были несчастливы? – недоумеваю я. – И никогда не любили друг друга?
Внутри все сжимается от тоски, потому что это именно то, о чем я говорила. Что все наше детство было фальшивкой.
– Нет! – тотчас говорит Бин. – Я так не считаю. Я думаю, все осложнилось только недавно. Но они не хотели это признавать. – Она вздыхает. – Возможно, им следовало быть с нами более открытыми. Тогда бы ты не возводила их на пьедестал.
– Я не возвожу их на пьедестал! – возражаю я, и Бин смеется.
– Еще как возводишь, Эффи. Это мило. Но из-за этого тебе тяжелее. Ты рассуждаешь так: «У нас был рай, а потом – бах, и он разбился вдребезги». Это неправильно. Рая не было. Но и считать, что теперь все вдребезги, тоже неверно, – после паузы добавляет она. – Просто у нас… трудный период.
– Это мягко сказано, – говорю я, глядя в темноту.
– Я понимаю, Эфелант, – мягко произносит Бин. – Правда. Я скучаю по Мими, и Гас тоже. На папином последнем дне рождения меня накрыло. Помнишь, как Криста уже украсила елку?
– Да уж, – с чувством говорю я, потому что как такое забудешь? Мы все приехали украшать елку, а она уже была украшена новенькими игрушками, которые Криста заказала, и всем нам пришлось восторгаться.
– А потом она внесла огромный шоколадный торт с завитушками, помнишь? – продолжает Бин. – А я все думала: «Но Мими всегда делает ему морковный торт». Вроде бы мелочь, но я очень расстроилась.
– Правда? – Я поворачиваюсь к ней, чувствуя прилив благодарности. – Знаешь, а мне от этого становится легче. Оказывается, я не одна.
– Ты не одна, – говорит Бин. – Честно-честно.
– И, кстати, тот торт был отвратительным.
– Ужасным, – решительно соглашается Бин.
– В рот не возьмешь.
– Где она вообще его купила? Шоколад был хуже некуда. Похожим на пластик.
– Да, но на фотках в Интернете-то вкуса не видно.
– Ну конечно! – восклицает Бин. – Именно поэтому она его купила. Чтобы засветиться в соцсетях.
– Бин, ты перемываешь косточки Кристе! – восклицаю я в радостном озарении.
Чтобы Бин кому-то перемывала кости, даже Кристе, – это такая редкость, что я невольно улыбаюсь. Нужно это делать почаще. Гораздо чаще. (Хотя я назвала бы это иначе – информационным обменом. А что, организуем группу. Я даже печеньки куплю.)
– О боже, – сокрушенно произносит Бин. – Эффи, прости. Я была такой…
– Дипломатичной, – подсказываю я.
– Неопределившейся, – поправляет она. – Я не хотела судить о Кристе огульно. Я думала: «Ну, папа выбрал ее, я должна уважать это». Но теперь, после того что ты рассказала, я ни капельки ей не верю.
– А я никогда ей не доверяла, – мрачно говорю я, просто чтобы подчеркнуть, что я лучше разбираюсь в людях, чем она.
Дыхание Бин становится ровнее, она явно засыпает, а я пока не могу уснуть. Я слишком на взводе. Я пялюсь в темноту широко открытыми глазами, пытаясь осмыслить этот странный, непредсказуемый вечер. Я пришла сюда за матрешками. Они были моей единственной целью. Только они были мне нужны в этом доме. Их я не нашла, зато впуталась в семейные разборки и проблемы.
Я мысленно перебираю членов своей семьи. У всех секреты. Друг от друга и от всего белого света. Мими и папа… Криста и папа… Гас и Ромилли… Бин… Все что-то от кого-то скрывают.
И еще, конечно же, Джо. Когда воспоминания об этом вечере всплывают в моем мозгу, я чувствую болезненный спазм: выражение лица Джо, когда он обнаружил меня в кусте роз и когда смотрел на меня в погребе. Он точно собирался объясниться. Что-то сказать мне. Но что именно? Что?
Еще раз глубоко вздохнув, я поворачиваюсь на бок и зарываюсь головой в подушку, внезапно чувствуя полный упадок сил. Я не могу об этом думать.
Мне нужно снова сосредоточиться на своей задаче, сонно решаю я. Первым делом я буду искать матрешек. Они должны где-то быть. На чердаке? Может, в домике на дереве? Просто нужно хорошенько подумать.
И как бы там ни было, но чизкейк я съела.
Глава 14
На следующее утро я просыпаюсь со странным, незнакомым ощущением. Некоторое время я лежу, пытаясь разобраться… потом до меня вдруг доходит. Я думаю, это легкость. Я чувствую себя легче. Мягче. Спокойнее.
Это приятно. Это облегчение.
Последнее время жизнь казалась пакостью, признаюсь я себе, глядя в потолок. Возможно, Бин права: развод ударил по мне сильнее, чем по другим. И, возможно, папа тоже прав: я оказалась в ловушке. В какой-то серости и убогости. Но, возможно, в жизни наконец-то намечаются подвижки? Хотя бы чуть-чуть?
Я не знаю, как еще объяснить мое состояние. Со вчерашнего вечера ничего радикально не изменилось. Все проблемы, которые были тогда, есть и сейчас. Но почему-то они воспринимаются… по-другому. Более решаемыми. Более соразмерными.
Даже когда, как это всегда бывает по утрам, в голове, наподобие жуткого художественного фильма, начинают крутиться воспоминания о разводе, начиная с ужасного рождественского объявления, это не задевает меня до самых печенок. Я смотрю на это с иронией, с почти отстраненной грустью.
Нет у меня и обычного мучительного ощущения «вот если бы». Бин права: я не могу повернуть время вспять. Это уже произошло, и желания тут бессильны.
Мир такой, какой есть. Мне нужно принять это и двигаться дальше. И это будет правильно. Это будет хорошо. Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как все мое тело пронзает ток. Мне просто нужно быть собой, Эффи Талбот. Или ее новой, улучшенной, версией. Не ребенком, плачущим по родителям. Не малышкой. Но зрелым человеком, который способен нести ответственность.
Я перевожу взгляд на Бин, по-прежнему спящую под пуховым одеялом, и порывисто достаю телефон. Я закажу ей витамины. Вот так. Я уже перехожу к действиям.
Я захожу на сайт магазина товаров для здоровья и сразу же теряюсь от обилия предложений. Какие вообще витамины нужно принимать? Что такое «хелатный»? В чем разница между цитратом магния и тауратом магния?
Спрошу-ка я у Бин.
Нет, погоди, не дури, я не могу спросить у Бин.
Я еще немного скроллю и затем выбираю биодобавку под названием «Суперсияние кожи». От суперсияния кожи вреда же не будет, верно? С чувством удовлетворения я оплачиваю покупку, потом смотрю по сторонам, думая, что еще я могу сделать для Бин. Может, навести порядок в комнате? На полу лежит небольшой чемодан, который сестра, очевидно, захватила на уик-энд, из него вываливается одежда. Сейчас я ее приберу.
Я тихо вылезаю из кровати и принимаюсь складывать одежду. Положу-ка я ее в шкаф, решаю я и направляюсь к нему на цыпочках, но
