В машину сели трое. Я на пассажирское, на всякий пожарный нацепив бронежилет, за рулем по сложившейся уже традиции Марк и Марик на заднем сиденье. Оба, кстати, бронежилетами пренебрегли. Марк, сославшись на лишнюю тяжесть, а Марик просто забыл его взять из оружейки.
– Красавец, – отчитывал я админа, когда ворота поползли вбок, выпуская наш внедорожник на улицу, – голову бы еще забыл в тумбочке, как проснулся.
– Я случайно, командир, – канючил Марик, сжимая цевье автомата.
– Знаю я ваше случайно, – отмахнулся я.
С тех самых пор, как на общем застолье меня выдвинули в командиры группы, называли меня в основном старшим или командиром, что, с одной стороны, не могло не льстить, признали все-таки мои таланты, а с другой – иногда напрягало. Остались, впрочем, и те, кто хоть и признавал мое старшинство, но продолжал называть по имени, за что я им был весьма признателен. Одним из них был, естественно, Марк, самый старый мой товарищ из всей честной компании, собравшейся под крышей нашей теперь уже точно временной базы, ну а второй, естественно, была Женя. Авторитетов девчонка почти не признавала, но голоса ра-зума слушалась и особых неприятностей не доставляла.
– Останешься на базе, – напирал я.
– Нет, поеду, поеду и все, – Женя топнула ножкой. – Ты там без меня пропадешь, сожрут или ногу сломаешь.
– Обещаю быть аккуратным, – заверил ее я, – даже бронежилет надену для твоего спокойствия. Да и потом, чем больше вооруженного народа на базе будет, тем мне спокойнее. Дежурство несите по распорядку, по двое. Один на крыше с пулеметом, второй на чердаке. График составлен, так что, барышня, извольте выполнять.
Смерив меня испепеляющим взглядом, который, наверное, был способен прожечь во мне дырку, Евгения, высоко подняв подбородок, гордо удалилась, обидевшись на весь мир в целом и меня, грешного, в частности, но в вопросе формирования спасательной команды я был непреклонен. Вытаскивать людей предстояло из жилого дома, пробиваясь сквозь узкие лестничные пролеты, так что трех автоматчиков должно было хватить. Снайперу, или того лучше, пулемету, в этой операции делать было нечего. Мешаться только будут, да боезапас изводить.
Выкатив на площадку перед воротами, Марк на секунду притормозил, прикидывая, где поменьше шатунов, и, вдавив педаль, пустил машину в галоп.
– Куда ж ты? – ахнул я, видя, как стрелка спидометра скакнула сразу до сорока. – Расшибемся, тут же дворы?
– Извини, – хмыкнул охранник, одобрительно хлопая ладонью по торпеде. – Попривык что-то к грузовику, там ход педалей другой. Сейчас все в норме будет.
Марк не врал. Буквально через пару минут внедорожник перестал дергаться и ускоряться и, плавно шурша мягкой резиной по асфальту, покатил в направлении нужного нам дома. Фары, чудом оставшиеся в целости после последнего нашего панического бегства уверенно освещали путь, выхватывая из темноты заваленные мусором и неубранными прошлогодними листьями газоны и узкие тропинки дворовых проездов. Несколько раз на дороге попадались бешеные, как будто в неком забытье, раскачивающиеся из стороны в сторону и не желающие уходить с пути. Таких приходилось либо объезжать, если такой маневр позволяла местность, либо отстреливать, высунувшись из окна, но мы двигались. Медленно, осторожно, почти крадучись, но метр за метром наша маленькая экспедиция сокращала отмеренное расстояние, продвигаясь в сторону людей, уже более месяца заточенных в собственных квартирах и каким-то чудом еще оставшихся в живых.
Подъезжая к нужному нам двору, я вытащил из нагрудного кармана черный кругляш рации.
– Денис, ты готов?
– Готов, – тут же отозвался радиоинженер. – И не только я.
– Мы на подходе, расчетное время десять минут. Как услышите стрельбу, хватайте чемоданы и к дверям. Как понял меня, прием.
– Понял отлично. Мы все втроем здесь. Катерина с Антошкой вчера спустились.
– Что на лестничной площадке?
– Вроде тихо.
– Так вроде или тихо?
– Да не знаю я. Слушал с полчаса назад, шевеления нет. Запах только мерзкий, а так спокойно.
– Ясно, – вздохнул я, – отбой.
Для комфортной парковки, задним бампером прямо к подъезду, пришлось немного пострелять. В полутьме можно было легко спутать, кто живой, а кто мертвый, но перед тем как поехать, мы прицепили к автоматам диодные фонарики, вместо крепежа, используя прозрачный скотч. Луч фонарика, по сути, высвечивал то пространство, куда должна была лечь пуля, а заодно показывал, в кого приходилось стрелять.
