Мысль о дочке придала сил. Достать главного полицая по брехальнику? Дяньчи ему нравилась очень, вот и помог бы дочке главный полицай. Цайпань подумал — и отказался от звонка. Главный полицай — он главный и есть. Он помог. Сказал, чтоб Цайпаня научили управлять? Сказал. А мог бы сказать, чтоб убили и в плавнях бросили. И Дяньчи как бы не у него ночевала. Ночевала, да. Но если не исправится Цайпань, не защитит ее главный полицай. Он же — в команде. До смерти влип Цайпань на этот раз. С одной стороны — страшная референт госпожа Тан со своей могучей военной командой, которой нужно, чтоб полиция в плавнях работала. С другой — команда собственная, которой нужно, чтоб им в торбы кидали, и хорошо кидали. Команда, может, не такая могучая, зато убить грозит. И его, и Дяньчи-молнию, единственную дочку, любимую.
Хорошенько посоображал Цайпань и все же включил брехальник. Не на главного полицая — на госпожу Тан. Госпожа Тан — женщина, вдруг пожалеет дочку да спасет, может, даже в команду свою возьмет потом, почему нет? Если на коленях просить, вдруг спасет? Ничего для дочки не жалко, своей жизни даже. А Цайпаню все равно не жить. Хороша господарская жизнь, да не всегда длинна. Вот и не повезло Цайпаню, вот и осталось разве что дочку спасать.
Раскрылось изображение. Нюйка-референт удивленно глянула, мгновенно отметила кровь на лице Цайпаня, выбитые зубы — и отключилась. Цайпань замер перед темной сферой. Слезы потекли по лицу, пробивая обжигающие дорожки. Не помогла госпожа Тан, испугалась. Не так уж сильна, выходит, ее команда.
Наверно, он терял сознание. Конечно, терял, если пришлось очнуться да вернуться в мир боли.
Крепкая ладошка ухватила его и помогла подняться.
— Госпожа Тан? — прохрипел он облегченно.
Она все же прилетела, не побоялась. Одетая в непривычный закрытый костюм, с богатым набором анализаторов на груди, со смертобоем в скрытом креплении, она принесла с собой неожиданное ощущение безопасности и уверенности. Госпожа Тан точно знала, что делать!
Она вывела его из дворца. Цайпань сам идти не мог, висел на нюйке, пачкал ее странный костюм тягучей кровью. Сильно бил гниль-полицай, сильно и умело!
Госпожа референт затащила его в свою колымажку, не постеснялась светлый салон вымазать. Затащила, опустила броневую ветрозащиту, дала смягчители боли, и легче стало Цайпаню.
— Куда летим? — спросил даже он.
— Ко мне, — отозвалась нюйка спокойно. — Поговорим.
Цайпань содрогнулся от страшного слова. И эта собирается поговорить. А целых ребер-то и нет, как разговаривать? Пусть сразу убивает нюйка. Вот только Дяньчи…
— У тебя говорить нельзя, слушают твой дворец, — пояснила нюйка.
— А твой?
— Мой слушает разведка Южного континента, и корпорации слушают, — усмехнулась она. — Много кто слушает. Но они — враги. А тебя слушают свои. Свои опасней.
Цайпань вспомнил сокрушительный протектор и согласился.
— Говорить — не надо, — с усилием сказал Цайпань. — Моя команда — могучая команда. И твоя — тоже. А хотят от Цайпаня разного. До смерти влип Цайпань. Как женщину прошу — спаси Дяньчи. Ничего больше не надо. А Цайпань… кто вспомнит о Цайпане? Вот он был — и не будет его, и не вспомнят…
— Дяньчи? — деловито переспросила референт. — Дяньчи-молния? Одаренная нюйка, знаю ее. Почему спасать?
— Командир силовой полиции сказал — забьет Дяньчи, если прежние порядки не верну.
— Силовая полиция, да?
— Силовая полиция — она очень особая полиция, — пробормотал Цайпань. — Силовая полиция за своими поглядывает. А скажут — то и бьет.
— Ах как интересно, — холодно отметила нюйка. — Ничего ты, Цайпань, прежде про силовую полицию мне не говорил. А должен был. Нехорошо, Цайпань.
— Думал, тронешь силовую полицию, и поломают тебя, — признался Цайпань. — Думал-надеялся, да.
Нюйка покосилась на его разбитое лицо и презрительно повела пальцем. Цайпань мысленно с ней согласился. Лоботомник, что еще сказать.
— Чего хотят-то в твоей команде?
— Чтоб в торбу кидали, хотят, — безнадежно сообщил Цайпань. — Чтоб станцией перемещений распоряжаться, тоже хотят. А как? Что в торбу им кидал, все идет полицаям в плавни! А на станцию перемещений госпожа Тан пальчики наложила и не пропускает никого!
— В плавнях порядок нужен, и чтоб работали, нужно тоже! — отрезала нюйка. — Полицаи-следаки премии за порядок получают, бойцы-дозорные за премии жизнями рискуют! Так и будет. К станции перемещений охрана шпионов не пускает — и так будет тоже!
— Тогда убьют Цайпаня, и Дяньчи убьют.
Нюйка-референт недовольно задумалась.
— Не бойся, Цайпань, спасу тебя, — наконец сказала она. — Ты нужен моей команде, своих не бросаю.
Цайпань недоверчиво повел пальцами правой руки, той, что не поломана была.
— Твоя команда — не очень сильная команда! — сказала нюйка. — Им в торбу кинь побольше — и заткнутся они. Скажу своей команде, чтоб кинули им. И пусть заткнутся.
— Силовая полиция…
— А силовая полиция не нужна. Проживет округ плавней без силовой полиции. Охраняют в морском концерне — вот пусть поохраняют.
— Они придут ко мне и поломают ребра, — безнадежно сказал Цайпань. — У силовой полиции бронированные колымажки, еще отравные газы есть, и метатели спецсредств очень мощные — силовая полиция сама решает, кто нужен, а кто не очень!
А на Арктуре убийцы Аспанбека есть, — спокойно напомнила нюйка.
Цайпань замолчал. Про убийц Аспанбека он не думал. Боялся, страшился даже, но не думал. Убийцы Аспанбека — с той стороны баррикад, разве нет?
— Есть законы, Цайпань, мировые законы. Убийцы Аспанбека на страже законов стоят. И мы стоим тоже. Должны стоять, если полицаи, да-нет? Они — с той стороны баррикад, мы с этой. Так и правим. Не трясись, Цайпань, не страшна силовая полиция. Их командир нарушает закон? Поломать Дяньчи грозится? Забыл командир, что дети вне войны? Вот пусть получит пулю в затылок их командир. А силовая полиция пусть рыбозаводы охраняет, точно для них дело.
— Мы все такие, как командир силовой полиции. И главный полицай, и я, и бойцы-дозорные, и все-все-все. А всех не перебить, — безнадежно сказал Цайпань.
— Зачем всех? — удивилась нюйка. — Убьем командира силовой полиции, без жалости убьем — остальные забоятся, немножко умнее станут, про законы вспомнят и не забудут. И бойцы-дозорные вспомнят, и полицаи-следаки, и даже ты, Цайпань. Вспомнишь, Цайпань? Тебе лучше, чтоб вспомнил!
И нюйка уставилась на него страшным взглядом, даже за дорогой перестала следить. Цайпань сглотнул.
— Вспомню, — признался он еле слышно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
