class="empty-line"/>
Ученики Аллату поначалу очень интересовались Эмань, но та лежала в лазарете в посёлке, медленно восстанавливаясь и ни на что не реагируя. Потом она встала на ноги, хотя через глаз у неё ещё проходили бинты. Девушки ожидали, что теперь она будет с ними тренироваться и много чего расскажет и о земле, и об Эрлитоу, и вообще о девичьем, но Эмань ни с кем не разговорила и ничем не интересовалась.
Юные и не очень заклинатели жили в ближайших деревнях и посёлках, между которыми располагалась причудливая дача с мраморными ступеньками и мансардой, которую Аллату гордо называла Домом Заклинателей. Эмань стала жить там. Рыжая, оказавшаяся Яшмой и вообще-то фениксом, улетела в горы восстановить силы от солнца, и Эмань стала новой Рыжей: незаметная, тихая, она следила за садом и фруктовыми деревьями, подметала полы и дорожки, разогревала хого, кормила в пруду карпов, пока ученики занимались цигуном, учились правильному дыханию, каллиграфии, постигали теорию даосизма и пяти элементов, плавали в речке, протекающей неподалёку, а потом работали на полях. Большинство учеников Аллату были крестьянами и изучали культивацию ци отнюдь не для увеличения собственного могущества и достижения бессмертия: по завершению сева заклинатели отдавали полям энергию свою и односельчан, чтобы почва умножила её и никто не остался голодным. Поэтому старшие в семье разрешили детям отдавать множество сил и времени специфическому обучению вместо выпаса скотины, рыболовства, работы на полях и по дому, поскольку результаты оправдывали старания и надежды. Уж лучше дочь, которую, по правде говоря, хорошо бы выдать замуж или ещё куда пристроить, изучает всякие странные искусства по упражнению телом, хотя уж больно это всё неприлично, чем в краю наступит голод. Голод куда страшнее, особенно когда в голодную деревню приходят отряды ши-цза, потому что не собран налог и оброк для города.
А ещё заклинатели могли лечить некоторых больных, для этого Аллату попросила старост организовать постройку Дома Восстановления, куда стекались обессиленные и жаждущие покоя с доброй половины Тянь-Чжунго, особенно с севера, где были малоплодородные и дикие земли и где, по слухам, в неприступной горной области жили драконы.
Словом, здесь, на западе, в Приречном краю, было очень мило. Это был совсем другой мир, непохожий на Эрлитоу, он уносил в прошлое на тысячу лет назад, хотя маленькая кустарная гидроэлектростанция на одном из участков реки, большие теплицы с системой отопления, освещение большими уличными фонарями, а также единственная на весь край электроколымага всё же создавали эффект викторианской эпохи, насколько вообще можно было применить этот термин к небесному Китаю. Конечно, применять электричество можно было куда в более широких областях, особенно если сочетать это с культивацией, и Эмань вполне могла бы найти здесь себя…
…но она окончательно потерялась. Все её дни проходили у заклинателей одинаково: она либо бездумно, на автоматизме, делала что-то по хозяйству, либо просто сидела и смотрела в никуда. Она не сменила своё рваное, пропитавшееся сырым дымом пожара ципао, спутавшиеся волосы покрывала косынкой и не трогала ставшие грязными и замызганными бинты на глазу. Её не интересовали ни те, кто был теперь с ней рядом, ни те, кого она оставила. Аллату по началу пыталась завлечь её, но вскоре у неё нашлись куда более важные дела, чем потерянный вкус к жизни у ученицы драконов: демоны вышли из лесов и напали на жителей дальней деревни. Молодые юноши, решившие их преследовать, пропали без вести. Аллату предпочитала решать вопрос с духами и прочими нечеловеческими силами миром и добровольно отдавала им ци, но сейчас ситуация набирала крутой оборот. Поэтому мастер не очень много была на своей даче.
Так безо всякой надежды прошёл месяц.
Однажды Эмань подметала в кладовке и случайно задела плечами грубо сколоченную этажерку, и та упала. Эмань молча отложила метлу и подняла её, но тут обнаружила, что этажерка скрывала что-то длинное, в чехле и подозрительно похожее…
Нет, это была не гитара. Это была пипа — четырёхструнный щипковый инструмент типа лютни.
В своё время Эмань научилась играть на гитаре, чтобы быть звездой компании не только из-за своей семьи и играть на радость белым на их родине песни их кумиров: Кобейна, Озборна, "Битлз", "Джефферсон Айрплейн", "Цепеллинов" или кого посовременнее. Ей и самой нравились эти песни, хоть кто-то и называл её узкоглазой попсой. А Эмань просто нравилась музыка, как и многие другие вещи. Например, когда они собирались у кого-нибудь в комнате, набрав колы, чипсов, сухариков, ещё двое ребят приносили свои гитары, кто-то отбивал ритм на алюминиевых бутылках, кто-то лежал на полу, обняв подушку, кто-то клал голову на колени своим сидящим товарищам, и те лениво перебирали их волосы. И все пели, а гитары звучали… Это было классно, классно ощущать себя частью чего-то. А потом парни начинали сосаться с девушками, её саму кто-нибудь целовал, с кем она встречалась чисто ради того, чтобы не быть одной, иначе её бы точно загнобили, вынуждая тусоваться со "своими". А ничего, что китайцы не все одинаковые и она не хочет тусоваться с этими "своими", потому что с ними никаких общих интересов у её нет? И она тайванька! Тайванька!
Да, и с этим не сошлось…
Аллату довольно тянула вверх длинные тонкие руки, возвращаясь полями вечером в свой Дом Заклинателей. Тут она увидела, что на краю небольшого обрыва, спуск с которого вёл к берегу речки, сидит Эмань спиной к ней и чем-то явно занята. Лёгкий ветерок трепал её косынку и светлые спутанные пряди. Кажется, слышались какие-то неуверенные, но старательные звуки, представляющие нечто среднее между кваканьем лягушек и воплями кошки, которую дёргают за хвост.
— Интересно-интересно, — улыбнулась Аллату и осторожно повернула к ней.
Эмань нашла пипу, вытащила её из чехла, проверила колки и струны и убедилась, что инструмент в рабочем состоянии. Потом ей в голову пришла идея, хоть какая-то за последние дни: включить телефон, найти аккорды для гитары и адаптировать это всё под пипу.
Возле девушки была зарядка на солнечных батареях, в ушах её любимые беспроводные наушники, она сидела на циновке и пыталась наиграть интро. Пальцы отвыкли от тонкой работы, хотя в Доме Мандаринок у Эмань неплохо получалось играть на гуцине, и звук извлекался робкий, нечистый, фальшивый… Прям как она.
Конечно, не стоило рассчитывать, что получится с первого раза. У неё и к гитаре не было особых способностей. Но каждый день по часу или два, от простого к сложному, искренне желая и веря, что получится, помня, что надо, что иначе будет не так
