Мол, так на поправку быстрее пойдёт. Ну и поджарил мозги парню, а мне, сучий выкормыш, про это не рассказал. Повёл я, значит, Филимона на прогулку, а он как с цепи сорвался. Запрыгнул на меня и давай зубами рвать. Больно было, страсть. А кровищи. У-у-у. Ты б видел.
— Именно поэтому теперь ты его не кормишь, а отдал своего любимого пациента мне? — с обидой в голосе спросил Петренко.
— Хы-хы. Типа того.
Пока напарники разговаривали, из-за угла доносилось мерное «Бум! Бум! Бум!» Этим звукам вторил безумный шепот:
— Чудовище. Чудовище. Чудовище, — по голосу было слышно, что его обладатель давно сорвал глотку и сейчас единственное, что мог, так это шептать.
— Слушай, а чего вы Филимону зубы не выбили? Глядишь, и меня бы не покусал, — спросил Петренко.
— Петручо, ты нормальный мужик, но порой такую хрен спросишь, хоть стой, хоть падай. Он же сын барона Кири Корова.
— Хренасе. Барноский сынок меня тяпнул, выходит? Ну это резко меняет дело, — ухмыльнулся Петренко. — Давай, рассказывай, почему барон от сынка решил избавиться.
Слева открылась дверь и внутрь помещения ввалился огромный бугай, ведущий двух пациентов связанных по рукам и ногам. Во ртах у них были кляпы.
— Здорова, мужики. Принимайте. У вас пополнение, — расплылся в ухмылке бугай и толкнул повязанных в сторону санитаров.
— Колясик ё-моё! Чё ты пациентами разбрасываешься? А ежели головой рубанут кого? — посетовал Петренко, пока его напарник пытался унять одного из новеньких, который резко начал брыкаться.
Второй пациент оказался калекой и сопротивления не оказывал.
— Да если тебе нос свернут, то я горевать не буду. Хы-хы, — усмехнулся бугай и вышел, закрыв за собой дверь.
— Ну и козёл, — выругался Петренко, закончив перевязку. — Да твою мать. Опять с кляпами привезли? Видать, будет весёлая у нас ночка. Насладимся, так сказать, безумно весёлым пением. Ха-ха.
Напарник шутку Петренко не поддержал, вместо этого сбил буйного с ног и сел сверху. Поднял с пола папку с бумагами, плюнул на палец, перевернул лист и зачитал.
— Пациент номер одна тысяча семьсот один. Богомолов Даниил Константинович, диагноз — помешательство. Эт ты у нас Богомолов что ль? — спросил санитар и влепил буйному подзатыльник, отчего тот стал вести себя ещё агрессивнее. Перевернув страницу, он прочитал больничную карту второго помешанного. — Пациент номер одна тысяча семьсот два. Барон Огнёв Илья Максимович, диагноз — помешательство. Хренасе! Петруха, тебе сегодня везёт на баронов. Один покусал, привезли второго, который тоже может покусать, если у него, конечно, есть зубы.
— Да иди ты! — выругался Петренко и за шиворот потащил по земле барона Огнёва.
Он доволок его до одиночной палаты, она же камера, и, выдернув кляп, зашвырнул внутрь. Пациент не спеша поднялся и подошел к прутьям, что-то постоянно шепча.
— И этот бормочет. Да твою ж налево, — устало выдохнул Петренко и прислушался. Вроде бы Огнёв шептал «Братик, я не предавал», хотя хрен поймёшь на самом деле.
— Ага, вот этого полудурка и закину налево. Как раз камера освободилась. Ну-ка, открой дверь, — санитар зашвырнул Богомолова в камеру, и тот тут же принялся биться головой о стены, прутья и безумно орать. — Хорошо, что я с собой беруши взял. Как знал, что будет шумно, — санитар направился обратно к столу чтобы допить чай, а по пути остановился у клетки, где сидел бывший штабс-капитан Лавров. — Ну чё, Лавруха? У тебя новый друг! Ха-ха.
Санитар ударил Лаврова открытой ладонью по лбу и, хохоча, пошёл дальше. Вот только Лаврову было плевать. Он сорвал голос и не мог даже шептать. Только хрипел, смотря в пустоту. Зато Плющов всё ещё шептал без остановки, пуская слюну и выпучив глаза:
— Чудовище. Чудовище. Чудовище.
Глава 15
От любования новой обувкой меня отвлёк звонок Ершова.
— Доброго дня, Василий! Как дела? — Бодро спросил я, продолжая смотреть на коричневые носы ботинок. Да, заправленные под брюки делового костюма они смотрелись по-идиотски, но если в них заправить брюки… То тоже по-идиотски. Засада. Теперь нужно найти подходящую под ботинки одежду.
— Алло! Виктор, ты тут? — послышался голос Васи, и я понял что снова провалился в мысли и совершенно его не слушал.
— Да, извини. Отвлекли. Что ты говорил?
— Звоню, чтобы напомнить о то, м что ты согласился на заключение военного союза. Отец отправил к тебе курьера с документами, вот только куда их везти непонятно. Курьер приехал на пепелище твоего особняка и до сих пор ждёт там.
— Не проблема. Сейчас пошлю кого-нибудь забрать бумажки.
— Отлично. А то он уже назад ехать собрался. Кстати, а что насчёт модернизации наших рудников?
— Блин! — выругался я, вспомнив, что озадачил Олега новым заказом и забыл про Ершовых. — Дай мне двадцать минут, и я скажу, когда сможем взяться за заказ. Держи трубку под рукой. Я перезвоню.
— Виктор, а ещё…
Вася не успел договорить, так как я уже сбросил вызов и рванул в сторону КБД (Конструкторское Бюро Дубровского). Мастерскую решили построить в лесу Фозота. Хотя, что значит, решили? Фозотовцы просто её построили, не спрашивая ни у кого разрешения. А мне, по сути, неважно, где она будет располагаться, лишь бы работала.
Олег вместе с конструкторами стоял у доски с мелом и вырисовывал на ней силуэт необходимой детали.
— И вот эту шестерню нужно немного закруглить, — пояснил Олег.
— Чтобы не закусывало? — спросил седой альбинос.
— Чтобы не закусывало, — кивнул бывший прораб и заметил меня. — Виктор Игоревич! Заходите, нам таки есть, что вам показать. — Он подошел к шкафу, покопался в чертежах, свёрнутых в рулон и, найдя нужный, двинул ко мне. — Вот. Смотрите. Мы перебрали «Арикасу 97» и нашли в ней массу изъянов. К примеру, патроны закусывает, боится грязи, да и при сильном ветре патроны сносит в сторону. А вот наша разработка, «Дубаса 97», — сказал Олег и хохотнул.
— В честь меня назвали? — спросил я, иронично приподняв бровь.
— На первый взгляд да, но тут мы скорее имели в виду что винтовка дубасит — дай боже! Так что вышло двоякое название, — Олег вытер пот со лба тряпочкой, и жестом подозвал одного из конструкторов, у которого в руках был оптический прицел. — Поспрашивал по знакомым,
