То, что происходит сейчас на террасе, – нет, не важно.
Не слишком приятно, конечно, но – не важно.
Хромированный и никелированный насос постепенно стал разваливаться на составные части, и под ним обнаружилось сердце, совершенно нормальное, человеческое, то самое, что колотилось так сильно и больно, когда Плетнев обнимал первобытную женщину, принадлежащую только ему.
Только ему одному.
– Дикость какая, – неуверенно произнесла Оксана и пожала плечами. Полыхнули бриллиантовые реки. – Ты разговариваешь… с этими?.. С аборигенами? – Она подбородком показала в сторону забора. – Ты здесь совсем одичал, Алексей. Пора возвращаться в город.
И в этот момент Алексей Александрович, специалист по всякого рода переговорам, почувствовал – сейчас, в эту самую секунду, его теща наконец поняла, что ничего у нее не выйдет.
Он не вернется в город. И вообще не вернется.
Он подошел к перилам, подтянулся, уселся и поерзал из стороны в сторону, устраиваясь.
– Алексей, – собравшись с силами, заговорила Оксана. Все же она была закаленной, недаром столько лет моталась с мужем по гарнизонам. – Ты ведешь себя совершенно неправильно и знаешь, что неправильно! Вам нельзя разводиться!
– Почему?
– Как… почему? А твоя репутация?
– Она переживет.
– А Маринка?!
– Она тоже переживет. Марин, ты переживешь?..
Маринка озадаченно кивнула, и мать прикрикнула на нее:
– Что ты киваешь?! Ну, что ты киваешь?! Алексей, послушай меня!.. Будь мужчиной!..
Но Плетнев не слушал. Он ведь и в самом деле мужчина, без всяких тещиных призывов. Он не может без конца слушать одно и то же!.. Калитка проскрипела, вот это он услышал. И шаги по дорожке, и голоса!..
Должно быть, соседи нагрянули посмотреть, кто это к нему приехал.
– Мальчик голоден, а ты говоришь – не ходи! – послышалось из-за угла. – Вы полдня проторчали на реке, без всякого обеда, а теперь уже пора ужинать… Алеша, мы пришли!
– Мама, ну, я же тебя просила!.. И машина чья-то стоит!..
– Ах, что нам машина, подумаешь, гости, здесь на всех хватит!..
Тут они вывалились на дорожку обе – Элли и ее мать.
Плетневское сердце – никакой не хромированный прибор для перекачки крови – разорвалось в клочья.
– Добрый вечер! – бодрым басом поздоровалась Нателла и стала взбираться по ступенькам. В обеих руках она несла корзины, доверху наполненные. – Мальчик, помоги мне, что ты сидишь как приклеенный? Нелечка не велела, но я решила, что хороший ужин нам всем не помешает, тем более Люба должна приехать, и я подумала, что она непременно зайдет к тебе. У-уф, как жарко! Под вечер распогодилось, правда?
Она втащила корзины и плюхнула их на теплые доски пола. И благожелательно оглядела троицу.
– Меня зовут Нателла Георгиевна, а это моя дочь Нэлли! Нелечка, что ты там застряла? Мальчик, если у тебя дела, мы сейчас же уйдем, не переживай!
Плетнев как во сне слез с перил, подошел и забрал корзины у Элли. У нее тоже было две.
– Я говорила, не надо! – плачущим голосом пожаловалась она и утерла лоб. – Но маму разве остановишь! Уж если она решила, что должна тебя накормить, то все! А я говорила!..
И она посмотрела на Плетнева – глаза у нее смеялись, – а потом на дам, близких к состоянию клинической смерти. И опять на него. Глаза больше не смеялись.
И когда она посмотрела второй раз, клочья его сердца быстро стянулись в единое целое, заняли свое место, и начался новый отсчет.
Его новое сердце сильно и равномерно стучало – уже в новой жизни.
Кто сказал, что миры не создаются в одночасье?..
Они создаются в одно мгновение.
– Проходи, – сказал Плетнев и подтолкнул ее. – Разрешите вас познакомить. Это Оксана, моя теща, и Марина, моя жена. Мы как раз обсуждаем развод.
Оксана не произнесла ни слова, а вежливая Маринка поздоровалась.
– Мы не вовремя, Неля, ты совершенно права! Мы просим прощения. Какая бестактность с моей стороны! Мальчик, в большой корзине овощи и лепешки, а в этой курица, или наоборот, я сбилась! До свидания, до свидания!..
– Нателла Георгиевна, – негромко сказал Плетнев, и она сразу перестала кудахтать и метаться, – я прошу вас остаться. Пожалуйста. Мои гости уже уезжают.
Оксана задумчиво побарабанила наманикюренными ногтями по светлому дереву. Маринка встрепенулась. Уезжают?.. На самом деле?..
– Ты принял неверное решение, Алексей, – Оксана говорила с сожалением. – Я думала, ты придешь в себя, но я забыла, как ты упрям.
– Вы забыли не только об этом, Оксана, – мягко произнес Плетнев. – Вы забыли, с кем вы связались.
