Аньель поднял голову и, повернувшись спиной к иностранке, принялся протирать стаканы кухонным полотенцем. Та лениво опустилась на стул, закинула ногу на ногу и расправила складки своей длинной голубой юбки, по нижнему краю которой были вышиты розовым шелком фигурки мышей. Выпрямила стан, точно амазонка, провела ладонью по бедру и, облокотившись на стол, подперла голову рукой, а широкое лицо ее приняло мечтательное и одновременно хитрое выражение.
— Конечно, — задумчиво сказала она, — нам подадут картофельный салат!
Никто не стал с ней спорить.
— Как в былые времена, — вполголоса добавила иностранка, — в отцовском доме, когда я была маленькая.
Внезапно ее оторвал от воспоминаний господин Аньель, который протянул руку перед ее носом, чтобы взять стакан.
— О, Аньель, — сказала Эва, — как далеко я была сейчас и от вас, и от этого дома! Всякий раз как я вдруг вижу вас, никогда не могу сказать, обожаю я вас или ненавижу. Я только что поднималась в свою комнату, чтобы переодеться, задремала в кресле и во сне увидела вас. Вы были очень милы и похожи на ангела, хотя ангел с бородой — это немного смешно. Как вы знаете, Аньель, у ангелов бороды не бывает, но все равно вы казались мне ангелом. Должно быть, виной тому этот белый передник, он чем-то напоминает ангельскую тогу…
Только сама она и рассмеялась, а господин Аньель ничего на это не сказал, лишь устремил на иностранку суровый взгляд.
— А сейчас, — продолжала Эва, — я весьма к вам расположена, в этот вечер я позабыла все обиды на вас и на всех остальных. Однако, хоть я и смеюсь, Аньель, в сердце у меня печаль, потому что господин Бернар выпил всю мою микстуру. Бутылка осушена до дна. Да, да. Я только что зашла в столовую, неся в душе счастье, и вдруг… — увы! — бутылка пуста!
— Странно, — сухо заметил Аньель. — Господин Бернар выпил всего-то стаканчик, и оставалось добрых полбутылки, готов в этом поклясться.
— О, негодный Аньель, опять вы со своими подозрениями, — простонала иностранка. — А я-то хотела просить вас пойти к… сами знаете к кому и попросить для меня еще бутылочку моего питья, но теперь вижу, что у вас недоброе лицо и вы этого ни за что на свете не сделаете. Так вот, я вас ненавижу, Аньель. И вид у вас как у приходского священника, переодетого женщиной. Вот вам.
Выпалив эту тираду, Эва повернулась на стуле и села спиной к господину Аньелю, который, не разжимая губ, продолжал протирать стакан. В этот миг появился Серж с ножами и вилками и стал раскладывать их на столе, но так тихо, что надувшаяся иностранка этого не слышала; впрочем, ее клонило ко сну: рот приоткрылся, немного взлохмаченная голова все больше и больше клонилась вниз. Рискуя выбить графин из рук господина Аньеля, Серж подтолкнул его локтем и подмигнул, едва сдерживая смех.
— Графин! — испуганно вскричал тот хриплым голосом. — Серж, разве можно так пугать?
Эва вздрогнула.
— Что такое? — спросила она, отводя со лба выбившуюся прядь волос. — О, Серж! Как увижу вас в белом переднике, так мне кажется, что передо мною ангел.
«Мне тоже!» — сказала про себя охваченная гневом и любовью Элизабет. И сжала кулаки.
— Вам всегда мерещатся ангелы, после того как вы хлебнете вашего лекарства, мадемуазель Эва?
Этот нахальный вопрос был задан с обворожительной улыбкой. Иностранка усмехнулась.
— Не знаю, сердиться мне или забыть все обиды, когда вы вот так улыбаетесь, Серж. О, да у вас изодрана одежда, вы ранены!
— Ранен! — воскликнул господин Аньель и опрокинул хлебницу, потянувшись рукой к молодому человеку. С изменившимся лицом он обошел вокруг стола.
— Весь исцарапан, — плаксивым тоном продолжала Эва, ощупывая плечо и мускулистую руку Сержа, а господин Аньель в это время шарил в карманах пиджака и жилета, отыскивая свое пенсне. Водрузил его на свой длинный нос, заахал вместе с иностранкой и спросил, с кем же это Серж подрался. Но тот не отвечал ни на какие вопросы.
— Вместо того чтобы ахать да щупать меня, — сказал он грубо, но его грубость восхищала Эву гораздо больше, чем его вкрадчивость, — взяли бы и зашили, пока не пришел господин Эдм. Дайте иглу и ниток!
Снова длинные волосатые руки господина Аньеля закопошились в карманах, и вскоре он извлек на свет божий небольшую игольницу из черной кожи, из-за чего Эва заявила, что он не пожилой мужчина, а пожилая дама, и выхватила у него из рук игольницу, но когда она стала продевать белую нитку в иголку, то заметила, что в глазах у нее двоится, и принялась безудержно хохотать.
