***
Теперь вернемся к разбору песни «Про двух громилов».
Николай, что понахальней,
В тот момент быка ломал, Ну а Пров в какой-то спальне С маху стену прошибал.
Наблюдается множество перекличек между этой строфой и другими произведениями. Например, строка «В тот момент быка ломал» восходит к одной из первых песен Высоцкого: «Я недавно головой быка убил» («У тебя глаза, как нож»). Встречается этот мотив и в частушках к спектаклю «Живой» (1971): «Эй, кого там обломали? / Кто там ходит без рогов? / Мотякова обломали, / Стал комолый Мотяков» (Мотяков был председателем райисполкома, то есть представителем власти[2708] [2709]). А вот песня «Про двух громилов»: «Для чего, скажите, братцы, / Нужен вам безрогий бык?».
Данный образ встречается также в стихотворении «Хоть нас в наш век ничем не удивить…» (1968): «…И вот один отъявленный дельфин / Вскричал: “Долой общение!” — и сгинул. / Когда ж другой дельфин догнал того / И убеждал отречься от крамолы, — / Он ренегатом обозвал его /Ив довершенье крикнул: “Бык комолый”»т.
Нетрудно догадаться, что в образе «крамольного» дельфина, крикнувшего «Долой общение!», автор вывел самого себя, поскольку мотив разрыва контактов с представителями власти и вообще с врагами очень характерен для поэзии Высоцкого: «Долой ваши песни, ваши повести! / Долой ваш алтарь и аналой! / Долой угрызенья вашей совести! / Все ваши сказки богомерзкие — долой!» («Мистерия хиппи», 1973), «Мы гоним в шею потусторонних, / Долой пришельцев с других сторон!» («Марш антиподов», 1973), «Мы с нашей территории / Клопов сначала выгнали / И паучишек сбросили / За старый книжный шкаф» («Гербарий», 1976), «Мне снятся крысы, хоботы и черти. Я / Гоню их прочь, стеная и браня» («Две просьбы», 1980), «Я ж их мог прогнать давно / Выходкою смелою» («Мои похорона», 1971), «Вместе с потом выгонял злое недобро» («Ах, откуда у меня грубые замашки?!», 1976).
Таким образом, в реплике героя, который в ответ на увещевания «агитатора-дельфина» «отречься от крамолы» крикнул ему «ренегат» и «бык комолый», помимо игры смыслов (дельфин назван быком), присутствует четкая гражданская позиция, так же как и в «Дельфинах и психах»: «Долой общение, никаких контактов» /6; 29/. И именно поэтому власти вынуждены констатировать: «Итак, с ним не налажены контакты, / И не ждем их. / Вот потому он, гражданы, / Лежит у насекомых» («Гербарий»).
Теперь рассмотрим действия Прова, который «в какой-то спальне с маху стену прошибал». Они явно напоминают действия лирического героя в «Путешествии в прошлое»: «Выбил окна и дверь, и балкон уронил». В обоих произведениях реализован мотив бунта против советского общества, что выражается в стремлении крушить всё подряд. Эта же тема поднимается в «Мистерии хиппи»: «Кромсать всё, что ваше, проклинать!», — и в «Зарисовке о Ленинграде», написанной чуть раньше «Путешествия»: «Лезу в забияки я не из молвы!» /2; 339/ (как и позднее в «Диагнозе», 1976: «Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал», — и в наброске 1969 года: «Говорят, лезу прямо под нож. / Подопрет — и пойдешь!» /2; 588/). Кроме того, данный мотив реализован в следующих цитатах: «Ох, как мне худо, ох, нашумел я, / Ох, натворил я, дров наломал!» /1; 442/, «По пьянке устроишь дебош» /1; 409/, «И вот пришлось затеять мне дебош и потасовку» /2; 101/, «Хоть вяжите меня — не заспорю я. / Я и буйствовать могу — полезно нам» /2; 570/, «Может, кажется кому-то — / Будто каждую минуту / Почему-то сею смуту» /2; 512/, «Когда я выпью, мне грозятся: “Не буянь!”» /3; 310/, «Я буянил в шахматном отделе / И добился (мне не запретишь…)» /3; 393/, «И раньше был я баламут — / Мне ерничать не внове!» /5; 388/.
