Незнакомец несколько раз резко тряхнул головой.
— Клянусь бочкой, никого! За борт упал я один, и они еще ответят за это!
— Имя, — деликатно напомнил Кроуфилд и вытряхнул трубку.
— Что? А? — Незнакомец дернулся, как на шарнирах, потом поскреб голову. — А, имя… — Он вдруг успокоился. — Питер ван Хехст, но это вам ничего не скажет…
— Кроме вашего имени, — в третий раз сказал Кроуфилд.
— Ну да, — согласился чужак. — Ну так я его назвал. Питер ван Хехст. Я голландец. И добрый протестант. Надеюсь, вы тоже, потому что в Англии сейчас такая чертовщина творится… Вы ведь англичанин, а? — Он растянул рот от уха до уха и громко, но невесело рассмеялся. — Теперь Англия заодно с Испанией. Ну, будет нам, протестантам! Клянусь китом, эта Католичка нам еще покажет!
— Не вполне понимаю, чему вы радуетесь, — заметил Кроуфилд.
— А я вовсе не радуюсь, — сказал Питер ван Хехст. — Я был матросом, как вы уже сами изволили заметить. — Он провел рукой по своей одежде и вдруг помрачнел: — А нельзя ли мне выпить и поесть, господин англичанин? Я вам все расскажу, все как было, и вы уж решите, какую выгоду из этого всего извлечь… А выгода есть! — Он опять невесело расхохотался.
Кроуфилд позвал боцмана, чтобы тот помог ему подняться и распорядился накормить. «Когда он будет готов, проводите его ко мне», — велел англичанин, И удалился, на ходу копаясь в кисете, чтобы заново набить свою трубку.
* * *
Питер ван Хехст появился на пороге капитанской каюты гораздо более бодрый, чем был прежде. Он топотал босыми ногами так, словно на них красовались сапоги, а рубаха в потеках соли высохла и топорщилась на плечах.
Но волосы Питера были приглажены, нос порозовел и глазки поблескивали.
— Прошу, — сказал капитан, откидываясь на спинку большого кресла.
Питер вошел и притворил за собой дверь.
— Сперва историю вашего падения за борт, — распорядился Кроуфилд.
— Я скажу чистую правду, хотя прозвучит она до крайности нелепо, — предупредил Питер.
— Обещаю выслушать вас с полным доверием, — сказал Кроуфилд.
История, поведанная Питером, выглядела действительно более чем странной. Точнее, это была одна из тех историй, что случаются на море, если экипаж недисциплинирован, плавание скучное, а выгода неочевидна.
Корабль, на который нанялся матросом Питер, вышел из Брюгге за полмесяца до того, как Кроуфилд покинул лондонскую гавань. Он назывался «Горация», если это кого-то интересует, и был под завязку нагружен интересным грузом. Матросам не сообщали, что именно находится в больших бочках. Строились разные предположения.
Поначалу плавание проходило относительно спокойно. Капитан, англичанин по происхождению, Генри Финч, держал своих людей в узе. Погода благоприятствовала путешествию, работы на судне было немного. У моряков, к несчастью, появилось свободное время…
Команда, собранная, как говорят русские, с бору по сосенке, из самого разномастного народа, не отличалась единством. То и дело между людьми вспыхивали ссоры. Заводилой во всех этих делах был некий голландец Гейдегер. «Клянусь задницей акулы, — уверял Питер ван Хехст, — если бы не этот висельник Гейдегер, ничего дурного на корабле бы не случилось!»
Этот голландец представлял собой полную противоположность земляку и то и дело задирал его. Говорили об Испании и протестантизме, о борьбе Голландии за независимость.
Питер ван Хехст в простоте высказывался за то, чтобы избавиться наконец от испанского владычества. «Положим, Испания владеет колониями за океаном. Какими-то маврами или кто они, — говорил Питер, — но мы-то тут при чем?»
Гейдегер ярился и утверждал, что протестантизм непременно погубит Голландию и сделает ее нудным монастырем, где все только и будут, что работать да молиться, одна радость останется у народа — читать Библию на голландском языке. «Если у них, — подчеркивал Гейдегер, напирая на слово „них“, под которым подразумевал протестантов, — нет святых изображений, то искусство скоро захиреет… Будут везде висеть одни кресты. А Божий мир останется без поклонения!»
Питер ван Хехст именовал его «папистом» и лез драться.
Кое-кто из экипажа был на стороне Гейдегера — преимущественно убежденные католики, а также просто любители выпить, закусить и завести у себя в сундучке изображение обнаженной красавицы, сработанное на постоялом дворе мастером вывесок.
Закончились эти стычки и перепалки самым плачевным для Питера ван Хехста образом.
