Стеклянный воздушный экран передо мной разлетелся на куски. Я почувствовал, как что-то горячее прошло через сиденье в паре миллиметров от моих ягодиц. Немцы стреляли наугад в темноту. Панч ответил из «Браунинга». Я схватился за «баранку» и нажал на педаль «газа». Но мы находились в каше дынного поля. Езда походила на пахоту мягкого пудинга. Я велел Панчу прекратить стрельбу. Огонь пулемета выдавал наше местоположение. «Браунинг» умолк. Мы двигались минуты две — или, возможно, только пятнадцать секунд. Немцы потеряли нас; они поливали огнем болото за нами. Мы слышали выстрелы легкой пушки и рваные очереди пулемета.
Бронемашины разъехались в разные стороны, стараясь отрезать нам пути отступления. Они наверняка запрашивали по рации помощь. Нам следовало вернуться на дорогу. Но где она теперь находилась? Мне казалось, что мы двигались параллельно ей (ориентируясь по горящим ангарам и цистернам в двух тысячах ярдах к западу). Но я не имел понятия, как далеко мы уехали. В любой момент грузовик мог упасть в ирригационную канаву. Я заметил узкую тропу, идущую под прямым углом к направлению нашего движения. Вела ли она к дороге? Я чувствовал, как капли дождя на моем лице смешивались с кровью, которая сочилась из порезов, оставленных разбитым стеклом. Пули, пролетевшие под сиденьями, пробили радиатор. Брызги кипятка прорывались через капот и жгли мне правую руку и ногу. Я свернул на тропу и поехал по ней. С сумасшедшим креном грузовик пронесся через широкую канаву. Наконец-то! Дорога!
Фары по-прежнему были выключены. Я резко повернул направо и врезался правым бортом в 44-галонную бочку из-под масла, стоявшую посреди дороги. Грузовик сбил ее (хотя она, без сомнения, была заполнена песком) и налетел на бетонный куб. Мы нарвались на дорожный блокпост. Я ударился о рулевую колонку. Моя грудина прогнулась, словно под острием копья, и я услышал треск собственных ребер. Правое крыло грузовика отлетело. Я чувствовал, как подо мной разгибалась скоба оси. Правое переднее колесо задралось вверх. Внезапно я понял, что нас обстреливают с близкого расстояния. Капот грузовика поднялся, нарушая все законы физики. Его листовой металл пузырился и лопался, словно от неземного жара. Я мельком заметил навес охраны. Желтые трассирующие пули рикошетили от поверхности дороги, подскакивали на двадцать футов в воздух и разлетались во всех направлениях. Я едва не сжег акселератор. Грузовик с визгом наползал на заграждение. Грохот оружия оглушил меня. Я ничего не слышал. Сцена на дороге превратилась в немой фильм. Под моими каблуками пронеслось что-то яростно-жгучее. Милнс, сидевший на левом сиденье, ткнулся лицом в приборную панель.
— Меня зацепило, — прокричал он.
Я повернулся к нему. Правый бок Милнса — плечо, рука и грудная клетка — был вспорот настежь так широко, что я видел кости и внутренности. Милнс резко повалился влево и выпал бы из кабины, если бы я не успел схватить его за пояс. Мне удалось втянуть парня обратно. Он потерял сознание и обмяк, как куль с мукой. Я затащил его на сиденье и попросил держаться, хотя понимал, что он не слышит меня.
Внезапно колеса потеряли сцепление. Отвратительное чувство. Они проскальзывали на асфальте, как в кошмарном сне. Сначала я подумал, что немцы с дьявольской хитростью намазали дорогу какой-то скользкой субстанцией. Но позже до меня дошло, что мы буксовали на собственном моторном масле, вылившемся из пробитого маслосборника. Все это случилось за пять-шесть секунд. Я скорее почувствовал, чем увидел, приближение второй машины. Она двигалась с севера. Машина свернула к обочине и остановилась. Это был грузовик Колли.
Я так и не увидел, кто стрелял в нас и что затем случилось с ними. Послышался ужасный грохот «Виккерса», за которым стоял Колли. К нему присоединилась тарабанящая очередь «Браунинга», направляемая Марксом. Я все еще прижимал Милнса к сиденью и безуспешно старался переключиться на первую передачу. Если бы я ослабил хватку, фельдшер выпал бы из кабины. Грузовик крутило задом на дороге, мокрой от дождя и масла. Затем машина выехала на песчаную обочину и остановилась.
Панч и Олифант подхватили Милнса. Я посмотрел на навес охраны. Кем бы ни были солдаты, стрелявшие в нас оттуда, они уже умерли. Это не принесло нам большого облегчения, потому что стрельба привлекла внимание немцев и итальянцев, находившихся по соседству. Я почувствовал запах бензина и увидел пламя позади меня в кузове. Панч затаскивал Милнса в грузовик Колли.
— Пора заканчивать этот пикник! — крикнул он.