Она еще побарабанила, а потом длинно выматерилась.
– Вот именно, – согласился Плетнев.
– Ты свинья.
– Нет. Не я.
Элли наблюдала молча, а Нателла уселась в кресло, пододвинула к себе ближайшую корзину и нырнула в нее.
– Проводи нас, – распорядилась Оксана.
– Не хочу. Водитель откроет ворота. Он справится.
Теща спустилась по ступеням и, чеканя шаг, пошла к воротам, Маринка улыбалась – кажется, слава богу, на самом деле они уезжают!..
– До свидания, Лешенька!
– Пока, Марин.
Заурчал двигатель, загремела цепь, заскрипели створки. Плетневу казалось, что на террасе стало очень просторно.
– Какая красивая девушка, – сказала Нателла, – очень красивая. Мы тебе все испортили, да, мальчик? Это я виновата!..
– Я женился четыре года назад. – Плетнев поднял корзину и поставил на стол. – Я все время работал, у меня хорошо получалось, жениться было некогда, а четыре года назад умерла мама, и я… растерялся. – Он улыбнулся. – Я был уверен, что она будет жить вечно. И не получилось.
Нателла сделала движение, как будто собиралась погладить его по голове.
– У меня имелись какие-то… – он поискал слово и нашел – в духе Нателлы Георгиевны. – У меня были увлечения, конечно. Но женился я первый раз. Ее родители встретили меня с распростертыми объятиями. Я немного помогал ее отцу, мы знали друг друга, так что все вышло прекрасно.
– Настолько прекрасно, что ты теперь разводишься? – Это Элли спросила.
– Они с Оксаной подолгу жили во Франции и в Италии, я никогда не возражал. У меня много работы, я все время занят, и мне это удобно.
– Милостивый боже, мальчик, если удобно жить без жены, зачем ты женился?!
Плетнев засмеялся. Сердце колотилось. На Элли он не смотрел.
– Она писала мне электронные письма, очень милые. Где бывала, что делала, что видела. Когда мы были вместе, все тоже складывалось прекрасно. Маринка изумительная жена.
– Настолько изумительная, что ты теперь разводишься?!
– Нелечка, перестань.
– Ее все обожают, она отлично умеет себя вести, знакомиться, и вообще у нее масса… – он опять поискал определение. – Масса светских талантов.
Он походил по террасе. Туда-сюда. Сюда-туда.
– Однажды она прислала мне письмо, где почему-то называла меня Илюшка-Масюшка, и я ничего не понял. – Тут Плетнев опять засмеялся. – Нет, я правда ничего не понял!.. Она писала, что опять беременна, это подтвердилось, она даже сходила к врачу. Срок маленький, она собирается сделать аборт, но мама категорически возражает, ведь один она уже сделала. Дальше шли сожаления, что у нее муж, то есть я, а она любит своего Илюшку-Масюшку, и жизнь несправедлива. Ну, почему, почему у него нет денег, а у гадкого мужа они есть, это ужасно!
– Много? – осведомилась Нателла Георгиевна.
– Чего? – не понял Плетнев.
– Денег.
– А-а. Достаточно.
– Тогда действительно ужасно.
Плетнев посмотрел на нее. Она неторопливо вынимала свертки из корзины.
– Она просто ошиблась адресом. Она же и мне писала! Должно быть, по очереди, мне и ему. Ему и мне. И перепутала.
– Всякое бывает, – посочувствовала Нателла.
– Я не поверил. Потом… Нет, потом тоже не поверил. Я позвонил, и она была такой… милой, грустной. Она сказала, что я гадкий – так надолго оставляю ее одну, она скучает. Если бы она не сказала «гадкий», я бы…
Он оперся руками о перила и посмотрел в небо.
– Я стал проверять, и все подтвердилось. Включая счет от доктора, который определил беременность. Илюшка оказался курортным тренером по теннису. Она спала с ним и со мной по очереди. Ну, как письма писала. Там, во Франции, тренер был вхож в дом, я его знал, он и со мной играл!.. Он играл со всеми на побережье. С ним она познакомилась задолго до меня, и тот, первый аборт сделала тоже до меня, а потом родители подыскали ей подходящего мужа. Давайте ужинать, а?..
– Мы сейчас накроем.
– Почему-то меня совершенно убило, что все время она мне врала. И врала бы еще много лет, а я ни о чем не подозревал. Оксана потом объясняла, что я во всем сам виноват, нельзя было оставлять ее одну, нужно было развлекать, ухаживать, не знаю…
– Как? Как ты должен был ухаживать? – Тут Нателла фыркнула носом, как слониха. – Сидеть рядом, смотреть вместе телевизор, слушать, как она разговаривает по телефону, сопеть ей в ухо, когда она пишет свои письма? Я прожила долгую жизнь, и я тебе говорю, что мужчина на это не способен. У вас свои дела, а у нас, женщин, свои, так заведено от сотворения мира, мальчик. Ухаживают за детьми и стариками, а муж и жена живут вместе одну жизнь. Другое дело, что у вас были разные жизни и вас обоих это устраивало, э?..