— Как я уже говорил, — излагал Питер, спокойно буравя капитана глазами, — у меня на корабле имелись завистники. Кое-кто из них, полагаю, даже клеветал на меня капитану Финчу. Что ж, такое случается! Особенно если ветер попутный, работы немного и никаких трудностей не предвидится. Равно и выгоды, господин капитан, прошу это также учесть.
О том, какой груз везет «Горация», спорили, поскольку команда подозревала, что ее обманывают. Капитан Финч объявил, что везет вино в бочках.
Отлично. Вино. Но вот какой странный обычай он завел на корабле: сразу после того, как темнело, объявлялся отбой, причем морякам запрещалось играть в карты при зажженных светильниках. Никакого огня в каютах и кубрике! Только дневной свет. Если случится капитану по надобности сверить курс по карте в темное время суток, он выходил с картой и лампой на палубу.
Что на это сказать? Разве вино требует таких предосторожностей, а?
— Порох, — выговорил Стэнли Кроуфилд и внимательно посмотрел на своего собеседника.
— Точно! Вы — истинный кашалот, господин капитан, ежели сразу это угадали! — восхитился Питер ван Хехст.
Кроуфилд видел, что голландец безбожно льстит ему, и усмехнулся. Ничуть не смущаясь, разоблаченный льстец продолжал:
— Итак, я высказал предположение, что капитан везет порох. Спрашивается, не перепутал ли он что-нибудь насчет порта назначения? По поводу содержимого бочек он уже ввел нас в заблуждение — так не стоит ли уточнить, куда именно мы идем? — Так я рассуждал.
Видите ли, на этом корабле, битком набитом католиками и испанскими прихвостнями, мне совершенно не нравилось. Положим, объявлено, что едем в Новгород, а на полпути окажется, что истинная цель назначения — какой-нибудь рабский берег Нового Света… Разве можно доверять подобным людям?
Слово за слово — вышла ссора, господин капитан. Мы подрались, и Гейдегер выбросил меня за борт…
— А бочка, на которой вы плыли? — напомнил Кроуфилд. — Откуда взялась бочка? Она ведь спасла вам жизнь!
— Я отвечу на все эти вопросы в их последовательности и никак иначе! — объявил Питер ван Хехст и поклонился в полном соответствии со своими представлениями об изяществе. — Итак, бочка! Она стояла на палубе, и там была питьевая вода. Откуда она взялась в море? Неужели для того, чтобы спасти мне жизнь?
Нет и еще раз нет! Когда я упал за борт и стал кричать и звать на помощь, проклятые паписты хохотали… Я говорил, что там было несколько дружков Гейдегера и все они подзуживали его убить меня? Ну так они там были! Они закричали: «Добьем глупого лютера!» и схватили эту бочку…
Клянусь матерью кита, они подняли ее, не думая о запасах питьевой воды, что в ней еще оставались, и швырнули с палубы с таким расчетом, чтобы размозжить мне голову! Только милость Божья меня и спасла — они промахнулись, и тогда Господь, к которому я воззвал, подобно Ионе, превратил орудие моего убийства в орудие моего спасения.
Я доплыл до бочки, забрался на нее и стал ждать, когда Господу будет угодно продлить свои милости и послать мне ваш корабль…
— Звучит достаточно нелепо, чтобы оказаться правдой, — решил англичанин и выпустил несколько колечек дыма из своей трубки. — Удобно ли тебя устроили, Питер?
— Вполне! — горячо объявил Питер ван Хехст.
— Теперь уточни кое-какие вещи, — продолжал Стэнли Кроуфилд. — Твой корабль назывался «Горация», порт приписки Брюгге?
— Именно! — ответил Питер и ударил себя в грудь костлявым кулаком.
— Капитан Финч — он одновременно и владелец корабля?
— Нет, господин капитан, Финч — просто капитан, а владеет кораблем…
Питер задумался, повращал глазами и покачал головой.
— Забыл его имя. Или даже не знал никогда. Но он — торговец из Брюгге, и это ясно, как Божий день.
— Куда идет «Горация»?
Ван Хехст скроил физиономию, выражавшую крайнее отвращение.
— Капитан Финч уверял, что в Новгород, но я поостерегся ему верить…
— И оказался за бортом! — напомнил Кроуфилд. — Предположим, «Горация» действительно везет в Новгород груз пороха. Теперь спрашивается, для каких целей? Если порох предназначается для русского государя, то какую войну начинает царь Иоанн? — Кроуфилд сморщился, задумавшись.
Затем он вспомнил, что Питер ван Хехст, персона совершенно ему не знакомая и, честно признать, весьма и весьма подозрительная, все еще топчется в капитанской каюте и упражняется в легких полупоклонах. Стэнли Кроуфилд махнул рукой спасенному из вод матросу:
