Летом 1522 г. Москву в последний раз посетил посол Тевтонского ордена Клингенбек. Дни Ордена к этому времени были уже сочтены. Диалог Клингенбека с русскими дипломатами состоял из взаимных нападок. Посол объяснял военные неудачи Ордена тем, что якобы Россия не помогла ему в борьбе с польским королем. Московский государь решительно отвел от себя все обвинения[990].
8 апреля 1525 г. последний гроссмейстер Ордена Альбрехт заключил договор с Сигизмундом I, положивший конец самостоятельному существованию Ордена, вместо которого отныне создавалось вассальное от Польши Прусское герцогство.
В целом успешно, хотя и не достаточно быстро проходили переговоры России с Великим княжеством Литовским. В марте 1522 г. в Москву прибыл посланец Сигизмунда Станислав Довгирдов, а 7 апреля в Литву отправился Василий Полукарпов[991]. Камнем преткновения оставался по-прежнему вопрос о размене пленными. Для урегулирования его и для заключения перемирия в Москву должны были прибыть из Литвы «большие послы».
А тем временем еще до отъезда Полукарпова в Москву от крымского царя и царевичей присланы были «добрые люди», которые сообщили о желании Крыма «в братстве и в дружбе быти по-старому». В Крым с ответной миссией поехал сын боярский В. А. Филиппов. В столице ожидались вести от крымского царя «с часу на час». Должен был отправиться туда и «большой посол» Иван Андреевич Колычев[992]. Но вместо этого получили известие, что Мухаммед-Гирей готовится к новому походу на русские земли. Тогда в Коломну были направлены воеводы князья Д. Ф. Бельский, М. Д. Щенятев, из Вязьмы — князь М. В. Горбатый с полками. И мая в Коломну из Москвы выступил и сам великий князь. Сюда же велено было прибыть князю Андрею Ивановичу. Князь Юрий должен был находиться с войсками в Серпухове, а в Москве — царевич Петр. Герберштейн сообщает, что Василий III «собрал огромное войско, снабдил его большим количеством пушек и орудий, которых русские никогда раньше не употребляли в войнах». Оборону решено было держать на естественном рубеже — реке Оке. Василий III «людей имал у воевод и у детей боярских в полк по списком, хто сколко возмог дати». Операция была проведена весьма успешно. Узнав о выступлении русских войск, Мухаммед-Гирей повернул назад. В конце лета Василий III вернулся в Москву, оставив на Коломне князя Андрея[993].
Действия казанцев в 1522 г. ограничились только набегом в середине сентября на Галицкую волость, когда побили воевод в Парфентьеве[994].
Летом продолжалось осуществление программы русского правительства, рассчитанной на умиротворение на Западе. В июне 1522 г. из Москвы к новому императору Карлу V был отправлен подьячий Я. Полушкин с немчином Бартоломеем[995]. Московское правительство решило прозондировать возможность возобновления союзнических отношений с Империей. Время было выбрано удачно: развивая успехи в Юго-Восточной Европе, в 1521 г. турки взяли Белград и реально угрожали жизненным центрам Империи. Именно Это обстоятельство и создавало у московского правительства надежду на то, что Империя более решительно склонится к принятию русских условий союза.
В конце августа 1522 г. в Москву прибыло долгожданное «большое посольство» из Литвы во главе с полоцким воеводой Петром Станиславовичем Кишкой и писарем Богушем. В результате сравнительно кратких переговоров 14 сентября между Великим княжеством Литовским и Россией было заключено пятилетнее перемирие[996]. Требование о размене пленными как непременное условие мирного соглашения русской стороной было снято. Слабой компенсацией за это было обещание литовской стороны освободить пленных от «тягот» (оков). Гораздо более существенно было согласие литовской стороны на внесение Смоленска в перемирную грамоту в число земель, на которые распространялась власть России. Это не означало официального признания присоединения Смоленска, но знаменовало значительный шаг на пути к нему. Территория в 23 тыс. кв. км и с населением в 100 тыс. человек перешла отныне к России[997]. Торжественное посольство В. Г. Морозова, А. Н. Бутурлина, дьяков И. И. Телешова и Т. Ракова выехало в Литву 30 ноября.
1 марта 1523 г. Сигизмунд присягнул на договорной грамоте и тем самым ратифицировал ее. 2 мая 1523 г… успешно выполнив свою миссию, посольство В. Г. Морозова вернулось в Москву[998].
Еще в бытность великого князя Василия Ивановича в Коломне на Русь вернулся долгожданный русский посол В. М. Губин из Царьграда с вестью о приезде турецкого посла грека Скиндера, который привез с собой грамоту султана Сулеймана, сообщавшего о своем вступлении на престол. После возвращения в Москву Василий III устроил Скиндеру пышную встречу, во время которой турецкий посланник заявил о желании султана жить в дружбе и мире с Москвой[999]. Правда, на предложение составить шертные грамоты Скиндер ответил, что он не имеет для этого достаточных полномочий. Турецкий султан был более заинтересован в развитии торговых отношений, чем в тесном политическом союзе. Поэтому решение этого столь важного для России вопроса откладывалось: нужно было послать в Царьград особую миссию. Обстоятельство, крайне досадное для московского государя. Но гак или иначе приезд Скиндера был как нельзя кстати. Посол в Порту И. С. Морозов отправился в путь 20 марта 1523 г.[1000] Но еще до отъезда его посольства произошли события, существенно изменившие расстановку сил на южных и восточных рубежах России.
Подтвердив в августе 1522 г. союзный договор с Польшей[1001], Мухаммед-Гирей решил привести в исполнение уже давно вынашивавшийся им план захвата Астраханского ханства. В декабре того же года крымский хан обрушил свой удар на Астрахань. Поначалу судьба благоволила к нему. Благодаря поддержке ногайского мурзы Агиша «со многими людьми» ему удалось взять Астрахань. Хан Хуссейн бежал из города. Однако Мухаммед-Гирей не исполнил обещания, данного Агишу, — посадить его на Астраханское ханство. Тогда этот мурза, вступив в сговор со своим братом Мамаем, находившимся на крымской службе, с 2 тыс. ногайцев неожиданно нападает на крымцев. Сражение окончилось гибелью самого Мухаммед-Гирея и его сына Богатыра. По некоторым сведениям, погибло также до 130 тыс. крымских воинов. Окрыленные успехом, ногайцы вторглись в Крым и, хотя не взяли ни одного города, опустошили весь полуостров.
Весть о происшедших в Астрахани событиях достигла Москвы в марте 1523 г.[1002] А тем временем еще в декабре 1522 г. в Москву прибыл крымский посол, с которым вернулся и русский посланник В. Г. Наумов[1003]. Содержание переговоров, проходивших в Крыму, неясно, но, очевидно, они носили вполне миролюбивый характер. Их вел «ширин» — представитель дружественного к России рода татарской знати. Да и положение в Крыму было не таково, чтобы обострять отношения с Москвой. С миссией в Крым отправился И. А. Колычев[1004].
После гибели Мухаммед-Гирея в Крыму утвердился на престоле Саадат-Гирей, в отличие от отца вполне дружественный к Турции. Попытка оказать из Крыма дипломатическое давление на Москву теперь не опиралась на реальную военную силу и поэтому не могла быть успешной. К тому же она запоздала. В Москву крымский посол Кудояр Базангозин прибыл в августе 1523 г. Только после возвращения Василия III из Свияжского похода Кудояр получил аудиенцию у великого князя (11 октября)[1005]. Во время приема он сообщил о восшествии на престол Саадат-Гирея. В грамоте нового хана содержалось чисто декларативное требование прислать «запрос» в Крым в сумме 60 тыс. алтын и примириться с Сагиб-Гиреем. В ответ на это к хану послан был с миссией Останя Андреев[1006]. Чувствуя свою силу и слабость Саадата, московское правительство ни на какие уступки Крыму в вопросе о Казани не шло. Василий III твердо заявлял: «Мы сажаем на Казани царей из своих рук. А ныне князи казанские изменили и того царя в Казань взяли без нашего ведома»[1007].
Занятый своими внутренними делами и борьбой с ногайцами, Крым по существу на время выбыл из игры. Это создало благоприятные условия для решения казанского вопроса, который уже давно волновал московское правительство. Казань оказывалась на время в изоляции от своих возможных союзников (Литвы, Крыма, Турции).
Весной 1523 г. в Москву пришла весть, что по распоряжению Сагиб-Гирея в Казани был убит московский посол В. Ю. Поджогин, брат любимца Василия III Шигоны[1008]. Война с Казанью становилась неизбежной. Не рассчитывая на собственные силы, мурзы послали просьбу в Крым «на пособь людей послати», сообщая, что в противном случае они не смогут противостоять русским войскам[1009]. Непрочность положения в самом Крыму не позволила выполнить эту просьбу Сагиб-Гирея. 28 июля московский государь отправился в необычную летнюю поездку по городам и монастырям. Он побывал в Переяславле, Юрьеве, Суздале, пробыл две недели во Владимире[1010] и 23 августа прибыл в Нижний Новгород, откуда должен был начаться Казанский поход. «Для осени поздо» поход самого Василия III был отложен[1011]. Но все-таки «под Казань» с воеводами «в судех» отправился Шигалей, который приводил к присяге «мордву и черемису казаньскую», а также татар. Полем в «казанские места» также была отправлена рать «со многими людьми».