Какая большая цена за прикрытие отхода главного отряда! Теперь у нас остался единственный план: убраться отсюда подальше! Каким-то чудом наш грузовик сохранил способность двигаться. Панч и Олифант вскарабкались в кузов. Они выбросили горевшие канистры через задний борт. Мне удалось переключиться на первую скорость, и мы со скрипом поехали за грузовиком Колли, на борту которого находились Грейнджер, Дженкинс, Маркс и раненый Милнс.
Как говорят солдаты, дерьмо никогда не всплывает одно. Перед нами появились огни фар. Две пары. Кто-то на скорости спешил к нам с юга. Куда подевались бронемашины? Мы не знали. Объехать приближавшиеся машины не представлялось возможным. Они блокировали наш путь отхода.
Оба наших грузовика остановились посреди дороги. Пар выбивался из моего пробитого, как решето, капота. Дым валил из-под кабины. Я потерял вторую передачу, но третья работала. Дженкинс прокричал, что его «Браунинг» заклинило. Наша машина держалась на честном слове. Может быть, бросить ее? Что, если мы поднимемся на борт к Колли? Подняться-то можно, но как мы тогда поедем?
Нашей единственной надеждой было оружие. Вражеские машины продолжали приближаться. Они находились в тысяче ярдов от нас, но их прожекторы уже ощупывали место, где мы остановились. Нам следовало убрать грузовики с дороги.
— Только не далеко, — прокричал я.
Если бы мы завязли в грязи, то стали бы неподвижными мишенями. Поле не предполагало никакого укрытия. Наши грузовики свернули под прямым углом и отъехали на достаточное расстояние, чтобы не попасть в конус света приближавшихся фар. Тем не менее мы не стали сильно удаляться, намереваясь вернуться на дорогу, как только вражеские машины проедут мимо… Если только они проедут мимо.
Мы остановились бок о бок кормой к дороге. Каждый свободный человек спрыгнул за борт и начал рвать кусты для прикрытия. Огни приближались. Я услышал звук моторов. Колли баюкал в руках спаренный «Виккерс». Дженкинс помогал ему с барабанными магазинами. Панч стоял за первым «Браунингом» на моем грузовике. Олифант — за вторым на грузовике Колли. Маркс передернул затвор на своем «Томпсоне».
— Стрелять только по моему приказу, — сказал я.
Теперь мы ясно видели машины. Это были грузовики — трехтонки фирмы «Фиат», обычно используемые для перевозки пехоты. Скорее всего, они выжимали не больше двадцати миль в час, но нам казалось, что их скорость доходила до шестидесяти. Машины сохраняли интервал в сотню футов. Я разглядел водителя и офицера в ведущем грузовике. Стеклоочиститель метался по ветровому стеклу. Офицер пока не замечал нас. Он держался рукой за стойку зеркала заднего вида и смотрел на бегущую ленту дороги. Его взгляд был нацелен вперед.
Внезапно первый грузовик замедлился. Второй последовал его примеру. Офицер увидел нас. Он махнул рукой, приказывая машинам остановиться. Они так и сделали. Офицер в шляпе берсальери[41] был слишком молодым. Он указывал на нас и кричал что-то по-итальянски.
Дальнейшие события не заняли и двадцати секунд.
Кузова итальянских грузовиков были закрыты брезентом, защищавшим солдат от дождя. Люди сидели плечом к плечу на деревянных лавках, установленных вдоль бортов. Чтобы выбраться из грузовика, солдатам требовалось опустить задний борт и по очереди спрыгнуть на дорогу. Когда они приступили к этой процедуре, я велел открыть огонь. Колли начал стрелять из «Виккерса». Панч составил ему компанию на первом «Браунинге», Олифант — на втором. Маркс палил из «Томми». В самый последний момент я вспомнил о своем «Томпсоне» и тоже присоединился к остальным.
Итальянцы спрыгивали из грузовиков по одному, по двое, словно дети из школьного автобуса. Офицер, вооруженный только пистолетом, стоял на дороге. Он стрелял в нас, пока пулеметная очередь Колли не вспорола ему грудь. «Виккерс» имеет два ствола. Каждый из них выпускает 950 пуль в минуту. Оружие предназначено для установки на истребителях. Его обычными целями являются другие самолеты, а не беззащитная человеческая плоть. Я не хочу говорить о том, что «Виккерс» сделал с юным офицером. Скажу лишь, что за краткий миг его твердое тело стало жидким месивом.
Панч и Олифант, стоявшие в кузове моего грузовика, стреляли из пулеметов «Браунинг» калибра.303. «Браунинг» — это противопехотное оружие. Скорость стрельбы равняется 800 пулям в минуту. В Первую мировую войну «Браунинги» устанавливались на треножные штативы. Они выкашивали отряды атаковавших пехотинцев на дальности в тысячу ярдов. Мы же этой ночью вели огонь с расстояния в семьдесят пять шагов. Тут можно было стрелять вслепую.
