне подарил один священник, – сказал я. – Когда мы останавливались в городе с ночевкой. Но я не думаю, что в нем есть какая-то мощь.
Я не добавил, что тогда забыл выбросить, а потом просто перестал замечать такую крохотульку. Он протянул руку.
– Покажи.
Я с трудом снял через голову цепочку, глаза Бернарда застыли, а лицо напряглось. Я протянул ему крестик, Бернард отшатнулся, сказал сквозь зубы:
– Нет, так нельзя… Иначе… иначе его мощь перейдет ко мне, и амулет станет защищать меня! Нельзя, чтобы ты остался совсем без защиты. Оберни его во что-нибудь…
Я вытащил из сумки тряпицу, обернул очень старательно, даже очень, протянул сверток Бернарду.
– Держи.
Лицо его затвердело, в глазах было странное выражение. Когда он почти коснулся свертка, я двумя пальцами сдвинул тряпицу и быстро коснулся его ладони серебряным краешком креста.
– Во имя Господа!
Бернард с криком отшатнулся. В том месте, где крест коснулся его ладони, вздулся пузырь, лопнул. Во все стороны побежала зловонная язва. Края вспыхнули оранжевыми язычками огня, почти прозрачными в солнечном свете, а внутри возникла багровая дыра. Другой рукой Бернард попытался повернуть коня. Я вытряхнул крестик ему на седло, а сам ухватился за рукоять меча.
Мне показалось, что крестик был той раскаленной добела наковальней, что обрушилась на коня из глыбы льда. Потом почудилось, что крест поджег политое бензином седло. Вспыхнул огонь, в то же время чавкнуло, брызнули струи зеленоватой жижи, конь начал оседать, копыта укорачивались, становились толще, мохнатее.
Бернард кричал тонким нечеловеческим голосом. Из-за леса выметнулись на конях две фигуры. Я вскинул меч и нанес неумелый удар. Лезвие со звоном ударило по шлему. Мои ладони занемели, однако шлем раскололся. Череп Бернарда раскололся тоже, глаза разошлись в стороны, но оба продолжали смотреть на меня с лютой злобой.
Я орал и рубил все, что стояло перед глазами: Бернарда, коня, а там все ярче вспыхивал огонь. Бернард одной рукой ухитрился достать топор, замахнулся, но я подставил щит, руку тряхнуло так, что плечо превратилось в дерево. Широкое лезвие скользнуло мимо, я с силой двинул мечом, словно копьем. Острие со скрежетом вошло в живот. Бернард все еще смотрел на меня сильно раздвинутыми в стороны глазами, затем на месте лица вспыхнул багровый огонь.
Я отступил. За спиной конский топот, крики, шум. Огонь охватил Бернарда и коня, взвился столб черного дыма. На миг в огненном вихре мелькнуло огромное злое лицо, сменилась тысяча ужасных гримас. Огонь исчез, почерневшая земля дымилась, на ней грудой лежали полурасплавленные доспехи.
Кто-то соскочил с коня, я уже слышал по топоту, что это Бернард, настоящий, который не побоится коснуться серебряного крестика. А рядом с ним слышится злой сильный голос Ланзерота…
Я соскочил на землю, подобрал крестик и незаметно сунул в карман. Бернард ухватил меня за плечи, развернул. Огромное мясистое лицо было красным от гнева.
– Ты с кем задрался, дурень? Оно ж могло тебя…
Рудольф дернул его за локоть.
– Бернард, этот парень просто родился счастливым. Мы этих гадов и то различаем с великим трудом, а этот с ходу… Как ты догадался?
Я открыл рот и не смог ответить, ибо лже-Бернард сказал, что в этом мире существует магия, но настоящий Бернард не подозревает даже, что существуют этот и не этот миры. Для него есть только один мир, а для кого-то не секрет, что я из другого…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
