не в состоянии сказать ни слова. – Он… он… – Она шарит в кармане, достает телефон и находит фотографию симпатичного парня в непромокаемой куртке. У него темные кудрявые волосы и добрые карие глаза. Бин молча пролистывает фотографии, на которых они с сияющими улыбками сидят в кафе и у реки. Гуляют. Вдвоем.
– Он… классный? – неуверенно говорю я, потому что не знаю, как все обстоит на самом деле.
– Да. Он… – Бин сглатывает. – Но мы встречаемся всего несколько недель, и вот, пожалуйста. Я только вчера узнала и была в полном шоке.
– Ты поэтому плакала в саду? – рискую предположить я, и она молча кивает. – О, Бин. – Я стискиваю ее руку. – Что бы ты ни решила…
– Я оставлю ребенка, – решительно говорит она. – Но… – Она смотрит на телефон.
– Он знает? – осторожно спрашиваю я.
– Да. Я была в такой панике, что не могла оттягивать. Я позвонила ему… – Она снова замолкает.
– И что он сказал? – спрашиваю я, готовая в случае чего стереть этого типа в порошок.
– Он повел себя честно. – Бин вытирает нос. – Ему нужно время. Он не такой, как Хэл. Он сказал, что при любом раскладе будет меня поддерживать, но хочет подумать… Что в любом случае он будет выкладываться на сто процентов. У него уже есть ребенок, – добавляет она. – Так что он уже… Но он не женат, – поспешно поясняет она. – Он в разводе. Он веселый и… умеет готовить, – не к месту сообщает она. – Он архитектор. И рисует! – Она прокручивает вперед и показывает рисунок дерева. – Это его. И это… и это…
– Потрясающе, – говорю я, имея в виду не рисунки, а любовь, сияющую в ее глазах.
– Но ребенок… – Такое ощущение, что она не в силах додумать это предложение. – Просто… Его не предполагалось…
Она замолкает, и какое-то время мы просто сидим в молчании, а ветер шелестит высокой травой.
– Как знать, – тихо говорю я.
Ребенок Бин. Я не могу представить, чье еще появление в этом мире способно сделать его краше. И тут мне вдруг приходит на ум:
– Но ты пила шампанское! И вино…
– Я не пила, – говорит Бин, закатывая глаза. – Я делала вид, чтобы не приставали с расспросами: «О, Бин, ты не пьешь, а почему?»
– Ну, меня ты провела, – поражаюсь я. – А знаешь, ты гораздо хитрее, чем кажешься.
– Прости, что скрытничала, я просто была не в состоянии говорить об этом вслух. – Она мило улыбается мне. – Но сейчас, после разговора с тобой, Эффи, мне действительно стало лучше. Так что спасибо.
– Хорошо. – Я порывисто обнимаю ее. – И все-все, что смогу, я сделаю…
Витамины для беременных, уже думаю я. Беру на заметку.
– Я только тебе одной рассказала, – говорит Бин. – Больше никто не знает, кроме…
– Кроме Гаса, – внезапно доходит до меня. – Он думает, что это его ребенок.
– О боже.
Мы в ужасе смотрим друг на друга, и, судя по всему, наши мысли движутся в одном направлении.
– Надеюсь, он не сделал предложения или подобной глупости? – со страдальческим выражением произносит Бин. – Ему нужно сказать. Срочно.
– Предоставь это мне, – сразу говорю я.
– Да ладно, я сама. – Бин уже поднимается на ноги, но я твердо кладу руки ей на плечи.
– Остановись, Бин. Это сделаю я. Я беру это на себя. А ты посиди и отдохни. За Гаса не переживай, переживай за себя и… – Я осекаюсь и, переведя взгляд на ее живот, чувствую, как во мне поднимается волна любви. Внутри Бин растет крошечная матрешечка, и мне вдруг отчаянно хочется защитить ее. Их обеих.
– Ну… ладно, – смиряется Бин.
– Семья меняет конфигурацию. – Я замолкаю, осмысляя сказанное. – Она меняет конфигурацию во всех отношениях. Но это самое важное. – Я указываю на ее живот. – Так что позволь мне взять это дело на себя.
– Спасибо, Эффи. – Бин благодарно улыбается мне. – Я действительно чувствую себя слегка не в форме. Пожалуй, вернусь к себе и вздремну.
– Кстати, а как его зовут? – Я киваю на телефон, когда мы идем назад по полю.
– Адам, – ласковым голосом произносит она.
– Мило, – улыбаюсь я.
Гляди у меня, Адам, тут же мысленно транслирую я, будешь козлиной, огребешь по полной программе.
Мы возвращаемся к дому, опасливо двигаясь вдоль подъездной дорожки. Кейтеринг уже здесь, на лужайке накрывают бранч – стол застелен белоснежной скатертью, над ним на шестах натянуты флажки.
– С каким размахом, – бормочу я, закатывая глаза. – Что подадут на бранч – жареного гуся?
– Одному богу известно, – говорит Бин. – Погоди! Кто-то идет.
Я поспешно скрываюсь за деревом, а Бин замирает, делая вид, что роется в телефоне. В этот момент из дома выходит официант и направляется к припаркованному фургону.
– Доброе утро! – весело приветствует она, и он, не сбиваясь с шага, кивает в ответ. Когда официант удаляется на безопасное расстояние, мы продолжаем движение, на цыпочках ступая по гравию, и вдруг Бин пробивает на истерическое хихиканье.
– Эти выходные – это что-то, – вполголоса говорит она. – Форменный дурдом. Более безумной вечеринки и представить невозможно.
– Согласна.
– Поверить не могу, что ты сидела в засаде столько времени, – добавляет она. – Тебе, наверное, хотелось выскочить с криком: «Сюрприз!»
– Нет, – говорю я.
– Ни капельки?
Представляю, какое лицо будет у Кристы, когда я вылезу из-под стола для бранча и, размахивая чирлидерскими помпонами, завоплю: «А вот и я!»
Может, это и будет забавно. Ровно до того момента, пока не начнутся упреки и скандал.
– Смотри – Гас! – внезапно добавляет Бин.
Он с пришибленным видом появляется из дома, держа в каждой руке по маленькому футляру.
– Гас! Иди сюда! – кричит она, энергично подзывая его, но он мотает головой.
– Мне ехать надо, – кричит он в ответ. – Струнный коллапс. Ромилли забыла скрипки. – В знак подтверждения он поднимает футляры.
– Она забыла скрипки? – Бин смотрит на меня, и я начинаю давиться от смеха. – После всей суматохи она забыла скрипки?
– Ничего смешного, – со страдальческим выражением произносит Гас. – Она на взводе. Я съезжу к ней на занятие в Клэпем, а потом постараюсь вернуться к бранчу. Мне нужно спешить.
– Скажи, что я подожду его у машины, – шепчу я Бин. – Скажи, что у меня для него есть новость. А потом иди отдыхать. – Я чуть сжимаю ее плечо. – Отдохни, Бин.
Бин идет к Гасу, а я крадусь за изгородью вдоль дорожки к полю, где вчера была парковка и еще стоят несколько машин, и нахожу братцев «Воксхолл». Машина открыта, поэтому я сажусь на переднее сиденье и пригибаюсь, чтобы меня не было видно.
Когда Гас открывает дверь, я замечаю, что вид у него еще более отсутствующий, чем всегда.
– Привет, – говорит
