- Значит так,- заявил Сергей твердо. - На сегодня достаточно шевелить извилинами. Пошли, давай. Мужики-то ждут.
- Иди без меня, а? - сказал Кирилл. - Чего-то я не в духе...
- Но-но, - строго сказал Сергей. - Не выдумывай! Пойдем вместе.
- Серега, у меня такое настроение, - сказал Кирилл, - что, если я пойду, то сильно напьюсь. На душе у меня тошно от всех этих проблем. Все навалилось как-то сразу... Пропажи, грабежи, выборы... Как белка в колесе.
- Беда никогда не ходит одна, - сказал Сергей. - Ты же знаешь.
- Да, знаю... - вздохнул Кирилл. - Только не легче от этого.
- Я не понимаю, почему все на тебя повесили? - спросил Сергей. - А Филин у вас на что?
- Да у него тоже забот хватает, - отмахнулся Кирилл. - Он же как участковый у нас, по идее. Теперь еще с Петровичем вот наркотики ищут.
- Ладно, пошли - облегчишь душу, - сказал Сергей, заставляя Кирилла подняться с дивана. - Эка невидаль - напьешься!
- А, может, все-таки не надо? - нерешительно произнес Кирилл, почесывая затылок. - Я тут как раз пытаюсь вычислить...
- Сопротивляться не надо, - безапелляционно сказал Сергей. - Решение принято.
- А... Фиг с тобой, - буркнул Кирилл устало и равнодушно. - Пошло оно все к черту!..
- Вот именно, - сказал Сергей и поволок его выходу.
- "In vino veritas", - произнес Глеб, прикрыв глаза. - "Истина в вине". Поставив пустую рюмку, он критически осмотрел банку из-под шпрот. - Интересно, - процедил он, - какой мудрец поставил еду возле Серебряковича, а? Какой грубый политический просчет.
- Нет, я все время поражаюсь!.. - сказал Валера, жуясь. - Этот наглец ходит к своей Луизе и постоянно возвращается голодный. Да ты, между прочим, еще сюда должен приносить жратву! Заботиться, между прочим, о близких.
- Я вообще глубоко сомневаюсь, - заметил Глеб, - что у тебя внутри есть какие-то другие органы, кроме желудка. Знаешь, что напишут на твоей надгробной плите? "В его венах тек желудочный сок".
- Ладно, ладно, - отмахнулся Валера. - Да ты стрелки-то не переводи. Нет, ну почему тебя баба-то твоя не кормит? Ну, не хочешь сам - бери, значит, сухим пайком. Мы не гордые.
- Если бы я хотел есть, я пошел бы в столовую или в бар, - сказал Глеб надменно. - Для этого женщина не нужна. Щи - отдельно, знаете ли, мухи отдельно. Э, да что ты понимаешь в чистоте ощущений! В желудке, мой славный, таких нервных окончаний нет.
- Слушай, а тебя Луиза к себе насовсем не звала? - поинтересовался Сергей.
- Что за вопрос! - сказал Глеб. - Разумеется, звала. Но я, хоть и цинично воспринимаю мир, но не до такой же степени, чтоб согласиться. Как говаривал Портос: "Чем больше я узнаю женщин, тем сильнее привязываюсь к лошадям".
- Куда это вас снова понесло!? - выпалил Кирилл. - Мы совсем не про то говорили... Чего ты со своей жратвой!.. Я на чем остановился? Сам даже забыл...
- Вы были весьма недовольны существующей ситуацией. - Указательный палец Глеба грозно поднялся над головой. - А почему же, спрашивается? Ну? Вам, видите ли, не нравится эта волна насилия! И вы не понимаете, отчего вдруг так!?
- А ты понимаешь? - сдвинув брови, проговорил Кирилл.
- Вот объясните мне, гуманист... Мне - цинику, - продолжал Глеб. - Вы ж только что приклеивали на свои знамена ярлыки оптимизма! Когда же ваша доброта и любовь начнет спасать мир? А? Когда?
