Поскольку Вы считаете, что в первые века н.э. степь была так сильно обескровлена, мне не совсем ясно, откуда же, по Вашему мнению, взялись гунны великого Батюшки-Аттилы. Ведь они с большим треском и блеском действовали уже в первой половине и в середине V в. Вы же пишете: «Новый подъем настал лишь в VI в.».
Конечно, и это мое замечание имеет всецело «предварительный» характер – впредь до ознакомления с Вашим трудом, в полном его тексте. Впрочем, буду очень Вам благодарен за ответ на поставленный мною вопрос.
Не считайте себя уставшим! Можно и должно отдыхать, но принципиально нужно считать себя неутомимым. И так «аж до самыя смерти».
К тому же и список статей, подготовленных Вами к печати за истекший год (Ваше письмо от 28 марта), отнюдь не свидетельствует о Вашей «усталости». Темы законченных Вами статей – разнообразные и увлекательные!..
Приписка 2 мая 1957 г.
Непрерывно думаю на темы «задач кочевниковеденья». Не могу и выразить Вам, как высоко я ценюВаши труды в этой области.
Пламенное сердце кочевниковеда! Вот что нужно для того, чтобы охватить в полноте историю Старого Света как единства! История кочевников – великое объединительное звено в судьбах Старого Света. И по глубокому убеждению моему – предвестие будущего!
Я стал думать так не теперь. Эти мысли мои сложились, в основном, в начале 1920-х годов!
От большого к малому (хотя тоже не очень малому).
Кочевники дали в свое время миру штаны и седло. Не может быть сомнения в том, что и одно и другое важнейшее «изобретение» зародилось именно в кочевом мире. «Изобретения» эти просты, как все гениальное.
Можно сказать так: в окончательном историческом итоге кочевники весь мир, всю обитаемую часть нашей планеты, одели в штаны и посадили, в свое время, на седло.
Пожалуйста, передайте мои самые дружеские, самые восторженные чувства Анне Андреевне.. Крепко; крепко Вас обнимаю. С нетерпением жду от Вас известий. Всей душою Ваш
П. Савицкий
Прага, 9 мая 1957 г.
Милый и дорогой Лев Николаевич,
я относительно совсем недавно Вам писал, ровно неделю назад – и поджидаю от Вас ответа.
Но только что получил письмо от Георгия Владимировича – и мне захотелось поделиться с Вами – или, вернее, представить на Ваше усмотрение – одну его мысль...
Г. Вл-ч пишет: «Меня давно интересует „Пегая Орда“ (по-видимому, на Енисее), упоминаемая в некоторых русских источниках конца XVI – XVII в. У Аристова („Живая Старина“, 1896, выпуск III – IV, с.322–324) я нашел сведения, что Пегая Орда была и у кыргызов. Очевидно, та же самая Орда. – Аристов понимает название „Пегая Орда“ так, что это были пегие люди (смесь с белой расой). По-моему, это название – от масти лошадей (пегие кони). Очень часто кочевники себя называли по лошадям. Один из аланских вождей у „готов“ V в. – Сафраг. Это осетинское „саураг“ (отсюда русское саврасый). „Сарматское“ племя Сираки – осетинское сираг, иноходец. Я думаю, что и Половцы – Половая орда – потому что у ведущих родов были половые (серо-желтые) кони».
На этом заканчиваются замечания Г. В-ча. Я должен сказать, что эти его наблюдения кажутся мне оченьинтересными и убедительными.
Если это так, то в приведенных Г. В-чем названиях (я думаю, Вы назовете и другие такие случаи) сказывается, нужно признать, дух и ладкочевого мира. В этих фактах чувствую внутреннее сродство с пошибом и порывом «звериного стиля».
Однако же, все это представляю на Ваше благоусмотрение и очень интересуюсь Вашим мнением. В вопросах кочевниковедения именно Вас я считаю наиболее компетентным.
Г. Вл. просил меня обратить Ваше внимание на статью по ранней угорской истории: D. Sinor, Autour dune migration de peuples au V-e siecle, Journal Asiatique, 1946–1947.
Г. Вл. считает ее небезынтересной.
...Прилагаю копию моего письма Г. Вл-чу по вопросу социально-экономических циклов раннего Московского царства (1538–1632). Я знаю, что Вы не занимаетесь русской историей собственно. Но как кочевниковед, Вы должны и ее держать в поле своего зрения. К тому же наблюдения эти представят, быть может, для Вас некоторый методологическийинтерес. И хронологически они не выходят за рамки, поставленные Вами для самого себя: держаться в пределах 16–17 веков...
Приложение к письму от 9 мая 1957 г.
ПНС – Георгию Владимировичу (9 мая 1957 г.)
Вашу «Киевскую Русь» получил только что.
