Они замерли, тяжело дыша. Ларана боялась отпустить его и потерять преимущество. Но понимала, что удерживать так долго не сможет. Ощущала вкус крови, и это туманило голову. Тело горело там, куда пришлись удары когтей. Она хотела потянуть время, хотя всё, кажется, пошло не по плану.
Берий размышлял, не сменить ли облик, чтобы дотянуться до ножа и вспороть ей живот. Но понимал, что вряд ли успеет, прежде чем тигрица задавит его своим весом. Боль в плече потихоньку притуплялась, словно плоть теряла чувствительность. Тогда он напряг мышцы, упёрся лапами, и начал медленно подниматься.
Ларана быстро поняла, что преимущество ускользает, и решила рискнуть. Мотнув головой, рванула клыками рану, ослепив противника вспышкой боли и вцепилась ему в горло. Берий, ощутив свободу, сумел рвануться назад, и удар оказался не смертельным, задев мышцы и кожу.
Ларана, рыкнув, постаралась всё же разорвать горло, пока противник был беззащитен. Берий впервые за всю схватку ощутил липкий страх, сковавший его, чувствуя как клыки всё глубже вгрызаются в шею. Успел подумать о Дее о том, что Ларана наверняка направится к ней.
Неожиданно тигрица тонко взвыла от боли, выпуская добычу. На её загривке сомкнулась чудовищная пасть. Берий тут же откатился в сторону, увидев, как Ларану прижимает к полу другой оборотень. Под тёмной шерстью бугрились мышцы, а клыки грозили вот-вот сомкнуться и прокусить основание черепа. Вырваться из такой хватки было невозможно.
Ларана сделала вид, что сдалась. Расслабилась. Тело подёрнулось рябью, возвращая себе привычный облик. Клыки противника клацнули в пустоте. Девушка же, извернувшись, рванулась на свободу. Но не успела. Точный удар в висок рукоятью кинжала заставил её упасть и потерять сознание.
Берий, шипя сквозь зубы, выронил клинок и зажал здоровой рукой плечо. Оно горело и пульсировало от боли, разорванная рубаха пропиталась кровью. Кровь текла по лицу и по шее, противная и липкая. Второй маркат медленно отступил, обращаясь.
Через мгновение Берий и Амтар обменялись взглядами.
— Похоже, я успел вовремя, — советник наклонился, подбирая кинжал. Повертел его в руке, проверяя балансировку. — Неплохой ножичек.
— Забери себе, — ответил Берий хрипло. Посмотрел на бесчувственное тело Лараны. — Она оказалась сильнее, чем я рассчитывал.
Амтар окинул девушку равнодушным взглядом, примечая глубокие порезы по всему телу и разорванную одежду.
— Бешеные звери порой очень сильны.
— Да, — согласился Берий.
— Мы взяли всех мятежников, — перешёл к делу Амтар. — Всех, кто входил в теневой совет. Двое из них мертвы, остальные сдались на милость победителя. — Он усмехнулся, и даже у Берия от этой улыбки пробежала дрожь по спине.
— Отличная работа, — похвалил он. — Ничуть не жалею, что повысил тебя. Ты был хорош в роли начальника стражи, но события показывают, что ты способен на большее.
Амтар чуть склонил голову в знак признательности и снова посмотрел Ларану.
— Она всё болтала о какой-то волшебной силе, которая вот-вот явится, чтобы всех покарать. Я, конечно, не верю бредням. Хотя, та лавина…
Берий помрачнел.
— Уверен?
— Что, думаешь это правда?
— Я не знаю, — он покачал головой. — Обыщите её покои. Найдите всё, что может быть связано с темной магией. Народ жаждет крови ведьмы, и он её получит. Казнь будет показательная.
Глава 23. Слово закона
Камеры располагались на нижних этажах замка, уходя глубоко в толщу горы. Жар дышал в каменных стенах, здесь всегда было сухо и тепло. Ничего общего с обычными сырыми казематами, в которых умирали от болезней, гнили заживо.
Сами камеры, выдолбленные в камне, имели округлые формы и закрывались решётками с массивными прочными прутьями, такими, чтобы ни один маркат не сломил.
Ларана сидела на каменной скамье, подогнув ноги и сгорбившись. На ней всё также была мужская одежда, изрядно пострадавшая в схватке. Раны постепенно подживали, зуд и боль проходили, но ей было всё равно. Она не чувствовала своё тело, мыслями находясь далеко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Аснар не любил сюда спускаться. Здесь казалось, что стены давят, душат и не дают нормально вдохнуть. А если вспомнить, какая чудовищная толща породы отделяет от солнечного света, нависает над головой, так и вовсе тошно становится.