- Не туда ты, Май, попер! - воскликнул Кирилл и расстегнул воротник кителя. Щеки его раскраснелись. - Я тебе говорил, что если ситуация ухудшается, то мы... Понимаешь, мы сами!.. должны пытаться спасти положение. Своими руками...
- Сам ты не туда попер, - перебил его Глеб. - Ты удивлялся, почему, дескать, люди, чем дальше, тем больше сволочеют! Ты же об этом говорил. Почему это они, гады такие, не торопятся друг другу на помощь... Я, что ли, спорю, насчет спасения ситуации? Спасать ее родную рано или поздно все равно придется. Этим человечество только и занимается... Всю дорогу, после того как обгадятся, начинают спасать ситуацию. Сё, человек!.. - Он вздохнул. - Только вы-то, поручик, хотите чтоб изначально в людях присутствовало то, что не может в них присутствовать.
- Почему это не может! - сказал Кирилл рьяно. - Если этим никто никогда не занимался, то значит сразу и не может?! Ну, конечно, дерьмо разгребать никому не охота. Проще кричать, что это в принципе невозможно...
- А, старая песня, - ухмыльнулся Глеб, откидываясь в кресле. - Про воспитание нового поколения, про яблони на Марсе... "Мы наш, мы новый мир построим..."
- Воспитание, значит, ты тоже отрицаешь? - с напором спросил Кирилл.
- И не собирался, - ответил Глеб. - Я не люблю рубить шашкой с плеча. Воспитание - воспитанием...
- Но кто воспитает самих воспитателей? - изрек Сергей философски.
- О! - многозначительно произнес Глеб. - Считайте, что это я сказал... Так что же выходит? Воспитывали, значит, воспитывали, а потом таких вот воспитанных, таких вот добрых и сострадательных в один прекрасный момент какой-то любопытный малый взял, да и накрыл колпаком. Дай, думает, погляжу, чего будет? Или, положим, ничего не подумал этот малый, да?.. Накрыл себе полторы тысячи людишечек, да и ушел. Вот и спрашивается: сдюжит или нет наше воспитание? И что станется с хвалеными нравственными категориями в принципиально иных условиях? Не пошатнутся ли, родненькие? Или, положим, не обратятся ли в свою противоположность? Ну? Что вы имеете сказать за нравственные категории, обращенные в свою противоположность?
- К чему это ты клонишь? - нахмурился Кирилл. - Что ты опять гонишь? Словоблуд...
- К тому, мой Кирилл, - сказал Глеб с вздохом, - что против лома нет приема. Изначально хомо сапиенс есть овца с овечьими инстинктами, и приобретенные ею всевозможные коллективистские, стадные и братские привычки рассыплются в прах, когда столкнутся, допустим, с этим нашим любопытным малым. Неизменными останутся только инстинкты. Человек рождается один и умирает один! В муках, боли и непонимании. И нет ему дела до остальных.
- Почему это, собственно, инстинкты неизменны? - вставил Сергей. - Это, знаете ли, вопрос спорный...
- Да, погоди, Серега, - сказал Кирилл. - Не уводи, понимаешь, в сторону... А разум? Разум на что дан?!
- Ой, - испуганно сказал Глеб. - Опять магическое слово. Ты меня уже им стращал, полиция.
- Разум, - повторил Кирилл, пристально глядя на Глеба. - Как ни крути, он отличает человека от животного!
- Каждый вид животных чем-нибудь отличается от остальных, - сказал Глеб. У каждого своя гипертрофия. Ну, разум... Ну, и что с того? Вот вы, констебль, читали Экклезиаста?
- Пошел стращать своим Экк... - Кирилл запнулся. - Эзи... тьфу ты!.. Тоже мне!
- А вы все-таки почитайте на досуге, - посоветовал Глеб, поглаживая бороду. - Молиться на него не обязательно, а прочесть полезно. А вот я тебе даже процитирую...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
