Сон сурков называется спячкой. Зверьки в это время кажутся окоченевшими – ни на что не реагируют, температура тела снижается до трех-четырех градусов, сердце делает несколько ударов в минуту. Почти безжизненное состояние длится около восьми месяцев (активная жизнь – только четыре!).
Весною еще под снегом закипают сурчиные страсти – надо спешить, иначе потомство до новой зимовки не вызреет.
В середине мая сурки появляются на поверхности. Везде лежит еще снег, сухую травинку найти можно лишь на проталинах. Голодно и еще холодно. Наведываются сурки в зимовальное помещенье, едят подстилку. А в середине июня на свежую травку выбегают маленькие, но уже умеющие свистеть сурчата.
Желая наполнить жизнью опустевшие в горах сурчиные колонии, руководитель коллектива профессиональных охотников Южной Камчатки Анатолий Георгиевич Коваленков решил попробовать переселять сурков из мест, где их численность велика. Зверьков изловили, некоторое время подержали под присмотром в питомнике. И вот пробный выпуск. Клетки с сурками вертолетом переправили в некогда кишевшее сурчиной жизнью урочище. Открыли мы клетки, полагая, что сурки кинутся врассыпную. Ничуть не бывало! Сурки не спешили вкусить свободу, наполненную голосами людей. Пришлось из клеток их выгонять. Не побежали. Стали все столбиками. Внимательно все осмотрели, отбиваясь от комаров. Дали нам израсходовать по десятку катушек пленки, а потом, осторожно передвигаясь, попрятались за камнями.
А мы, посвистев суркам на прощанье и пожелав им счастливого новоселья, отправились к вертолету.
• Фото автора. 22 сентября 1995 г.
Морская лошадь
Окно в природу
15 августа наш вертолет приземлился на острове Верхотурова. Ищите этот маленький островок в океане верхней части Камчатки. Возможно, что не найдете. Даже на карте подробной выглядит он с горошину. Натурально же это щепотка гористой суши, затерянная в океане. Обитают на острове только морские птицы, немного сивучей, и в последние годы, как прежде, отлежаться на солнышке приплывают сюда моржи. Три года назад их насчитали тут более пяти тысяч. И мы ожидали увидеть пляж под горою, заполненный диковинными зверями. Увы. Их было тут всего двадцать два.
Затаив дыханье, сначала согнувшись, потом ползком подбирались мы к коричневатому, шевелящемуся пятачку у самой кромки воды. Залегли от моржей шагах в тридцати в космах высокой травы, иван-чая и арктической ивы.
Даже не видя моржей, место их лежки обнаружить нетрудно – ветер доносит с пляжа запах звериного стойла и звуки, в которых слышно мычание, блеянье, хрюканье.
Не просто моржей сосчитать. Лежат они плотно, вповалку, один для другого служит подушкой. Все одинаково кирпично-бурого цвета. Нежностей в этом скопище не бывает. То и дело угощают друг друга ударами бивней. Но это не драки. Это нечто вроде дружеского толчка – «подвинься…». Какая необходимость им так тесниться при пустом пляже, неясно. Вместе теплее? Но на пляже не холодно, это же не льдина при тридцатиградусном морозе. Да и не очень чувствительны тучные эти «морские коняги» к холоду. Возможно, громадный вес тела трудно удерживать и надо на что-нибудь опереться.
Сила в этом сообществе – главный из всех аргументов. Вот видим: огромный морж от самой воды задумал пробраться повыше. Обойти лежащих сторонкой? Ни в коем случае! Раздавая бивнями удары направо и налево, опираясь на передние ласты, лезет по головам. Протиснул массивное тело между лежащими у края и блаженно улегся на спину, обмахивает себя ластами. К компании присоединяются – иссиня грифельные. Но полежат маленько на солнце, кровеносные сосуды на коже расширятся, и станут они, как все, кирпично-коричневые с розоватым оттенком…
Два-три часа наблюдений, и моржи уже не кажутся на одно лицо. Уже подмечаю в блокноте одного под кличкою «Забияка». У него один бивень, но он пользуется им то и дело. Вот крайние две туши – несомненные «Сони», лежат в живописных позах, и, кажется, никто не в силах из разбудить. Вот в центре «Дежурный». Этот не спит, то и дело поднимается над всей массой и оглядывается вокруг.
Морж – зверь диковинный и в наши дни. Когда же впервые увидели этого северянина люди пришлые, изумленье их было большим: «Зверь на земле невиданный и вида дьявольского». В некоторых записках моржа называют «морской лошадью». Приглядываюсь, и в самом деле, ежели посмотреть в профиль, что-то в облике есть от коня.
