Бушков не случайно называет напавших на русичей пришельцами, поскольку «та самая «Повесть о битве на Калке» отчего-то не в состоянии… назвать противника русских!». Вот что в ней пишется: «…из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят — таурмены, а другие — печенеги». Не правда ли, звучит странно? И татар, и печенегов, и таурменов русичи хорошо знали. Этот факт можно считать первой загадкой. Настораживает писателя и то, что, по свидетельству автора «Повести», «были с татарами и бродники». А это, по мнению Бушкова, свидетельствует о том, что «часть войска, с которым рубились русские князья на Калке, была славянской, христианской». «А может, не часть? — пишет он дальше. — Может, и не было никаких «моавитян»? Может, битва на Калке и есть «разборка» меж православными? С одной стороны — несколько союзных русских князей, с другой — бродники и православные татары, соседи русских?.. Таким образом, битва на Калке — вовсе не столкновение с неведомыми народами, а один из эпизодов междоусобной войны, которую вели меж собой христиане-русские, христиане-половцы и христиане-татары». Налицо еще одна загадка первого сражения русских с «монголами».
Если верить версии Бушкова, то становится ясно, почему разгрому южнорусских князей на Калке не придали значения ни во Владимире, ни в Новгороде. И когда ровно через 13 лет по проторенной дороге хан Батый повел свои полчища на Русь, та, раздробленная на удельные, враждующие между собой княжества, снова пала перед ним в жарких боях. Ученые оставили нам порой совершенно противоречивые мнения о грандиозном походе Батыя. Так, российский историк Н. И. Костомаров пишет: «13 век был периодом самого ужасного потрясения для Руси. С востока на нее хлынули монголы с бесчисленными полчищами покоренных татарских племен, разорили, обезлюдили большую часть Руси и поработили остаток народонаселения…» А Л. Н. Гумилев отмечал: «…Новгородская Республика, Полоцкое, Смоленское и Турово-Пинское княжества не пострадали… Пострадавшие города, в том числе Владимир и Суздаль, были быстро отстроены, и жизнь в них восстановилась». Примечательно, Владимир-Волынский был взят «копьем и народ "изби не щадя" успел убежать в лес и позже вернуться, а церковь Богородицы и другие поселения уцелели». Конечно же существует и другая версия происходящего. Историк А. В. Шишов пишет: «…Последние оставшиеся в живых защитники стольного града и великокняжеская семья укрылись в церкви Святой Богородицы. Батыевы воины натаскали к храму дров и всего, что могло гореть, и зажгли костер. Все, кто спасался "в полатех", задохнулись от дыма и жара». Исторический факт, что жестокому разрушению подвергся город Козельск. Так называемый — «злой город», в котором были убиты послы. Монголы считали, что подданные князя несут ответственность за его деяния. Как мы видим, монголы были жестоки, но это жестокость на уровне эпохи.
Следует подчеркнуть, что междоусобная вражда между князьями унесла не меньше человеческих жизней. Но не только русские князья неоднозначно «проявили» себя в борьбе с монголами. Так, профессор Н. В. Тимофеев-Ресовский рассказывал, что «…около Козельска есть село Поганкино, жители которого снабжали провиантом монголов, осаждавших "злой город". Память об этом была в XIX веке настолько жива, что козельчяне не сватали поганских девиц и своих не отдавали замуж». По мнению Л. Н. Гумилева: «Такое снижение патриотизма должно было привести народ к вырождению и гибели, как древних римлян, или к порабощению иноплеменниками, как полабских славян и прусов. Но не случилось ни того, ни другого; наоборот, новая Россия добилась большей славы, чем Древняя Русь… И это удалось… благодаря гению Александра Невского». Но до него попытки наладить отношения с Золотой Ордой предпринимал его отец, князь Ярослав Всеволодович. Он первым из русских князей проявил дипломатическую гибкость. Его поездку в Орду можно считать не просто успешной, а серьезной дипломатической удачей. Он явился на по клон к Батыю и получил от хана ярлык на великое княжение. Внимательно, с недоумением рассматривал Ярослав чуждый по названию «ярлык» — ханскую грамоту, «силою вечного неба» подтверждающую его права на Русь, а также пропуск на родину — золотую дощечку с выцарапанным на ней столь же непонятным текстом — «пайцзу», которую на русский манер называли «байсой». Этот поступок Ярослава стал примером и открыл путь в Сарай и другим суздальским князьям — угличскому, ростовскому, ярославскому, которые тоже были отпущены Батыем «с честью достойною» и утверждены на занимаемых отчих столах. Даров это стоило немалых, ибо в Орде их требовали все — от гонца до самого хана.
Александр унаследовал мирную политику отца по отношению к Орде. Характеризуя ее, крупнейший русский историк Г. В. Вернадский писал: «Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать между Востоком и Западом. Два подвига Александра Невского, подвиг на поле брани на Западе и подвиг смирения на Востоке, имели единственную цель — сбережение православия как источника нравственной и политической силы народа». Известно, что агрессия Запада несла беды никак не меньшие: она была профинансирована Ватиканом. Фанатики крестоносцы поголовно вырезали русское население. Перед крестоносцами стояла задача — разгром православия. «Здесь нападение направлялось не на землю или имущество, но на самую душу народа — на Православную церковь. Они не проходили огромных пространств, но захватывали землю пядь за пядью, твердо, навсегда укреплялись в ней, воздвигая замки…» — писал историк-эмигрант Н. А. Клепинин. Монголы же были веротерпимы, духовной культуре славян они угрожать не могли, а также не посягали на саму государственность. Монгольские завоевательные походы заметно отличались от западных. После первого удара по Руси до Пскова, Смоленска, а также Новгорода они не дошли, а вернулись обратно в степь.
Монголы не стремились полностью разорить Русь. Ведь она являлась для них главным источником дани и других ресурсов, то есть русских мастеров и ремесленников. А еще Русь отделяла Золотую Орду от Западной Европы. Поэтому монголам, так же как и русскому народу, был необходим на Руси такой лидер, который бы сумел сохранить ее государственность и целостность. Князь Александр Ярославич и оказался именно тем человеком. Очень ярко его охарактеризовал историк князь М. М. Щербатов: «Сей государь исполнен был всеми добродетелями, был храбр на поле брани, яко многия одержанныя им победы над немецкими, чудскими и литовскими народами…, тверд в предприятиях своих…, и, наконец, толь великую мудрость имел в правлении, что, невзирая на тогдашнее разорение России, нашел способ себя учинить почтенна татарам и страшна немцам, шведам и литовцам…»
Но почему именно Александр Невский, правивший в Великом Новгороде, который не был захвачен монголами, стал, образно говоря, главным переговорщиком с Золотой Ордой? Прежде чем ответить на этот вопрос, стоит хотя бы кратко коснуться отношений князя с новгородцами.
Правление Александра в вольном Новгороде
Уходя в 1236 году княжить в престольный Киев-град, Ярослав Всеволодович созвал народное вече. Меч — символ княжеского наместника — при всем честном народе он передал в новгородском храме Святой Софии своему сыну Александру, а тот принес присягу Новгороду. Так шестнадцатилетний княжич сделался правителем Новгородской республики.
Но, как говорится, возраст делу не помеха. При тогдашнем воспитании сильные характеры в княжеской среде складывались с детства. Князь Ярослав сам очень рано стал воином и политиком и, конечно, того же ждал и от сыновей. Воспитывая их по своему подобию, он растил людей умных, смелых и решительных. Кроме того, юное поколение князей, живших после битвы на Калке, рано мужало на поле брани, в смутах взаимных междоусобиц.
В начале своего правления в Новгороде Александр недоумевал — разве можно ставить на вече в один ряд князя и мужика, пусть даже и богатого. А еще его удивляло то, что в поход новгородское войско вел не князь, а посадник или тысяцкий. И на деньгах новгородских был изображен не князь, а София — ангел мудрости, и печати здесь у всех разные — и у князя, и у посадника, и у тысяцкого. Но труднее всего Александру было понять, как ему править вольным городом, в чем уступать боярам, а где проявлять свою княжескую волю. В связи с этим представляет интерес легенда, о которой упоминает российский историк В. Т. Пашуто в своей книге об Александре Невском. Освещая первые месяцы его пребывания в Новгороде, он пишет: «София, как и все прекрасное, очень привлекала внимание Александра, и он очень часто заходил в храм. Пол в Софии мозаичный, роспись XII века и вверху огромное изображение Вседержителя. О нем у новгородцев существовала своя легенда. Еще в середине XI века, при Ярославе Мудром и владыке Луке, в Новгород «приведоша иконных писцов из Царяграда и начата подписывати во главе» в куполе. Иконописцы тогда написали Спаса с благословляющей рукой, но поутру будто бы нашли ее сжатой. По велению Луки написали снова, и опять оказалась она сжатой. Так тщетно писали три дня. Наконец на четвертый день от образа Спаса раздался глас: "Писари, писари, о, писари! Не пишите мя благословляющею рукою, напишите мя сжатою рукою, аз бо в сей руке моей сей великий Новград держу; а когда сия рука распространится, тогда будет граду сему скончание". Ярослав словно предвидел, что Александр не раз защитит Новгородскую республику от вражеских вторжений».
