Внезапно на западе прогремел мощный взрыв. Мы напряглись, высматривая шар огня. Послышался второй взрыв и через мгновение третий. Мы ожидали услышать вой тревожной сирены и увидеть лучи прожекторов. Но после взрывов наступила тишина.
— Что, черт возьми, происходит?
Мы продолжали двигаться вперед. Еще одна миля. Вот «локоть»! Я свернул налево. Грузовик Колли последовал за мной. Однако соединение дорог было явно не «локтевым». Обычный Т-образный перекресток. Асфальтовое покрытие расходилось в три стороны: на восток, запад и юг. Мы с Колли обменялись взглядами. Несмотря на ночной холод, я вспотел. Мы все вспотели.
— Заглушите моторы, — приказал я.
Мы прислушались. Никаких звуков. Ни клаксонов, ни воя сирен. Прошло пять минут. Внезапно весь аэродром взлетел в воздух. Желтые огненные шары взметнулись к небу, а вслед за ними загремели мощные взрывы, от которых дрожала земля. Мы подождали еще несколько минут. Появился свет фар, кто-то приближался со стороны аэродрома. Наши грузовики стояли боками к дороге, прикрытые песчаным пригорком. Все заняли места у пулеметов. Мы ожидали, что из темноты появятся машины Ника.
Вскоре донесся рев дизельных моторов и клацание стальных траков. Три танка — итальянский М-13 и два панцера Т-III — промчались мимо, вырывая из дороги клочья асфальта. Они не заметили нас и, свернув направо, помчались туда, откуда мы недавно приехали. Это были первые танки, которые я увидел за последний месяц. Меня изумило, какими огромными и угрожающими они теперь выглядели. Как только они скрылись в ночи, Колли и Грейнджер подбежали ко мне. Я уже слышал новый рев дизельных моторов и видел свет многих фар.
— Эта дорога начинает терять свое очарование, — сказал Колли.
Мы решили отъехать подальше в поле и найти место, где могли бы оставаться незаметными для приближавшихся машин. Но едва я успел удалиться от дороги на пятьдесят ярдов, как мои передние колеса едва не соскочили в шестифутовый ров, с небольшим ручьем, протекавшим по нему. Хорошо, что с обеих сторон рва имелся небольшой накат.
Наши машины застряли посреди поля, на котором в теплый сезон года выращивались дыни и кукуруза. Мы не могли объехать ирригационную канаву или преодолеть ее вброд, поскольку она была слишком глубокой. Я проехал немного вдоль края рва, выискивая кульверт или пологий склон. Рыхлая земля так жадно засасывала колеса, что нам пришлось остановиться и поработать лопатами. Свет фар приближался с востока и с запада. Внезапно кто-то окликнул нас из темноты и задал вопрос на итальянском языке. Панч бросился к «Браунингу». Мы тут же услышали громкий звон опрокинутых канистр и яростную брань на латыни.
— Огонь!
Панч выпустил очередь. Она, скорее всего, никуда не попала в такой черноте, но грохот оружия вызвал у нас прилив адреналина. Когда Панч перестал стрелять, мы услышали чавкающие звуки быстрых шагов, затихавших на расстоянии.
— Вот! Заставил итальяшек сделать утреннюю зарядку!
Мы вернулись к дороге. На аэродроме продолжали взрываться бомбы. Горели строения, ангары и ремонтные мастерские. Мы не знали, какие взрыватели использовали наши парни. Если запалы были с таймерами (и предполагали замедление), то грузовики Ника и майора Мейна могли уже покинуть зону действий. Если запалы активировались вручную, то обе диверсионные группы по-прежнему находились на аэродроме. В любом случае, нам не следовало оставаться здесь. Итальянские солдаты, которых Панч вспугнул у ручья, могли вызвать помощь по рации или дать сигнал ракетами. Кроме того, они могли набраться храбрости и вернуться, чтобы расстрелять нас из темноты или закидать наши машины гранатами.
Бенина сотрясалась от взрывов. Наконец, завыли сирены, и затараторили пулеметы. Не имея другого выбора, мы решили вернуться на полмили к развилке дорог. Помчавшись вперед, мы рисковали бы еще больше оторваться от главной группы. С другой стороны, нам нужно было прикрывать отход товарищей. Мы не могли нарушить приказ и прервать выполнение поставленной задачи. Странно, как вопросы чести вмешиваются в ход боевых операций. Интуиция подсказывала нам, что Ник и Мейн давно уехали с аэродрома по какой-то резервной дороге; что наша задержка здесь ничего не давала и лишь увеличивала шанс оказаться убитыми или захваченными в плен. Но мы не уезжали. Возможные альтернативы в расчет не принимались.