Он подошёл к камере Лараны, остановился рядом, не подходя близко. Взгляд скользнул по неподвижной девичьей фигуре, по подносу с нетронутой едой. Светильники были только в коридоре, так что он не мог разглядеть её лица.
Он и сам не знал, что хотел увидеть. Страх, раскаяние? Может понять, почему она подняла мятеж. Или попрощаться, взглянуть ей в глаза последний раз.
— Ларана, зачем? — спросил он горько.
Она не двинулась, словно не слыша. Аснар вздохнул, прикрыв глаза. Зря он сюда пришёл. Не стоило оно того. Зачем печалится о том, кого уже нельзя спасти. Ничего уже не изменить.
Он готов был развернуться и уйти, когда она подняла голову. Зелёные глаза странно блестели в полумраке.
— Ты пришёл посмотреть, насколько жалкой я стала? — голос был тихий, хриплый. У неё пересохли губы, но она всё равно не притронулась к воде. — Пришёл увидеть предательницу?
— Твой отец — предатель, — мужчина подошёл ближе. — Но ты могла выбрать жизнь. Ты могла бы дождаться весны, уплыть на корабле в Шараам, начать новую жизнь, если не могла жить здесь. Почему же ты выбрала смерть?
— Я выбрала? — прошипела Ларана зло. — Всё было хорошо. А потом ты уехал на границу, и осенью вернулся с женой. И больше не видел меня, не ждал и не искал, тебе стало всё равно, так ведь?
— Мне жаль.
Ему больше нечего было на это сказать. Все маркаты знали, что оборотень, встретив Ланарен, уже не отступит никогда. Она тоже знала это.
— Жаль? — она рассмеялась. — Не ври мне, Аснар.
— Мои чувства к тебе давно прошли, — сказал он тяжело. — Задолго до того, как я уехал в Бривен.
Она рвано вздохнула. Она это знала. Всегда знала где-то в глубине души, но не хотела верить. Это было слишком больно. Признать это — значит сознательно оборвать всё, что их связывало. Это было выше её сил. Ларана облизала губы, чувствуя, как щиплет глаза.
Она поднялась, пошатываясь, подошла к решётке.
— Неужели не осталось ничего? Совсем ничего?
Узкая ладонь с холодными пальцами скользнула между прутьями и невесомо коснулась его лица. Боги, как скучала она по нему всё это время, как жаждала увидеть. Прикоснуться, обнять. Поцеловать. Вдохнуть до боли знакомый, любимый запах, пропустить сквозь пальцы гладкие, толстые и тяжёлые волосы. Сломать ту стену, что встала между ними.
Аснар остался недвижим, подавив желание отойти. Только взгляд стал жёстче и холоднее.
— Ничего, — ответил он твёрдо.
Ларана до крови закусила губу. Глаза её словно потухли, а плечи опустились. Она отвернулась, не желая видеть лицо того, кто принёс столько боли. Что-то в душе вспыхнуло и сгорело, обратившись мертвым пеплом.
— Мне правда жаль… — повторил мужчина. — Я не могу тебя спасти. И… — он тяжело вздохнул. — Прости.
Он не ждал от неё ответа, но Ларана сказала:
— Ты ищешь прощения? Напрасно, — она обернулась, и в глазах теперь плясало чёрное пламя. — Я сделала этот выбор давно. Это я пыталась отравить анмарскую принцессу.
Она расхохоталась как безумная, увидев, как побелело от ярости красивое лицо, как сжались кулаки, а глаза полыхнули тёмным гневом, в котором сгорели остатки сочувствия.
— Вот, так-то лучше, — она криво усмехнулась. — Теперь ты хоть что-то чувствуешь ко мне, правда? Хотя бы ненависть.
Она улыбалась, а из глаз текли слёзы.
— Дея ни в чём не виновата! — не выдержал маркат. — Почему ты пыталась убить её, а не меня?
— Она забрала тебя. Убила моего отца, — выплюнула Ларана. — Столкнула его с башни. И его тело насадилось на шпиль. Он провисел там всю ночь, пока его смогли снять. Я была там, Аснар. Сидела и смотрела, пока не пришёл рассвет. Я всё ещё вижу его лицо, покрытое инеем. И белые глаза. Он снится мне каждую ночь.
