Боже, какие душевные муки выпали на мою долю! Если бы я родился не армянином, не в Советском Союзе, такой проблемы у меня бы не было. Как жаль, что я армянин, – был бы англичанином или французом, не пришлось бы учить эти языки… Счастливые страны, счастливые люди. Но мои родители именно те, кто они есть – представители этой нации с трудной судьбой. Я их люблю, боготворю. Значит, любя их, я люблю и свой народ, и страну, где я родился. Нет, просьба Мари невыполнима. Она никоим образом не вписывается в мое понимание долга и морали. Предположим такой сценарий: я вдруг оказался за границей и разочаровался. Что я сделаю? В один прекрасный день скажу: «Собери чемоданы, возвращаемся домой»? А она ответит: «Мужчина, а есть ли у вас деньги на обратный билет? Нет? Вот когда заработаете, тогда и подумаем, как поступить». От таких мыслей мне стало жалко самого себя. А потом – даже смешно, когда я представил, как униженно прошу денег на авиабилет. Какие романтические отношения у нас были, а сейчас, к сожалению, проза жизни берет верх. Но ничто не может поколебать моего решения. И если Мари убедится, что я твердо стою на своем, она в конце концов уступит. А если нет?
* * *
После отъезда Мари с Терезой жизнь в Москве потеряла для меня свои краски, потускнела, стала какой-то серой и будничной. Я исправно проходил стажировку, за две недели упорной работы в библиотеке закончил дипломную работу. Кажется, получилось хорошо. Аркадий Венедиктович не особо вмешивался в наши дела, и на стажировке мы с Иваном и Марком были в основном заняты чтением криминальной литературы, болтали с Любой и ее подругами, ходили обедать в столовую. Пару раз побывали в гостях у Марка, пили чай, говорили о том о сем. Родители Марка и его сестра Фаина оказались людьми живыми, импульсивными, с разносторонними интересами.
Араму все-таки пришлось постараться, чтобы гандболиста Арчи выпустили из камеры предварительного заключения. Из слов Арама следовало, что он вместе с грузинами внес значительную сумму для передачи прокурору и милицейскому начальнику. Он считал, что это меньшее зло, чем связываться с опасным миром наркоманов и воров. «Знаешь, Давид, – каждый раз повторял он, – я не боюсь их, но эти подлецы знают, где я работаю и где живу, знают весь мой маршрут, распорядок дня, а это очень многое значит. Фактически я становлюсь уязвимым. Что им стоит найти отморозка, наркомана, который за пару доз пырнет меня ножом или даже убьет? Кто меня защитит? Родная милиция? Она будет шевелиться, если почувствует материальный интерес или получит команду с самого верха. Слава Богу, я небедный человек, кое-что зарабатываю, лучше разойтись с миром, чем подвергаться опасности и жить в страхе. Но я ни о чем не жалею. Этот подлец гандболист получил достойный урок, его он не забудет до конца жизни». Перед отъездом девушек Арам попросил их взять с собой в Ереван какие-то ювелирные украшения для его знакомых. Мари с готовностью взялась помогать Араму, ведь он был к нам так внимателен. Знали бы мы, что этот, на первый взгляд, обычный эпизод будет иметь такие сложные последствия!
Через несколько дней я позвонил родителям, и те сообщили, что Мари иногда звонит, даже как-то раз зашла к нам домой. Попросил Рафу быть внимательным к ней, чтобы ее вдруг не обидели. С Мари мы обменивались ничего не значащими фразами и обыденной информацией.
На главпочтамте я несколько раз видел Монстра в неизменной малиновой беретке, окруженного «шестерками» на голову ниже его. К нему подходили с разными просьбами: защитить от беспредельщика-хулигана, рэкетира, заставить кого-то вернуть долг и тому подобное. Артак приказывал кому-нибудь из своего окружения исполнить поручение от его имени, заранее назначая невысокую сумму вознаграждения. Надо сказать, что в этом плане он был человеком нежадным и не стремился, в отличие от многих своих коллег по криминальному цеху, наживать большие деньги. Вообще, к материальным ценностям он не был особо пристрастен, добывал денег столько, сколько нужно было для поддержания его образа жизни. Но когда проигрывал в карты или кости, терял чувство меры. Если его подручным не удавалось выполнить поручение, включался в процесс лично. Фактически Монстр выполнял роль криминального арбитра, уличного мирового судьи высокой инстанции. С воровским миром у него был паритет: обе стороны старались не вторгаться в сферы влияния друг друга. Однажды, увидев меня, он своим странным, лишенным каких-либо человеческих эмоций голосом позвал:
– Здравствуй, Давид. Может, подойдешь?
