Кардинал что-то говорил Чезаре Борджа, а тот рассеянно оглядывался, ибо слушал не слишком внимательно. Случайно взгляд его остановился на паланкине, а уж потом он не смог отвести глаз.
Потому что в этот самый момент полог отдернулся, а всадник наклонился, чтобы указать на него, так показалось герцогу, женщине, сидевшей в паланкине. Именно ее красота приковала взгляд герцога. Подняла глаза и она, большие и серьезные, как у ребенка.
Когда же их взгляды встретились, Чезаре заметил, как в удивлении чуть разошлись ее губы, а румянец исчез с ее щек, побледневших, как мел. И отдавая должное не женщине, но ее несравненной красоте, которая в Италии ценилась едва ли не превыше всего, герцог сдернул с головы шляпу и поклонился до холки лошади.
Кардинал, оборвав монолог на полуслове, сердито нахмурился, недовольный, что его не слушают, а Борджа лишь добавил масла в огонь, спросив: «Не знаете ли, кто эта дама?»
Прелат, известный ценитель женщин, проследил за взглядом герцога. Но полог уже опустился, лишив его удовольствия лицезреть прекрасную незнакомку.
Чезаре, с улыбкой на устах, тем не менее глубоко задумался, ибо встреча эта показалась ему далеко не случайной. Во-первых, сопровождающий паланкин всадник указал женщине на него, во-вторых, она необъяснимо побледнела. С чего бы это? Герцог не припоминал, чтобы видел ее ранее, а такие лица не забывались. Так почему же один лишь его облик так повлиял на нее? Многие мужчины бледнели, представ перед ним, женщины — тоже. Но тому всегда находилась причина. В чем состояла она в данном случае?
Паланкин и его сопровождающие уже исчезли в одной из боковых улиц, но сидевшая в нем дама никак не выходила у Чезаре из головы. Он повернулся к дворянину из Ассизи, ехавшему среди придворных.
— Не могли бы вы сказать, что за всадник сопровождал паланкин? Он из Ассизи?
— Да, ваша светлость, — последовал ответ. — Это мессер Джанлука делла Пьеве.
— Делла Пьеве, — покивал герцог. — Тот самый член городского совета, что пребывал неизвестно где, когда приносилась клятва верности. Ха! Надо бы нам узнать поболе об этом господине и причинах его отсутствия. — Чезаре приподнялся на стременах и через головы окружавших его позвал: — Шипионе!
Один из закованных в сталь офицеров мгновенно оказался рядом с ним.
— Вы видели паланкин и всадника рядом с ним. Это мессер Джанлука делла Пьеве. Следуй за ними, а потом сообщи мне, где живет эта женщина. С собой захвати мессера делла Пьеве. Пусть он обождет меня во дворце. Если понадобится, возьми его под стражу. Удачи тебе. Вперед, господа.
А Бальдассаре Шипионе вывалился из кавалькады и, выполняя полученный приказ, последовал за паланкином. Чезаре продолжил путь к Солиньоле, вновь и вновь задавая себе один вопрос: «Почему она побледнела?»
Ответ, знай его герцог, несомненно, польстил бы ему. Мадонна Пантазилия прибыла в Ассизи, чтобы хитростью погубить человека, которого при ней называли не иначе, как чудовищем, губителем Италии. И приготовилась увидеть жуткого урода, преждевременно состарившегося, хилого и больного. Вместо этого пред ней предстал молодой, превосходно одетый, пышущий здоровьем мужчина, красивее которого встречать ей не доводилось. И взгляд его, казалось, проник до самых глубин ее души, отчего у нее закружилась голова и гулко забилось сердце. Лишь опустив полог, она вспомнила, что он, несмотря на все свои достоинства, лютый враг ее родного города, и расправиться с ним — ее первейший долг.
Откинувшись на спинку, полузакрыв глаза, Пантазилия с улыбкой вспомнила, как зажглись глаза герцога, когда она встретилась с ним взглядом. Хороший признак, подумалось ей.
Полог паланкина чуть приподнялся.
— Мадонна, за нами следят, — прошептал Джанлука.
Улыбка Пантазилии стала шире. Все идет, как и намечалось. Об этом она и сказала делла Пьеве.
Ее улыбка и слова вызвали взрыв негодования, ибо Джанлука весь кипел еще с той ночи, когда Пантазилия решила взвалить на себя столь тяжкую ношу.
— Мадонна, — прохрипел он, — вы взялись исполнить роль Далилы.
Пантазилия уставилась на него, ибо впервые ей в глаза сказали правду, чуть побледнела, но решила разом осечь делла Пьеве.
— Вы слишком бесцеремонны, мессер, — отрезала она.
Делла Пьеве, однако, не угомонился.
— Достаточно бесцеремонен, чтобы любить вас, мадонна, — прошептал он, чтобы не услышали слуги. — Поэтому я и в ужасе от того, что вы взялись за неподобающее вам занятие. Использовать свою красоту, как приманку…
— Молчать! — приказала Пантазилия столь уверенно, что делла Пьеве безропотно повиновался. А она после короткой паузы продолжила, тщательно подбирая слова:
— Вы очень смелы, — голос звучал сурово. — Мы забудем сказанное вами, мессер Джанлука, забудем все. В Ассизи я вынуждена находиться под вашей крышей, так как этого требует порученное мне дело. Но я надеюсь, мессер, что вы не будете докучать мне. Тем самым я не буду вспоминать о нанесенном мне оскорблении, а вам не придется общаться с женщиной, которую вы оскорбили.
— Мадонна, простите меня! — воскликнул делла Пьеве. — Я имел в виду совсем другое.
— Мессер Джанлука, — не без улыбки ответила Пантазилия, — откровенно говоря, мне наплевать, что вы имели в виду. Но я настоятельно прошу уважать мои желания.
— Я повинуюсь, мадонна, — Джанлука отпустил полог, и минуту спустя паланкин остановился перед его дворцом, одним из красивейших в Ассизи, расположенным неподалеку от кафедрального собора Сан-Руфино.
Надувшись, наблюдал он, как Пантазилия вышла из паланкина, опершись на плечо слуги, поспешившего заменить обычно выполняющего эту приятную повинность делла Пьеве. Последний поклонился, повернул лошадь и медленно поехал прочь, уязвленный в самое сердце, страдая от неразделенной любви. Хотя не любовь, а, скорее, честолюбие побудило его поднять глаза на высокородную графиню Солиньольскую.
Горькие думы делла Пьеве прервал позвавший его офицер на статном жеребце.
Мессер Джанлука сердито глянул на него.
— Не имею чести знать вас, мессер.
— Так давайте поправим это недоразумение, — добродушно ответил Шипионе.
— Но я не желаю знакомиться с вами, — начал грубить Джанлука.
— Однако придется. Я получил приказ применить силу в случае вашего неповиновения.
Тут зашевелилась нечистая совесть делла Пьеве. Все-таки он участвовал в заговоре. Его охватил страх.
— Это арест?
Шипионе рассмеялся.
— Отнюдь. Меня послали сопровождать вас, более ничего.
— Куда?
— Во дворец, где расположился его светлость герцог Валентино. Он желает, чтобы вы объяснили ваше отсутствие в городском совете, когда его члены присягали ему на верность.
