наследия Декарта есть несколько писем, адресованных Жану-Луи Гез де Бальзаку (1597–1654), одному из самых именитых писателей Франции середины Великого века. Выпустив в свет в 1624 году довольно амбициозный сборник «Письма», Бальзак спровоцировал бурную и продолжительную литературную полемику, в ходе которой за шесть лет было опубликовано более тридцати разнообразных критических сочинений, направленных против или в защиту почти безвестного до тех пор литератора222. По завершении этой «тяжбы о письмах», по накалу страстей предвосхитившей позднейшую полемику вокруг «Сида» П. Корнеля (1637), писатель снискал себе громкую славу законодателя французской прозы, а его сочинение стало эталоном эпистолярной литературы, выдержав при жизни автора несколько исправленных и дополненных изданий. Не приходится удивляться поэтому, что в скором времени Бальзак вместе со своим верным другом и единомышленником Жаном Шапленом (1595–1674) оказался в числе самых первых и самых авторитетных членов Французской академии, которая была создана в 1635 году по дальновидному замыслу всесильного кардинала Ришелье (1585–1642) и была призвана решать задачи по нормализации и упорядочиванию употребления французского языка во всех сферах общественной жизни, но главным образом в литературе. Впрочем, с Ришелье Бальзака связывали и более доверительные отношения – в течение нескольких лет он входил в ближний круг Первого министра Людовика XIII.
Хотя два письма Декарта к Бальзаку уже публиковались на русском языке, правда с немотивированными сокращениями, неверной датировкой и спорными переводческими решениями, литературное содружество двух авторов практически не обсуждалось в русской критической литературе. Между тем речь идет об одном из самых знаменательных эпизодов в истории французской словесности XVII века, когда философия, в лице Декарта, пытаясь преодолеть засилье латыни в ученом мире, постепенно переходила на национальный язык, в то время как литература, в том числе усилиями Бальзака, искала новые выразительные формы, одной из которых следует считать эпистолярный жанр, уверенно вошедший с легкой руки писателя в жанровую систему эпохи. Этот эпизод тем более заслуживает самого пристального внимания, что в самом начале его находятся малоизвестные размышления молодого Декарта о «Письмах» Бальзака: они представляют собой весьма витиеватое и весьма претенциозное «рассуждение о методе» изящной словесности, в центре которого, таким образом, находятся вопросы литературы или, что будет немного точнее, проблемы соотношения мышления и красноречия, «вещей» и «слов», «имен» и «стран»; кроме того, в этом рассуждении, равно как в других письмах философа, адресованных писателю, затрагиваются вопросы авторского поведения, как перед лицом политической власти, тяготевшей к абсолютизму, так и перед лицом зарождающейся как раз в это время литературной критики. Более того, переписка философа и литератора содержит в себе ряд характерных пассажей, бросающих новый свет на творческие и экзистенциальные стратегии Декарта, в том числе в плане выбора Голландии местом создания новой философии, положения мыслителя в умственной жизни Парижа того времени, а также становления замысла «Рассуждения о методе».
6.1. Писатель, философ, поэт
Жизненные пути Декарта и Бальзака были во многом схожи, неудивительно поэтому, что в определенный момент они пересеклись, чтобы в конечном итоге радикально разойтись: философ настолько глубоко проникся проектом тотальной метафизической доктрины, что впал в своеобразный интеллектуальный аутизм, в силу которого даже не смог предотвратить свою смерть в Стокгольме, поскольку имел собственное медицинское учение и на дух не переносил врачей; автор скандальных «Писем», поначалу навлекший на себя тучи обвинений в безбожии, либертинстве, мании величия и прочих великих и малых грехах, с течением времени, наоборот, совершенно образумился, выпустив сначала верноподданнического «Государя» (1631), затем памфлет «Старичье» (1648), направленный против педантов, а под конец жизни богобоязненного «Христианского Сократа» (1652).
Декарт и Бальзак принадлежали к одному литературному поколению, были почти ровесниками, в 1628 году, к которому относится упомянутое размышление Декарта о «Письмах» Бальзака, обоим было по тридцать с небольшим. И тот и другой происходили из провинциального служилого дворянства, что не мешало им позднее вращаться в высших кругах парижского общества 20–30‐х годов. Сходными были образовательные маршруты философа и писателя: оба воспитывались в иезуитских школах (коллегиях); Декарт – в Ла Флеш, привилегированной теологической школе, основанной по личному указанию короля Генриха; Бальзак учился в аналогичной школе в Пуатье, правда, завершил теологическое образование в Париже, в коллегии Ла Марш, не подчинявшейся ордену иезуитов. Оба затем учились в университетах; Декарт – в том же Пуатье, где получил степень бакалавра, а затем лиценциата юриспруденции, защитив диссертацию, текст которой был обнаружен сравнительно недавно – в 1987 году223; Бальзак в более либеральном Лейдене, где изучал риторику и филологию. И тому и другому довелось испытать себя на ратном поприще в ходе религиозных войн или гражданских распрей, правда, скорее из вкуса к рискованной и раскованной жизни, нежели ради защиты праведной веры; пером и шпагой они отстаивали собственные представления об аристократическом идеале: к этой поре относится утраченный трактат Декарта «О фехтовании», тогда же Бальзак публикует первые памфлеты, направленные против тирании высокородных аристократов. К моменту знакомства, состоявшегося, судя по всему, в Париже в середине 20‐х годов, оба исповедовали довольно свободный образ мысли, направленный против царившей в Сорбонне схоластики и ортодоксальной католической теологии. Можно думать также, что начинающий философ и автор «Писем» были достаточно близки к тому, что враги инакомыслия называли в то время либертинством. Наконец, оба в определенный момент своего существования приняли решение удалиться от политических треволнений столичной жизни, сделав выбор в пользу уединения: Декарт нашел пристанище в тихой Голландии, где провел большую часть своей творческой жизни, время от времени меняя места проживания и даже скрывая от большинства знакомых свои адреса; Бальзак удалился в замок в Шаранте неподалеку от Ангулема, время от времени наезжая в Париж, где получил прозвище «Шарантский затворник». Как для философа, так и для писателя эпистолярный жанр служил привилегированным способом общения с научным и литературным миром.
Характеризуя отношения Декарта и Бальзака, нам следует вновь обратиться к понятию либертинства, которое, несмотря на известную расплывчатость, лучше всего представляет ту интеллектуальную сферу, в которой философ искал близости с писателем, воспринимая от автора «Писем» определенные установки писательского поведения, в частности культ искусства светского красноречия, резко противопоставленного политической, религиозной, судебной и университетской риторике. Вместе с тем фигура Бальзака, пользовавшегося при жизни огромной известностью, тесно связана с так называемой салонной культурой Великого века, которая, с одной стороны, представляла форму интеллектуальной оппозиции в отношении двора, тяготевшего к абсолютизму, с другой стороны, являлась своеобразной лабораторией по разработке критического суждения и критериев хорошего вкуса. Именно в салонах рождалась новейшая литературная критика, тесно связанная с такими явлениями интеллектуальной жизни Франции первой половины XVII