Теперь же хочу сердечно поблагодарить Вас за очень внимательную и наглядную, с самостоятельным подходом, передачу основных идей и выводов моего «Подъем и депрессия в древнерусской истории» (с. 123–130 «Киевской Руси»).
Мне хотелось бы, конечно, чтобы именно Вашей рукой был произведен такой же разбор и «Ритмов монгольского века» (1240–1353). Но что делать!
В черновиках у меня проработаны, как Вы знаете, «подъемы» и «прогибы» и всей дальнейшей русской истории, до ХІХ-го и даже ХХ-го века включительно (буквально пуды черновиков и выписок).
В рамках того периода, которым Вы сейчас занимаетесь, ярче всего выступает это чередование в пределах лет (приблизительно) 1538–1632.
Тут подбор признаков гораздо богаче, чем для периода 980–1240 и чем для «Ритмов монгольского века». Каждый «подъем» и каждая «депрессия» характеризуются здесь десяткамипризнаков.
Ритмика складывается здесь нижеследующим образом:
Невозможно перечислить тут все признаки, на которых я основываюсь. Пришлось бы писать не письмо, а большуюстатью. Я надеюсь, что при Вашем знании источников (я полагаю, беспримерном в современной науке русской истории) многое будет Вам ясно с первого взгляда.
Отмечу буквально несколькочерт.
В основном начало Ранне-Ивановской депрессии – это смерть Елены Глинской. Типичны уже и обстоятельства, сопровождающие ее смерть. Политическое положение становится неустойчивым. Зодчий Петрок, учтя обстановку, сразу же бежит из Москвы на Запад (еще незадолго перед тем он сооружал монументальную стену Китай-города, частично – под Заиконоспасским монастырем и Печатным двором – и сейчас еще стоящую). С этим бегством сопоставьте, напр., 21-ый «депрессионный» признак периода 980–1240 (с.87 оттиска). Политическая неустойчивость остается в силе и дальше. Бывали моменты (около 1541 г.), когда новгородские «выведенцы» «творили вече» в Москве (ср. с.89 названного оттиска – о фактах с «демократической» тенденцией; ср. также с.112–114 и 131 «Ритмов монгольского века»; и т.д.). Налицо психологическая «шатость» (ср. с.141–142 «Ритмов»). Враги Руси весьма «действенно» на это реагируют. Возобновившиеся набеги казанских татар доходят до Костромы, до Устюга.
С 1543 г. постепенно начинается стабилизация («Макарьев предподъем» – по роли в эти годы митрополита Макария).
1547-ой год – блистательное начало «Царь-Иванова» подъема. Небывалые внешнеполитические победы (Казань, Астрахань). Широкий прозелитизм. Неисчислимы церковно-политические, военные, культурно-политические организационные мероприятия широчайшего масштаба, проведенные в 1550-х годах, – выражение «организационной идеи» Московского царства! В среднем и нижнем Поволжье делается огромное колонизационное дело (об этом признаке ср. с.72 «Подъема», с.112 «Ритмов» и т.д.). Завязываются новые торговые связи с Западом через Белое море (ср. с.69 «Подъема» и т.д.). Подобных признаков множество. Москва превращается в огромный, общерусского масштаба, организационный центр художественной деятельности. Художники-мастера вызываются в Москву чуть ли не из всех городов. Создается уникальный памятник русского зодчества – храм Покрова на рву (Василий Блаженный), Казанский Кремль, Свияжск и многое, многое другое. Поразительны иконописные памятники и лицевые рукописи этого десятилетия; и т.д. и т.п.
Около 1564 г. – резкая перемена обстановки. Введение опричнины указывает на появление «шатости», но и увеличивает ее. Развертывается трагедия митрополита Филиппа (Колычева) и огромного количества княжеских и боярских родов. Появляются несомненные признаки экономической разрухи (очень показательны показания Штадена). Но инерция «Царь-Иванова» подъема еще не исчерпана. Продолжаются внешнеполитические успехи. Продолжается и широкое строительство (напр., строительство в Вологде – тамошний Софийский собор и многое другое).
Разорение Новгорода в 1571 г. нужно считать переходом к ярко выраженному «прогибу». В Новгороде, безусловно, была «шатость», и даже большая. Но «шатость» сама по себе есть важный «депрессионный» признак. Разорение же Новгорода в том виде, как оно было проведено Иваном, – равнозначно огромной экономической и культурной катастрофе. Кирпично-каменное строительство останавливается почти на всем пространстве Руси. Военные успехи постепенно переходят в неудачи (уже в 1571 г. Девлет-Гирей зажег Москву). Победы Батория 1578–1581 гг. – чуть ли не наибольшее за столетия одоление Запада над Русью.
