Страж, который снимал оковы с Нико, остановился.
— Вы оба мастаки в этом деле! — громогласно заявил Карле заплетающимся языком. — Нечего тут присваивать себе всю честь!
Маша, до которого дошло: тут что-то происходит, попытался было шикнуть на Карле, но было уже слишком поздно.
— Ну как, идти ему или нет? — спросил страж, снимавший кандалы Нико.
— Забирайте обоих! — велел капитан.
Я быстро огляделся, но мы были окружены стражами. Бежать невозможно. И попытайся мы это сделать, они наверняка поняли бы: с нами не все ладно. Потому что какой узник попытается удрать как раз тогда, когда ему, быть может, предстоит принять княжескую милость и награду?
Они провели нас через зал к столу Князя Артоса. Через несколько мест от него справа сидела дама Лицеа и, слегка отвернув лицо в сторону, беседовала со своим соседом по столу. Я горячо надеялся, что их беседа окажется увлекательной и у нее не будет времени глядеть на нас.
Напротив, Князь, склонив голову набок, рассматривал нас своим взглядом хищной птицы.
— Как это получается, — медленно вымолвил он, — что в моем острожном подвале двое умеют сложить слово «справедлив»?
— Мой друг — учитель! — быстро произнес я, чтобы Нико не пришлось отвечать. — Мы ведь не знали, что читать с детьми в Сагислоке можно только с княжеского дозволения.
— Учитель? Вот как! А как звать такого вот Местера учителя?
— Николас! — быстро ответил я. — А меня — Давин.
Я думал только о том, чтоб они не узнали, кем на самом деле был Нико. Я даже не раздумывал о том, что мне самому надо бы назваться как-то иначе. Но лишь только это имя слетело с моего языка, я знал уже, что это глупо. Потому что дама Лицеа услыхала его и круто повернулась от своего собеседника.
Она взглянула на меня. А потом, увидев Нико и всерьез уставившись на него, расхохоталась.
— Учитель чтения! Да, пожалуй, это ему больше подходит! — сказала она.
Князь Артос не понимал, почему Лицеа так себя ведет.
— Не будете ли вы, мадам, столь любезны объяснить нам… — кисло попросил он.
Дама Лицеа улыбнулась.
— Этот, — произнесла она, указывая тощим пальцем на Нико, — Никодемус Равн, и, если я не очень ошибаюсь, рядом с ним его друг — Давин Тонерре, который убил внука моего Князя, убил сына его сына.
Князь Артос долгое время не спускал с нас глаз.
— Заковать их снова! — велел он в конце концов. — И отвести их в Зал Совета. А затем призвать палача!
Мы долго ждали в Зале Совета, пока Князь Артос доедал свой ужин. Он не был человеком торопливым, а в железных оковах и с четырьмя стражами нам было некуда деваться.
В конце концов он появился в сопровождении Местера Вардо и с окружавшими его четырьмя телохранителями из лейб-гвардии. Похоже, даже в собственном своем замке денно и нощно он охранял себя так же строго, как и своих узников.
Он сел на стул с высокой спинкой, который был не совсем трон, но почти, и стал разглядывать Нико и меня так, будто мы были загадкой, которую ему нужно разгадать.
— Сын Эбнецера Равна! — наконец вымолвил он. — Что ты делаешь здесь?
Нико поклонился настолько учтиво, насколько позволяли ему оковы.
— Ничего дурного! — ответил он. — И я не знал, что прежде существовала вражда меж моим родом и родом Дракониса.
В ответ — слабое фырканье княжеского носа.
— Где твои воины?
— Воины? У меня нет воинов.
— Не пытайся обмануть меня, ввести в заблуждение. Я знаю, что высокомерный сын моей дочери встречает отнор в своих деяниях. Я слышал о засадах, о краже оружия, о лазутчиках. Чьи же это люди, если не твои?
Нико чуть-чуть приподнял голову.
— Я знаю: такое творят от моего имени. Но у меня нет ни единого воина, да они и не нужны мне.
Что-то дрогнуло в уголке губ Князя, там пробежала тень недоверия. Нико не желал иметь никого в своем подчинении. Эта мысль была невозможна для того, кто захватывал власть почти целый век человеческой жизни.
— Палач идет сюда? — спросил Князь.
— Еще нет, господин мой Князь!
— Почему?
Страж был встревожен.
— Он… он частенько выпивает лишний кубок от жажды, господин мой Князь! Может, им трудно привести его в сознание.
— Вот как! Тогда пора искать другого палача! Отметь это себе, Вар до!
Вардо кивнул:
— Как угодно Князю!
— Намерены ли вы, Князь, казнить меня? — спросил Нико.