– Двинули, – кивнул я, наблюдая, как последний бешеный кулем с мукой валится на асфальт. – Идем группой, Марик прикрывает спину. Марк, двигатель не глуши, поставь на ручник. Машину мертвяки не угонят, но если придется удирать, нам лишнее промедление без надобности.
– Сделано, – кивнул охранник, хрустнув ручным тормозом. Красная буковка «Р», засветившаяся на приборной панели, послужила сигналом к действию, и, выйдя на улицу, мы бросились к подъезду.
Лестничная клетка первого этажа озарилась искусственным светом. Лампочка, вкрученная чьей-то заботливой рукой, явно не работала. То ли перегорела, то ли окончательно рубанулось электричество, но как я ни щелкал выключателем, но пришлось пользоваться своим освещением. Все четыре квартиры на первом этаже были заперты, так что укрепились в подъезде мы сразу, а вот запах действительно напрягал. Сильный, едкий, по обыкновению тошнотворный, тут он был как никогда концентрирован и бил по нервам не хуже автоматной очереди над ухом. Я прислонил палец к носу, затем показал вверх. Марк кивнул, мол, понял все, и, подсвечивая себе фонарем, начал подъем. Второй этаж, последняя лестничная площадка, отделяющая нас от нужной квартиры, также встретила нас пустотой и запертыми дверьми, а вот третий этаж, в одной из квартир которого располагался Денис с соседями, зияла сразу двумя темными провалами. Откуда пахло больше, понять было сложно, так как подкативший к горлу отвратительный липкий комок начал на удивление резво рваться наружу, и я поблагодарил всех оставшихся на этой земле богов за свою привычку не завтракать по утрам. Мой завтрак, как правило, начинался ближе к обеду и по обилию блюд и количеству еды как таковой больше походил на него, обед становился ужином, а потом следовали ночные перекусы.
– Воняет-то как, – сморщился стоящий на площадке первого этажа Марик. – Осторожнее.
– Не учи ученого, – я направил луч своего фонаря в прихожую ближайшей квартиры. Коридор как коридор, пальто, тапочки, полка с дешевой косметикой. Ничего настораживающего и отталкивающего на первый взгляд нет. – Глянь вторую, – шепнул я напарнику, и тот, аккуратно высветил все ту же мирную картину.
– Не проснулся, сволочь, – кивнул охранник. – Ну что, заходим?
– Давай, – кивнул я. – Бешеный в спину, перспектива не из заманчивых.
В два ствола, шаг за шагом начали продвигаться внутрь, шаря лучами по стенам. Несколько фотографий в аккуратных деревянных рамочках, вход на крохотную кухню. Продукты в холодильнике если и были, то давно уже испортились, да и прятаться там негде. Не в холодильнике же мертвяк засел, право слово. Вот и тамбур перед входом в две комнаты. Одна поменьше, угловая и, по-видимому, спальня, вторая гостиная. Двери нет, вместо нее составные бамбуковые занавески. Оригинально и легко, оценил. Лучи фонарей судорожно шарят по комнате, высвечивая то старый ламповый телевизор, то ветхий трехстворчатый шкаф, еще оттуда и союза советов, круглый стол и четыре стула вокруг него. Все чинно, благородно, чистенько, но бедненько, совково по сути и от этого еще паршивее на душе.
– Спальня, – шепнул я, указывая кивком на закрытую дверь.
– Вижу, – подтвердил Марк, – но дверь-то прикрыта. Что-то не припомню, чтобы шатуны двери за собой закрывали.
– Все равно проверим, – настоял я и со всего маху врезал по двери ногой. Хлипкая деревяшка отлетела в сторону, ударившись что есть маху о стенку, и протестующе скрипнула, а лучи фонарей, осветившие комнату, заставили нас застыть в припадке ужаса и отвращения.
Посреди комнаты на куче гниющей плоти сидело существо. Человеком или даже просто зомби назвать это язык не поворачивался. Комплекцией это нечто походило на крупного мужчину, и на этом все его сходство с человеком заканчивалось. Приземистое, с короткими сильными лапами, изогнутой спиной и сдвинутым назад черепом, оно больше походило на смесь гигантского варана с обезьяной. Каждая лапа имела по пять пальцев, в этом я точно был уверен, так как зверь сидел на полу и держал в передней лапе, абсолютно по-человечески, кусок смердящего мяса, прилежно перемалывал его челюстями, отрывая солидные куски. Морды у твари не было, было лицо, обезображенное, деформированное до неузнаваемости, но лицо. Губы, подбородок, глаза.