Когда наши машины выезжали с вязкого дынного поля и до асфальта оставалась дюжина ярдов, грузовик Колли вдруг нырнул носом вправо и остановился. Притормозив, я услышал ругань. Оказалось, что машина Колли налетела на колючую проволоку. Ее кольца намотались на ось и правое переднее колесо, проколов камеру черт знает в скольких местах. Дженкинс звенел коробкой с ключами, выискивая ножницы по железу. Меня трясло от злости, а Колли излучал обычное спокойствие.
— Все нормально, парни, — сказал он. — Подышите тут свежим воздухом. Я сниму близнецов и прикрою вас у дороги.
Под «близнецами» Колли имел в виду спаренный пулемет «Виккерс К». Он похлопал ладонью по борту грузовика.
— Дженкинс и Маркс, торопитесь, но без спешки. Не сбивайте мослы. Врага поблизости нет. Хватит ныть! Снимайте колесо!
Я спросил у него, сколько времени займет ремонт.
— Десять минут.
Мы посмотрели друг другу в глаза, ясно понимая, в каком опасном месте находился наш патруль. Что-то могло случиться с Ником. Возможно, его грузовики оказались под обстрелом. Его людей могли убить или взять в плен. Или Ник с Мейном уехали по совершенно другому маршруту. Мы не знали этого. Нам дали приказ держать позицию и прикрывать отступление. М-13 и два Х-III проехали мимо нас в южном направлении. Другими словами, они отрезали нам путь отступления. Хуже того, поелозив по дынному полю, мы поняли, что немцы имели десятки вспомогательных дорог вокруг аэродрома, не говоря уже о сельских тропах, которые арабы использовали для своих повозок. Позже нам рассказали, что Ник и майор Мейн уходили в тот самый момент по одной из таких троп, ведущих в пустыню.
На войне ничто не подчиняется тем срокам, которые вы планируете. По распорядку операции мы уже должны были отправляться к пункту сбора. В реальности события подталкивали нас занять новую позицию — еще более опасную и близкую к аэродрому.
— Мы поедем вперед и посмотрим, что там происходит, — сказал я Колли.
Он остался прикрывать грузовик. Панч, Олифант, Милнс и я направились на запад — к аэродрому. Дождь лил стеной. Я ехал на второй передаче с выключенными фарами. И вдруг перед машиной возник силуэт! Верблюд!
— О, Господи!
Животное выбежало из темноты, большое, как амбар, и с обычной лучезарной ухмылкой. Я резко нажал на педаль тормоза. Панч, стоявший у «Браунинга», перелетел через мое плечо и воздушный щиток. Инерция тормозившего грузовика удержала его на капоте. Еще два верблюда появились перед машиной. Это был караван. Животные даже не смотрели в нашу сторону. К тому времени грузовик развернулся на 180 градусов. Все четыре колеса были зажаты муфтами и скользили на мокрой от дождя дороге. Панч скатился на кучу песка у обочины. Олифант и Милнс прокатились по кузову, как бильярдные шары. Подняв веер брызг, грузовик остановился в паре шагов от верблюдов. Они никак не реагировали на наше экстренное торможение. Затем появились два араба, восседавших на огузках животных. Они держали в руках раздвижные шесты, которыми управляли верблюдами. Через несколько мгновений караван растворился в ночи. Милнс бросился к Панчу. К счастью, тот не пострадал, и грузовик тоже был в порядке.
Это происшествие вывело нас из себя. Панч грубо обругал меня. Милнс и Олифант матерились на верблюдов. Все мы поминали нехорошими словами арабов и их караван. В круговерти торможения одно из наших запасных колес, все спальники, плюс половина канистр с водой и ящиков с рационом перелетели через борт и рассыпались на дороге. Когда мы начали собирать это добро обратно в кузов, Панч крикнул:
— Фары!
Я увидел огни, которые приближались к нам с северной оси «Т»-перекрестка. Мы быстро покидали наше имущество в кузов.
— Может быть, это Ник.
— Возможно, Колли.
— Или половина немецкой армии.
Последняя догадка оказалась ближе к истине. Мы съехали с дороги в месиво на дынном поле. Проблема с ездой по грязи (особенно по мокрой грязи) заключается в том, что вы не можете давить на «газ». Тут приходится двигаться медленно и рассудительно. Одним словом, мы тащились, как улитки. Прежде чем грузовик отъехал на сотню ярдов, две четырехколесные бронемашины возникли на том месте, которое мы только что покинули. Они затормозили. Вспыхнувшие фары осветили остатки наших вещей на дороге. Мы замерли на широком, как жизнь, солончаке, абсолютно без прикрытия. Лишь ночная темнота защищала нас. Я услышал крикливые приказы на немецком языке.