Голос его звучал так, словно он осведомлялся о планах Князя насчет завтрака. Я не понимал, как он себя вел. С Нико происходило нечто такое, к чему я не привык. Ровная холодность, учтивое самообладание — вот каков он стал. Быть может, таковы придворные. Может, это умеют те, у кого в отцах князь — владетель замка!
— Я — человек бережливый, юный Равн! — ответил Князь Артос. — Я ничего не выбрасываю, пока это может пригодиться!
Внезапно двери распахнулись, да так резко, что телохранители Князя чуть было не выхватили мечи. Но тревога была ложной. То была дама Лицеа! Родная дочь Князя! Она холодно глядела на Нико и на меня.
— Они еще живы? — спросила она. — Не полагала я, что вы, господин мой батюшка, столь нерешительны!
Уж конечно, Князю пришлось не по душе, что его прервали.
— Моя дочь слишком тороплива! — сказал он Местеру Вардо. — Она так торопится, что это похоже на бесстыдство.
— Господин мой батюшка! — возмущенно воскликнула дама Лицеа. — Такой речи я не заслужила!
— Разве? Не поспешай ты так, дочь моя, и сыграй ты свадьбу прежде, чем лечь в супружескую постель, сын твой был бы законным наследником Дунарка, а Драконий род сохранил бы свою честь.
Дама Лицеа смотрела на отца взглядом острым, как клинок меча. Она молчала так долго, что было ясно: ей надо собрать все свои силы, чтобы сохранить самообладание.
— Мой сын, — молвила она в конце концов дрожащим голосом, — на пути к тому, чтобы подчинить, подмять весь западный край Скай-Сагис. Власть моего господина Князя простирается на большую часть восточного. Вам бы протянуть ему руку, вместо того чтобы позорить его имя. Дайте ему лишь средства для победы, а уж он озаботится тем, чтобы Драконий род владычествовал над всей округой Скай-Сагис.
— Да, упорства ему не занимать! — сухо произнес Князь Артос. — Но зачем мне поощрять выскочку, который не может управиться в своем собственном доме?
— Он — твоя плоть и кровь!
— Он — приблудок, чей родной отец не пожелал признать его.
— Господин мой батюшка!
— Не поэтому ли его собственный народ хватается за оружие и поднимает его против Дракана? Да, дочь моя, слышал я о том, о чем ты охотнее всего бы промолчала. Слышал я о кражах оружия и о засадах, и о солдатах с дубленой кожей, что бегут с его службы, чтобы предать его.
Князь выставил вперед палец, будто копье, и указал им на Нико.
— Вот он — законный сын и наследник Эбнецера! Ну, что скажешь на это, дочь моя?
У нее вырвался какой-то звук, похожий на шипение, — смесь гнева и презрения.
— Убей его! — воскликнула она. — Казни его здесь и немедля, и все сопротивление растает.
— Если Князь признает мое право на наследство, убить меня — преступление, — спокойно сказал Нико. — Если начнут казнить законнорожденных князей — чем это кончится? Какой князь сохранит тогда уверенность в своей жизни?
Я впервые услыхал, как Нико назвал себя князем. Не из-за этого ли он так часто ссорился с Местером Маунусом? Зачем ему нужно ставить на карту свою жизнь из-за власти над Дунарком? Но Нико хорошо понимал: Князь Артос будет дольше медлить, призывая палача, если речь идет о благородной крови.
Я облизал пересохшие губы. Во мне не было ни капли княжеской крови. У Артоса не было ни единой причины мешкать, когда это касалось меня.
Дама Лицеа бросила холодный взгляд на Нико. Затем повторила свое требование.
— Убей его, и все сопротивление погибнет вместе с ним!
— Или вспыхнет в десять раз сильнее, ибо его смерть воспламенит гнев народа! Он гораздо лучше послужит нам будучи заложником, нежели мучеником.
— Если ты слишком мягкосердечен, чтобы убить Никодемуса, отдай его мне.
Князь покосился на Местера Вардо, по-прежнему стоявшего рядом.
— А как полагаете вы, Местер? Приказать ли моему палачу сослужить Дракану службу и убить его соперника? И пусть это драконье отродье, взращенное моей бессовестной дочерью, поднимется еще на несколько альнов?
— Мой господин Князь сам сказал это, — учтиво ответил Вардо. — «Не нужно ничего выбрасывать до тех пор, покуда это может пригодиться». А вдруг наследник рода Равна окажется особо полезен. Если его хорошенько выучить!
Князь Артос придирчиво разглядывал Нико, словно тот был книгой, в которую он пытался вчитаться.
— Скажи мне, юный Равн, ты любил своего отца?
