— Неплохо, — кивнула Юлька и передёрнула плечами. — Сыро, холодно…
— …водки бы сейчас, — заключил я. Она засмеялась тихонько.
— А ты пил водку?
— Один раз, — признался я. — И не водку, а ром. Немецкий… Когда нас разогнали, — и я не стал продолжать. Я ведь даже никому про танк не рассказал. Зачем?
— Пст, — окликнул нас Сашка. — Пошли, пора.
Мы всё-таки решили шарахнуть по гарнизону в Больших Угорах — просто так, чтобы подсластить рыбку. Их двадцать пять, нас десять — чем не равные силы для русского человека? Нам предстояло обойти озеро — не так уж и далеко… но на полпути Максим вдруг остановился.
— Слышите? — спросил он, делая стойку. Не спрашивая, в чём дело, мы все остановились тоже — и через какие-то секунды и до нашего слуха донёсся шум, который можно было однозначно определить лишь как шум авиационных двигателей, причём не одного.
— Смотрите, — в свою очередь сказала Зинка. И мы увидели, как в деревне вспыхнули два столба мощного электрического света. Небо перекрыли несколько теней. Женька почти вскрикнул:
— Они садятся прямо в улицу!
Стоя неподвижно, мы наблюдали, как в деревню сели, словно на аэродром, три самолёта — один совсем маленький, два побольше. Мощный свет погас, но электрические вспышки продолжались.
— Чёрт подери, — потрясённо сказал Сашка и куда быстрее, чем раньше, двинулся дальше…
…По своей привычке немцы разнесли, отселив, соседние с нужными им дома и вырубили всю зелень. Вообще-то это разумно, но с другой стороны — уж очень отчётливо указывает на то, где кучкуются враги. Отличить, где расположено правление, было сейчас невозможно, а полицаев наверняка оторвали от самогона и припрягли к работе.
Мы подобрались по максимуму и лежали в каком-то полузаброшенном саду метрах в ста от нужных нам домов. Там шёл настоящий кипеш — катали бочки, таскали ящики, растягивали тент над машинами.
— Два старых истребителя «арадо», — определил Женька.
— И связной «физилер», — дополнил я, отличив от остальных игрушечную, на высокой колёсной паре, фигурку этого самолёта. — Или начальство прилетело, или кому-то груз привезли…
— Базу они делают, — возразил Сашка. — Тент, горючка… Отсюда будут леса бомбить, — он зачерпнул жирной грязи и стал методично размазывать по лицу…
Сейчас мы могли сожалеть только о том, что у нас нет пулемёта. Девчонки, Женька, Макс и Илья перебрались к лесу, чтобы в случае чего отвлечь на себя внимание огнём. Мы договорились о месте встречи; Сашка, Рэм, Гришка, Олег и я, запасшись гранатами и взрывчаткой, стали ждать, когда уляжется суета.
Среди расхаживающих туда-сюда немцев выделялась высокая худая фигура. Я никак не мог понять, почему она привлекает моё внимание, и от этого непонимания даже нехорошо стало, зазудели виски. И тут Гришка спросил:
— Узнаешь?
— Кого? — не понял я.
— Длинного в плаще. Это ж тот офицер, который от нас на дороге ушёл. Он тебя контузил, гранатой…
Я мысленно выругался. Точно! Его суку застрелил кто-то из наших, а сам он вот — и Гришка-то не знает, а я-то помню, что он нас пытал… Ну вот и ладушки, вот и встреча…
— Отставить! — бешено зашипел слышавший наш разговор Сашка. — Никакой личной мести…
Нет, ну какие слова выучил!!!
— А при чём тут личная месть, — возразил я, — его на «физилере» привезли, и вообще он, по-моему, шишка…
— Борька, огребёшь, — ответил Сашка.
— Есть отставить личную месть, — сердито, но серьёзно отозвался я. И правда: или мы в войну играем, или Сашка мой командир, а тогда чего спорить… Чтобы компенсировать недовольство, я погуще вымазал физиономию грязью.
Ждать пришлось долго — немцы всё бегали, орали и вообще вели себя несколько неадекватно, на мой взгляд. Я уже начал опасаться, что вот-вот начнёт светать, хотя мои часы хладнокровно показывали, что едва второй час. Наконец они унялись. Мимо нас прошли те самые полицаи — наверное, направлялись в бывший сельсовет, допивать самогон. Мне пришла в голову забавная мысль, что немцы, как наши… мои нынешние… короче, Большие Люди из моего времени!.. обожают превращать школы в сортиры, клубы в распивочные, стадионы в вещевые рынки. Я обсосал эту мысль, и она перестала казаться мне забавной. Уж слишком похоже — в забитую, погружённую во мрак деревню, прилетает на самолёте Начальник, его с помпой встречают, провожают «на постелю», и снова всё погружается во мрак, а представители правоохренительных органов отправляются допивать самогон. Только в наше время чаще летают на таких машинах, что «физилер» покажется перед ними детским самолётиком.