Меж тем дверь снова открылась, и в трапезную тихо вошла госпожа Анжели, ведя за руку дочь. Рассеянно поклонилась в сторону троих, которых, по-видимому, и не разглядела, пересекла зал и устроилась в темном углу, где Элизабет уже не могла ее видеть. Эва перестала хохотать, Серж ловко припрятал в карман катушку ниток и иглу, а господин Аньель стал их требовать у иностранки; та сердито пробурчала, что плевать ей на его катушку, и бедняга снова начал рыться в своих карманах.
— Тсс! — прошипел Серж, входя в буфетную.
Войди он двумя секундами раньше, он застал бы Элизабет растянувшейся на животе перед кошачьим лазом, но девушка оказалась такой же проворной, как и он, и спокойно вышла из темной кухни, моргая глазами от света фонаря.
— Лови! — бросил он ей катушку. — Зашей-ка вот здесь. Стежок-другой — и все.
Расставив ноги, он стал спиной к двери, чтобы никто не мог войти, и протянул девушке руку. Та покорно принялась за работу, взгляд и манеры Сержа пугали и одновременно восхищали ее. Несколько раз она едва не воткнула иглу ему в руку. Дрожащими руками клала крупные стежки вкривь и вкось. Ее недавняя ярость внезапно уступила место уже знакомой ей тревожной радости. «Я счастлива, — говорила она себе, склонившись над неподвижной рукой, которую она, к своему сожалению, упрятывала в рукав, — да, я счастлива». Добравшись до запястья, глубоко вздохнула.
Парень тут же повернулся и вышел, не сказав не единого слова благодарности, но бедная девушка все равно ощущала ни с чем не сравнимое счастье, она даже закрыла лицо руками, как бы для того, чтобы удержать в себе свою великую радость.
В самом удобном кресле, стоявшем ближе остальных к камину, Серж увидел господина Бернара. Самозваный слепец уже начал жаловаться на то, что иностранка смотрит на него так, будто хочет сказать: «Вы должны мне деньги».
— Зря теряете время, — спокойно добавил он. — Меня взглядом не растопишь.
Вернувшаяся на свой пост Элизабет была возмущена этой ложью, но Эва лишь презрительно пожала плечами. Господин Бернар начал звучным голосом отдавать команды.
— Аньель, подложите сухих дров в камин, эти только коптят. Серж, ширма не полностью загораживает меня, я чувствую, как дует. И переставьте лампу, она должна стоять вон там.
Пока все толпились вокруг господина Бернара, дверь с треском распахнулась, и вошла маленькая старушка, седая и морщинистая, в черном платье со стеклярусом. Четким быстрым шагом она подошла к столу, раздвинула стулья и села рядом со слепым, грубо толкнув его плечом.
— Прошу прощенья, но вы меня потеснили, — заявила она. — И взяли себе мою салфетку.
К великому удивлению Элизабет, господин Бернар не протестовал и отодвинулся настолько, насколько хотела его беспокойная соседка. Та несколько секунд смотрела на него черными глазами, оживлявшими ее сморщенное и пожелтевшее от желчи лицо, потом показала ему язык.
— Я показываю вам язык, — сообщила она надтреснутым голосом.
Господин Бернар не то умиротворяюще, не то безразлично махнул рукой.
— Я показываю вам язык, потому что вы — комедиант, — пояснила старуха.
Господин Бернар со страдающим видом поправил очки.
— Вы настоящий великан, — продолжала пожилая дама, шиньон которой едва доставал до плеча господина Бернара, — но я никогда вас не боялась. И это дает мне право сказать, что я вас не уважаю.
Она схватила свой стакан и начала изо всех сил протирать его заново салфеткой.
— Я никогда никого не боялась, — продолжала она, — и, вообще говоря, не боюсь ни дылд, ни верзил.
Господин Бернар желал, чтобы добавили дров в камин, о чем он смиренно сообщил проходившему мимо господину Аньелю. При этом улыбнулся ему и сказал, что господин Аньель очень любезен.
— Я была свидетельницей крушения двух домов, — продолжала старуха с лицом Парки. — Первый был разрушен пожаром. Второй продали на слом. А вот этот — рухнет сам собой. По вашей вине. Вы знаете, почему дома горят?
Господин Бернар ерзал в кресле, точно между лопаток его кусала блоха.
— Дома горят, — продолжала старуха, — потому что в них происходит прелюбодеяние.
Это поразительное открытие, несомненно давно уже не новое для обитателей усадьбы, было встречено угрюмым молчанием. Лишь господин Бернар проявил какое-то беспокойство. Старуха с торжествующим видом протерла салфеткой нож и продолжала:
