Глава 24. Гостья
Мы поднялись на второй этаж, и я смутно припомнила мрачный коридор с тяжелыми дубовыми дверями, за которыми скрывались покои Руфуса и наши с Оливером спальни. Справа от опочивальни Полуночного Клыка — комната Олли, слева — моя. Сколько раз я через эту дверь выбегала на зов Альфы, а сколько раз он сам захаживал ко мне посреди ночи?
В спальне — та же массивная мебель из темного дерева, парча, бархат, мягкие ковры с плотным шерстяным ворсом и корзинки с пряжей у глубокого кресла в углу комнаты. Оливер выхватил пакет из моих рук и небрежной кину его к остальному богатству из разноцветных мотков.
— Скромно и прилично, — юноша раскрыл платяной шкаф и сосредоточенно покопался в клацающих плечиках, увешанных струящимися тряпками. — Так.
Покусала губы, огляделась и заметила на тумбе записную книжку в кожаном переплете с золотым тиснением. Села на краешек кровати и задумчиво пролистала наполовину заполненный ежедневник. Страницы исписаны моим почерком — от руки нарисованные схемы узоров вязания и короткие заметки. Ничего важного — подсчет петель, подбор пряжи и простые рисунки будущих вязаных шедевров. Однако меня заинтересовала последняя страница с датой, тщательно обведенной в жирный кружочек, и припиской — “ужин”.
У меня похолодели руки от липкого ужаса. Прошел почти год с оргии у Лунной Обители. Почти год я прожила в доме Полуночного Клыка в беспамятстве и на автопилоте. Чудны дела.
— Вот это очень скромно, — Оливер кинул на кровать платье холодного голубого оттенка с длинными рукавами, глухим воротом, узкими манжетами и строгим подолом покроя полусолнце. — Надо же, и эта унылая тряпка пригодилась.
Я отложила ежедневник в сторону и Оливер нахмурился:
— Что с тобой?
— Ты ничего не замечал за мной странного в эти месяцы? — просипела и сложила руки на коленях.
— У тебя опять голова болит? — Оливер в тревоге навис надо мной.
— Нет, — пожевала губы.
— Если вернулись головные боли, то стоит об этом сказать Руфусу, — испуганно шепнул юноша.
— Никому из вас не кажется, что я веду себя странно? — взглянула в бледное лицо Омеги.
— Если ты о своем страхе выйти из дома, — Оливер коснулся моего подбородка и улыбнулся, — то это нормально, Нелли. Ты еще привыкаешь к новой обстановке и чужому лесу.
— Я тут почти год, Олли, — я истерично хохотнула.
— Мы завтра еще раз попытаемся преодолеть твой страх, — юноша трепетно погладил меня по щеке. — Однажды у тебя получится и мы вместе поохотимся.
Отлично. Ко всему прочему у меня нарисовалась неприятная фобия, из-за которой я безвылазно сидела в доме Руфуса, как затворница. Что еще я о себе узнаю?
Я под зорким контролем облачилась в скромное платье, обулась в лодочки на низких каблучках, и Оливер заботливо расчесал волосы и заплел их в косу, подвязав шелковой серой лентой. Затем он обнял меня со спины и припал губами к шее. Ласка Омеги на мгновение растопило сердце, но я тут же мысленно себя одернула, не поддаваясь эмоциям и привязанности, которые были нажиты за год беспамятства.
— Сегодняшний вечер очень важен для Руфуса и для нас, — прошелестел Оливер. — Мы же постараемся ради нашего семейного счастья?
Меня одолело любопытство. Чем важен ужин для Руфуса и лично для меня? Покопошилась в обрывках памяти, но так ничего полезного там не нашла, кроме того, что плюшевая пряжа была нужна для пледа на кресло. И да, Руфус купил совсем не те мотки — нить тонковата.
— Постараемся, — кивнула и вздрогнула, когда Оливер легонько ущипнул меня за соски сквозь ткань платья.
Мы спустились в столовую, где вовсю шустрила Гала. Волчица расставляла тарелки, раскладывала приборы и поправляла пышные пионы в вазе. Женщина мельком глянула на меня и Оливера и засеменила на кухню. Кинулась за ней, утопая каблучками в ворсе ковра:
— Я помогу!
Не успела даже осознать порыв и собственные мысли, будто кто-то другой знал, что пожилой оборотнихе не помешает помощь, ведь я не раз вместе с ней и Оливером накрывали на стол.
— Отдыхай, солнышко, — Гала преградила мне дорогу на кухню. — Ты какая-то бледная сегодня, — взяла меня за руки, взглянув на подрагивающие мелкой и неконтролируемой дрожью пальцы. — Ты еще и волнуешься. Справлюсь сама.
Спрятала ладошки за спину и попятилась к столу. Чутье подсказывало: мне не стоит раскрывать секрета, что я вынырнула из тумана забвения. Пусть все думают, что я все та же глупая, ласковая и улыбчивая Омега, готовая стелиться перед каждым ковриком.
Оливер насторожился, схватил меня за руку и оттащил к окну. Двери отворились и в столовую вплыла молодая статная женщина с иссиня-черными волосами до пояса и точеным строгим лицом. Узкое платье из выгодно подчеркивало ее широкие бедра и пышную грудь, а смуглая кожа отливала благородным бронзовым загаром. За ней показался Руфус и со сдержанной улыбкой усадил надменную молчаливую красавицу на стул, а сам занял место во главе стола напротив нее.
Уловила волнение Оливера, который тупил глазки в пол, как подобает послушному и верному Омеге, и Полуночный Клык соблаговолил, наконец, кивнуть, разрешая нам сесть за стол.
— Удивлена, что ты позволяешь Одолженным ужинать за общим столом, — заявила незнакомка и поморщила носик. — Мой отец сказал бы, что ты очень прогрессивных взглядов.
— Нафиса, — Руфус оскалился в хищной улыбке, — твой покойный отец был бы очень удивлен, что ты ступила на порог моего дома.
— Твоя правда, — хохотнула женщина. — Он бы и не одобрил наш брак.
Я поперхнулась и в изумлении уставилась в лицо надменной прелестницы. Руфус решил во второй раз жениться? И не на простой оборотнихе, а Альфе — от Нафисы тянуло терпким и пряным ароматом силы и власти.
— Какая-то ты, милочка, болезная, — гостья вскинула бровь, вглядываясь в мое лицо.
— У меня травма головы, — я медленно моргнула.
Руфус кашлянул, и женщина скривилась:
— Так ты, что, дурочка?
— Была бы не дурочкой, — пожала плечами и склонила голову, рассматривая сияющее искрами колье на изящной шее Нафисы, — не сидела бы здесь.