Кроме того, если Пров «с маху стену прошибал», то и лирический герой вскоре выскажет подобное намерение: «Отполирую и с размаха разобью / Ее под окнами отеля “Метрополь”» («Песня автозавистника»[2710]), «Всё дело в том, чтоб, завершив движенье, / С размаха штангу бросить на помост» («Штангист»).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В черновиках песни «Про двух громилов» говорится об издевательствах, которым подвергались братья: «Чем ни попадя их били, / Всё ломается об них» (АР-8-91). Таким же стихотворным размером будет охарактеризован солдат в песне «На голом на плацу, на вахтпараде…» (1974): «Как бы в рог его ни гнули — / Распрямится снова он». - из чего следует автобиографичность данного персонажа. Также приходит на память ситуация, в которой оказался главный герой в «Живучем парне» (1976): «Его тащили на аркане, / О камни били головой, / Но он живучий парень — Барри: / Глоток воды — и вновь живой!» /5; 409/. Кроме того, и Барри, и Пров с Николаем выведены изгоями: «Вот послали нас всем миром — мы и плачем» (АР-8-89) = «Когда он зол на целый свет…» /5; 409/. Одинаково реагируют герои и на нападки своих врагов: «Стали прежде задираться: / “Для чего, скажите, братцы, / Нужен вам безрогий бык?” / Николаю это странно: / “Если жалко вам быка, / С удовольствием с братаном / Можем вам намять бока!”» = «Иу него готов ответ, / Коль свару заведет невежда» /5; 409/. Вместе с тем Пров, «сотворивший шкоду», назван мерзавцем, а «живучий парень» — подлецом: «Без трех минут — герой, / И без одной — подлец».
Помимо «Живучего парня», целый ряд перекличек с песней «Про двух громилов» и «Мы живем в большом селе Большие Вилы…» содержит «История болезни» (1976): «Кто скажется — под дых ему!» /3; 92/ = «Я было пнул его под дых»1[2711]; «Николай, что понахальней <…> Что же братьям объяснил он? / Без бутылки не понять!» (АР-8-80, 84) = «Я обнаглел и закричал: / “Бегите за бутылкой!”» /5; 386/; «Пьют отвар из чаги» (АР-8-80) = «Я просто пил вчера» /5; 389/; «Гляди в оба, братень» = «Держусь на нерве, начеку»; «Со спины заходят» = «Ко мне заходят со спины»; «Ну а он сказал лишь: “Братья! / Как же вам не стыдно!”» (АР-8-84) = «Мне даже стыдно стало» (АР-11-46). Помимо того, Николай — «огромадной жуткой силы <…> В тот момент быка ломал», а лирический герой «здоров, как бык». Отсюда и другая перекличка: «Николаю это странно: / “Если жалко вам быка. / С удовольствием с братаном / Можем вам намять бока!”» = «Я был здоров, здоров, как бык. / Здоров, как два быка. / Любому встречному в час пик / Я мог намять бока». Тут же вспоминаются два поздних стихотворения: «Эй! Против кто? Намнем ему бока!» /5; 229/, «Да знали б вы, что я совсем не помню, / Кого я бью по пьянке и ласкаю» /5; 210/, - и одна из первых песен Высоцкого: «Я здоров, к чему скрывать! / Я пятаки могу ломать, / Я недавно головой быка убил» /1; 35/ (а про «двух громилов» сказано: «В жуткой силе они — / Гнут шутя подковы» (АР-8-90).
Теперь сопоставим песню «Про двух громилов» со стихотворением «Здравствуй, “Юность”, это я…» (1977)[2712]. В первом случае в окружении сельской толпы оказываются Пров и Николай, а во втором — молодая девушка Аня, от лица которой ведется повествование, и её любовник Митя: «Как в селе Большие Вилы <…> “Эй, братан, гляди — ватага / С кольями — да слышь ли, / Что-то нынче из оврага / Рановато вышли”» = «И пришли сто сорок рыл / С деревень и между» («в селе» = «с деревень»; «ватага» = «сто сорок рыл»; «вышли» = «пришли»); «Ну-ка кто попробуй вылезь — / Вмиг разделаюсь с врагом!» = «Если скажешь, то мы их… / Живо шею свертим» (АР-4-131) (сравним также в «Живучем парне»: «Да, на руку он скор с врагами»!. Но, несмотря на это, в обоих случаях героев ожидает смерть: «Хватит, брат, обороняться. / Пропадать — так пропадать!» = «Защити — тогда мы их… / Живо шею свертим — / Нас, двоих друзей твоих, / А не то тут — смерть им!».