– Здравствуй, Артак. Как ты? Как брат?
– Спасибо, все хорошо. Молодые люди, – обратился он к своему окружению, – я хотел бы вас видеть на расстоянии десяти метров от нас, смотрящими в другую сторону. Мне передали, – продолжал он, – что твой друг Рафа перешел на работу в Управление уголовного розыска города. Я всегда знал, что в конце концов он будет работать с ментами и при возможности вести самостоятельный бизнес.
– Да, мне известно, что его туда направили. Но я не знал, что он уже начал работать. Думаю, из него получится хороший оперативник, он знает улицу, ее нравы.
– Он уже успел себя проявить. Восемь лет назад убил честного фраера, работающего на меня. Если он такой способный, почему не проявил себя в спорте, остался нокаутером, без техники, без мастерства? Дошел всего до первого разряда. А я – чемпион, причем многократный чемпион, мастер спорта международного класса. Рафа не уважает старших, это нехорошо. Передай ему, чтобы не заходил на мою территорию, не хочу с ним бодаться. Рога обломает. Все мы смертны, все под Богом ходим.
– Что-то, Артак, речь у тебя получилась немирной. Может, вы просто постараетесь избегать друг друга?
– Я никогда ничего и никого не избегаю. Что будет, то будет. Я такой, какой есть, и до сих пор никто не мог меня заставить свернуть с дороги. С тобой я говорю, потому что ты друг моего брата, а это значит, что ты и мне друг. Я Рафу не трогал, пока он был студентом, а сейчас он погоны нацепил – тоже мне! Пересечемся – значит, так нужно. Ты в наши дела не вмешивайся, займись своей француженкой. Так для тебя будет лучше. Ты человек с головой, тебя ждет другая жизнь.
– Тогда я не понимаю, почему ты все это мне говоришь. Какое отношение я имею ко всему этому?
– Имеешь, Давид, и очень даже прямое отношение. Там, где твой друг со своими отморозками не мог взять верх, звали тебя с оперотрядом, и вы, уже как бы государственная сила, громили его конкурентов. Так он расчищал территории у валютных магазинов, и теперь там верх взяли его люди.
– Не уверен, что это так.
– А может, ты тоже в доле?
– Глупости! При чем тут я?
Я знал, что Рафа имел интерес к этим магазинам, но объяснял это тем, что там работали знакомые девушки, которые попросили его отогнать уличную шпану. Но вместе с тем я начал сомневаться: может, какая-то доля истины в словах Артака есть? О том, что одна смазливая особа из валютного магазина иногда появлялась с Рафой то в общежитии, то в ресторане, я знал. Рафа часто приглашал нас в ресторан, оплачивал заказы и не позволял мне открывать кошелек. Откуда у него деньги?.. Да нет, вряд ли. Ах, да, ведь его дядя – директор рынка, и с ним он в очень тесных отношениях.
– И вот еще что, Давид, – продолжал Монстр, – не трогай Бифштекса. Этот парень работает на меня.
– Кто, Бифштекс? А я-то думал, он по мелочи фарцует, чтобы кормить себя и свою мать. Оказывается, он целый кооператив двигает!
– Ты меня услышал. Тормозни своего друга, пусть кушает свой паек, но Бифштекса и его людей не трогает. Я им обещал. Это вопрос моей чести, а я себя очень уважаю и данное слово держу. Тебе, кажется, это известно?
* * *
В середине марта, за две недели до окончания официального срока стажировки, мне удалось получить справку о ее успешном прохождении и положительную характеристику, и я, счастливый, помчался домой. Жить без общения с Мари, без привычного окружения стало уже сложно, почти невыносимо. Мы тепло попрощались с Иваном и Марком, пообещав не терять связи и по возможности навещать друг друга. И действительно, оказалось, что впоследствии наши жизненные пути еще не раз пересекутся.
Арам снова попросил отвезти в Ереван ювелирные украшения, предупредив, чтобы я был осторожен, так как они представляют большую ценность. Через день за посылкой пришел человек от его имени. Внутренний голос подсказывал, что происходит что-то неладное – на эти мысли меня наводило поведение и внешний вид посыльного, но я успокоил себя и отогнал подозрения. Спустя шесть лет, когда я уже давно забыл обо всем, повестка, врученная милицейским курьером и предписывавшая мне явиться в течение двух дней в Москву в Главное следственное управление прокуратуры СССР, вернула меня к тем дням.
* * *
В аэропорту друзья встретили меня как героя, вернувшегося из дальних опасных странствий. Рафа приехал на служебной правительственной машине отца. Вторая машина, старая «Победа», принадлежала моему другу Леону, недавно вернувшемуся с учебы в Москве.