«Ты, кажется, становишься коммунистом, скаут? — осведомился я сам у себя. И сам себе возразил: — Нет. Не коммунистом. Просто чуть больше человеком, чем раньше. Мне ведь и там, тогда всё это не нравилось. Но там я не мог ничего сделать. А тут… — я ощупал гранатную связку. — Ничего — распогодится.»
Около самолётов остались двое часовых, безостановочно ходивших туда-сюда, как маятники. На штыках поблёскивал отсвет керосиновых огней из окон избы, в которую ушёл тот кадр в плаще. Не иначе как они там с господином капитаном Саари рыбку кушают. Ну-ну.
Это я думал уже в движении — мы ползли вперёд, слившись с мокрой землёй и травой. Я держал в зубах финку и слышал, как из углов рта вырывается моё собственное дыхание, казавшееся мне, как всегда в такие моменты, страшно громким. А ещё мне казалось, что всё остальное время я живу только ради вот этих моментов.
Часовой прошёл мимо меня, почти наступив на руку. Я задержал дыхание, присел на корточки и одним прыжком настиг его, зажал рукой рот и вонзил финку спереди между ключиц. Легионер завалился вбок, длинно содрогаясь, я успел повернуть клинок и выдернул его. Второй часовой тоже исчез. Рэм, Гришка и Олег подбежали к самолётам, а мы с Сашкой бросились к избам — в нарушение его собственного приказа и не сговариваясь.
Три взрыва за нашими спинами почти слились в один. Сашка зашвырнул свою связку — «колотуху» с примотанными к неё двумя брикетами тола и двумя осколочными гранатами — в светящееся окно. Мне оставалось пробежать ещё метров двадцать до следующего дома, я наддал и, не глядя бросив связку в тёмное окно, помчался обратно.
Дверь дома, подорванного Сашкой, распахнулась. На площадке взорвалась бочка с горючим; в ярком, мгновенно разлившемся по земле и только подхлёстываемом дождём пламени я увидел на крыльце офицера — и узнал его. То, что он уцелел при взрыве в комнате, показалось мне в этот момент до такой степени невероятным, что я окаменел на месте. Очевидно, немец тоже был поражён, потому что в первую секунду даже не попытался достать пистолет и только выкрикнул:
— Ду?![45] — а потом кувыркнулся через перила, на миг опередив мою очередь. Я дернулся было к крыльцу, но со стороны второго дома начали стрелять, появились несколько перебегающих фигур, и я побежал, пригнувшись. Меня крепко рвануло за куртку на правом боку и на правом плече, я споткнулся обо что-то и грохнулся в канаву. Вставать не стал — пополз по ней, отбрасывая локтями грязь и стараясь сдерживать дыхание, потом выбрался в кусты, пополз через них и, убедившись, что чёрная мокрая стена переплетённых веток надёжно меня прикрывает, вскочил и побежал в сторону леса. Позади снова взорвалось, вспыхнуло, и я на бегу засмеялся.
Меня не преследовали — скорее всего, те, кто остался в живых, занялись тушением пожара. Хотя я сомневаюсь, чтобы там было, что тушить.
Я несколько раз падал, путаясь в траве и поскальзываясь, вскакивал и бежал дальше. Мне было весело и жутко…
…Собачий лай я услышал под утро, сквозь сон. Я не нашёл никого из наших, да особо и не искал — ушёл подальше в лес и завалился спать под каким-то хворостом. Что-то мне снилось, не очень приятное; собачий лай органично вплёлся в этот сон и одновременно разбудил меня.
Дождь прекратился, но висел плотный сырой туман, ломавший звуки. Я лежал с открытыми глазами, прислушиваясь. Лаяли несколько собак сразу… а потом я услышал выстрелы. Стреляли из «мосина»; карабины этой марки были у Гришки и Олега.
Очень осторожно, стараясь не производить ни единого звука, я выбрался из-под хвороста… и в каком-то шаге от себя увидел Сашку и Рэма. Они смотрели в мою сторону, и Сашка перевёл дух:
— Ч-чёрт. Это мы что, рядом ночевали?
— Похоже, — я пожал плечами. — Слышите?
Они кивнули. Потом Сашка заторопился в сторону звуков, мы побежали за ним, держась слева и справа — и чуть позади.
Вскоре я понял, что Сашка старается выйти в тыл облаве. Это было разумно — если немцы опять просто психуют, то мы уйдём, а если они выследили кого-то из наших, то так тоже удобнее. Я надеялся, что всё-таки первое.
Мои надежды не сбылись. Мы бежали и шли примерно полчаса, лай приближался. Чутьё не подвело Сашку — мы нагнали облаву на большой сырой поляне, выйдя ей точно в тыл.
