Взгляд у Златы стал совершенно дикий.
— Грязным, — повторила она. — Грязным. От меня — грязным.
— Нет, я не… не так… не в этом смысле…
— Грязным.
— Злата, подожди…
Злата метнулась к двери, Яков снова попытался удержать ее, но она махнула рукой, и он споткнулся на ровном месте и упал.
— Не смей ко мне приближаться, — выдохнула она, открыла дверь, вышла за нее и закрыла за собой. Яков вскочил, кинулся следом… Но дверь не открылась. Он дернул за ручку еще раз.
Черт! Заперла его.
Где ключ?
Но когда он нашел ключ и выбежал в коридор, ее там уже не было. И в парке уже не было. И за воротами он ее тоже не нашел.
Обежав все, он сел на скамейку, вцепился пальцами в волосы. Что же он наделал? Он же не так хотел? Почему она так разозлилась?
«Она сделала ошибку…»
«Чтобы таскалась за тобой как кошка! Унижалась!»
«Я все, что она запретила себе».
Что с тобой случилось, Злата? И как помочь, если еще можно помочь? И нужно ли?
«Разумеется, у нее проблемы».
«Мне очень больно».
Перед внутренним взором стояли ее огромные зеленые глаза. Нет, помощь ей очевидно была нужна. А значит…
А значит нужно перестать изводить себя, собраться и придумать новый план, раз уж старый провалился. Всегда лучше действовать на трезвую голову. Сам же просил у этого мира что-нибудь помимо знаний. Вот мир ему и подкинул задачку. Досталась ему царевна, да не простая, а заколдованная!
Но и подсказки ему тоже дали. Целый месяц вместе. Он что-нибудь вспомнит. И этот разговор с нею спящей... Нужно просто подумать...
Любую заколдованную царевну можно расколдовать. Это каждый ребенок знает. Главное найти верный способ.
Возвращаясь в привычное русло, мысли текли все ровнее и спокойнее. Яков совсем не злился на Злату за все, что услышал от нее. Она явно была не в себе. А та другая ее часть сказала, что он ей нравится. Вот соединит этих двух Злат воедино, тогда они и поговорят. А пока что, видимо, любой разговор все равно будет бессмыслен. Так что этот план даже не провалился, а просто перенесся на потом.
Только вот сначала все же нужно убедиться, что она добралась до дома в целости и сохранности.
Яков встал со скамейки и побрел обратно в общежитие.
А между тем Злата, выйдя из его комнаты, направилась вовсе не на выход. Накинув на себя взороотводящий заговор, она прошла до лестницы и спустилась на первый этаж. Шаги гулко разносились по коридору, и парочка встреченных ею по пути местных жителей дружно заозиралась, пытаясь понять, откуда идет звук.
Чувствовала она себя ужасно, все еще знобило, будто и правда заболела, но она заставила себя проигнорировать это.
Грязным. Он сказал, что чувствует себя после нее грязным. Яков понятия не имел, что такое чувствовать себя грязным, каково это, когда тебе кажется, что тебя вымазали нечистотами с ног до головы, и от тебя смердит, и все вокруг это видят, и ты так хочешь, но не можешь отмыться… Но она могла ему это продемонстрировать. О, этот урок он забудет не скоро, если вообще сможет когда-нибудь забыть. И это только его вина. Как он посмел…
«Что ты задумала?..» — подала голос та, что жила внутри.
«Молчать».
«Что ты... Подожди! Нет! Не смей!»
«Уничтожу».
Кажется, сейчас она и впрямь была готова ее уничтожить. Стереть. Выжечь. И после этого ей уже точно будет все равно… Но ей будет так не хватать… Нет, не будет. Она даже не задумается об этом.
Она прошла до конца коридора на первом этаже и остановилась перед обшарпанной дверью.
Та, что жила внутри, рвалась и кричала.
Но Злате было все равно.
Клим предложил Якову поспорить на нее. А Яков оказался слишком правильным, чтобы поведать брату, как ему повезло.
Отлично.
Они оба никогда от этого не отмоются.
Наслаждайтесь, мальчики.
И она постучала.
Глава 9
Словно в насмешку над всем тем, что происходило с Яковом, утро следующего дня выдалось солнечным и теплым. Яша шел за Климом к полигону, где они тренировались по утрам, и испытывал смутное чувство обиды: ему казалось, что он висит на волоске над пропастью, а этому миру было на то наплевать. Разве его родной мир мог бы поступить с ним так же?
Он опять не спал всю ночь, пытаясь понять, что ему теперь делать и нужно ли что-то делать вообще? Исписал десяток листов мыслями и догадками, а потом сжег, чтобы, не дай боги, кто-нибудь их не прочел. Злата была заколдована, а значит, согласно всему, что он знал о магии, ей требовалась помощь. Но она сама себя заколдовала, пытаясь исправить какую-то ошибку. Не говорило ли это о том, что она понимала, что делает, и помощь будет лишней, ненужной? Но во сне она сказала, что так совершила еще большую ошибку, и еще, что ей больно.
Больно. Какой-то части Златы было больно. Не было ли это главным во всей этой истории? И если есть способ избавить от боли, помочь исправить ошибку — не должен ли он быть использован? И раз уж богам было угодно, чтобы обо всем узнал именно он — Яков, то не было ли им угодно и то, чтобы именно он все исправил?
К утру Яков был уверен, что все так и есть. И дело было даже не в воле богов, а в том, что, возможно, он для Златы единственный шанс. Какова вероятность, что ей встретится кто-то еще, кто во всем разберется? Если уж даже ее семья за все время, что она под проклятьем, не смогла ей помочь… А он и так был перед ней безмерно виноват за гадкое слово, что вырвалось, потому что он не захотел остановиться и подумать. Грязный... Язык бы ему отрезать. Нет, теперь он обязан