Главное, что моржа отличает от любого морского зверя, – бивни, два белых блестящих клинка. И характерная морда, утыканная «усами» – вибриссами, похожими на толстую рыболовную леску и, надо полагать, небесполезными для моржа, для чего-то они все-таки служат.
О морже написано много. Иногда наблюдения совпадают, иногда противоречат друг другу. Я говорил о моржах с эскимосами на Аляске и у нас на Чукотке. У них наблюдения точные, но в прошлом вся жизнь их зависела от моржа (мясо, жир для тепла и для света, шкуры для лодок, кишки для защитной от влаги одежды, бивни для гарпунов), и, понятное дело, кое-что в рассказах преувеличено.
В северных широтах это самый крупный после китов зверь – вес иногда превышает полторы тонны. На земле неуклюж, передвигается медленно, опираясь на передние ласты. Задние ласты работают у моржа, как винт у моторной ложки, а передние служат рулями. Скорость невелика и в воде – около пяти километров в час. Но морж – путешественник и проплывает немалые расстоянья от любимых ледовых мест до пляжей на суше, где нет беспокойства. Плыть долго не может, нужен отдых на льдине, но очень усталый вылезет и на сушу, не считаясь с опасностью.
Бивнями морж, как плугом, вспахивает морское дно и выбирает моллюсков – главную свою пищу. Но бивни служат моржу во многих случаях жизни. Надо забраться на льдину – морж всаживает в нее бивни и на этой опоре подтягивает грузное свое тело, надо напасть на лодку охотников или защитить себя от медведя – в ход идут бивни. До десяти минут морж может находиться в воде без воздуха, а потом ему надо всплыть. Звери держатся места, где льды подвижны, а если льдины сомкнулись, морж ломает молодой лед ударами головы внизу. Если лед уже прочен, и морж ложится под ним на спину и, как пешнею, пробивает и сверлит ледовую крышу.
Не часто некоторые моржи превращаются в грозных хищников, пренебрегающих моллюсками (а скорее всего, при их отсутствии). Нападают моржи на тюленей, обсасывая лакомый тюлений жир, или же на нарвалов (подсемейство дельфинов) – подкарауливают их во время сна и буквально решетят бивнями.
Для самих моржей опасность в воде – киты косатки, а на суше – белый медведь. Но главный враг моржей – человек. Пока на них охотились эскимосы, роду «морских лошадей» ничто не грозило – было их миллионы. Пляжи на северных островах принимали летом десятки тысяч зверей. Заплывали они далеко от ледовых районов. Название Бухта Моржовая на юге Камчатки тому свидетельство. В прошлом веке за моржей принялись коммерсанты. От полного уничтоженья моржей спасли льды, куда зверобои не в силах были пробиться. Нынешнее появленье зверей на острове Верхотурова, где когда-то были они обычными, – результат охраны моржей в последние десятилетия.
Более всего интересного для наблюдателя за животными – их поведенье. В этом смысле моржи – объект исключительный.
Спариваются и рожают моржи в воде. В Арктике она всегда холодная, по этой причине детородный орган моржа «армирован» костью. Детеныш из чрева матери «выскакивает, как торпеда», и сразу же забирается ей на спину. Восемнадцать месяцев мать и дитя неразлучны. Моржиха кормит сосунка молоком, транспортирует его на спине во время дальних миграций, при опасности самоотверженно защищает. Биологи считают моржих самыми заботливыми матерями в мире млекопитающих.
Сильно развита у моржей и взаимная помощь. Зверь не бросит товарища, подвергшегося нападению, а будет его защищать. Причем атаки моржей в воде опасны для всех, не исключая и охотников в лодке. «Раненый морж – самый опасный зверь в наших местах», – рассказывали мне эскимосы на аляскинском острове Нунивак. Раненых товарищей моржи не просто защищают, но помогают добраться им до спасительной воды – тащат волоком или перекатывают бивнями. Такая взаимопомощь с риском для собственной жизни наблюдается лишь у слонов.
Моржи очень сообразительны. Уже в семнадцатом столетии писали: «Зверь сей облика редкого и редкой понятливости и к обученью способен». Знаменитый зверолов и владелец зоологических парков Гагенбек писал: «Неуклюжие великаны хорошо дрессируются – их можно научить «играть» на губной гармошке, вертеться в воде, хлопая себя ластами по груди». Даже нечто вроде юмора свойственно этим животным – моржи Гагенбека, набрав в рот воды, неожиданно опрыскивают посетителей зоопарка.
