матёрых зайцев, чьи шрамы и угрюмые морды выдавали годы выживания в этом жестоком мире; один громадный волк, чья серая шерсть всё ещё лоснилась от чужой крови, смешанной с его собственной; и трое невольников, едва державшихся на дрожащих ногах, их глаза были пусты, словно души уже покинули тела. Среди них, к моей удаче, оказались Шайя и Хатис — те, кого я ценил больше прочих за их умения и преданность, пусть и не безоговорочную. И, что удивительно, выжил Капюшон — этот загадочный заяц в тёмных обмотках, чьё лицо я до сих пор не разглядел. Его кинжал, метко влетевший в череп врага, спас мне жизнь, и это было трудно отрицать.
«Может, из него и выйдет толк, — размышлял я, наблюдая, как он стряхивает с обмоток липкие, чёрные куски тварей. Их ядовитая кровь могла убить за минуты, но он, похоже, избежал прямого контакта,. — Тот бросок был мастерским, точным. Но доверять ему? Нет. Он слишком скрытен, слишком непредсказуем. Такие, как он, — ножи с двумя лезвиями: опасны и как враги, и как союзники. Стоит держать его поближе, но с кинжалом наготове».
— И что дальше? — прогремел Уггель, прерывая мои мысли. Он зализывал глубокую рану на лапе, обнажая клыки, и я поймал себя на удивлении: не думал, что в этом якобы цивилизованном мире хищники всё ещё следуют таким первобытным инстинктам. Кровь стекала по его шерсти, капая на влажную землю, но его это, похоже, не беспокоило.
— Встретимся с Варитом, найдём корабли и уберёмся отсюда подальше, — ответил я.
— Серьёзно? А после этого что? У тебя вообще есть план в этой заячьей башке⁈ — Волк выплюнул слова с насмешкой, но в его жёлтых глазах мелькнула искренняя злость, почти вызов.
Шайя тут же напряглась — её уши чуть дрогнули, пальцы сжали лук так, что костяшки побелели. Она ненавидела Уггеля всем своим существом, и это было видно в каждом её жесте, в каждом взгляде, которым она его прожигала. Капюшон, как тень, повторил её движение, шагнув ближе к ней. Они были словно связанные невидимой нитью — натянутой до предела, готовой лопнуть в любой момент и пролить кровь.
— Ну-ну, я уверен, у Марка есть мысли о будущем, — вмешался Хатис, подходя к волку на удивительно близкое расстояние. Его голос был мягким, почти примирительным, но в нём чувствовалась тень тревоги. — Он вывел нас из джунглей, провёл через город и вытащил живыми! — Он улыбнулся, но тут же поник, опустив взгляд на свои лапы, покрытые грязью и засохшей кровью. — Пусть и не всех…
— Тогда пусть расскажет! — рявкнул грузный заяц по имени Солти. Его голос прогудел, как далёкий гром, но имя ему не подходило — слишком мягкое для такой громадины с кулаками размером с кузнечные молоты и взглядом, полным усталой злобы.
— Может, для начала пойдём к Вариту? — предложила Шайя, бросив на меня быстрый взгляд. Её тон был спокойным, но в глубине глаз мелькнула тревога, как отблеск далёкой молнии.
— Да, идём, — коротко бросил я и шагнул вперёд, не оглядываясь. Пусть видят, что я веду, а не плетусь за кем-то. Пусть привыкают.
Джунгли в этой части были не такими густыми, — идти было легче, чем я ожидал. Лианы реже цеплялись за ноги, кусты не рвали шерсть, но влажность давила на грудь, словно невидимая лапа сжимала рёбра. Воздух пропитался солью и гнилью — большая вода была совсем рядом, её запах пробивался даже сквозь густой аромат прелой листвы. Свет с трудом проникал сквозь плотный полог деревьев, рисуя на земле пятна теней, и я шёл, погружённый в мысли. «Что делать дальше? — спрашивал я себя. — Стать сильнее — это ясно как день. Нарастить силу, и не только свою, но и тех, кто пойдёт за мной. У меня есть зачатки отряда — жалкие, но живые. Но этого мало, катастрофически мало. Арис Крим уже метит в императоры, его амбиции растут, как тень перед закатом. С этими рекрутами я ему даже шерсть не поцарапаю, не то что горло перережу».
— Скажу честно — плана как такового у меня нет, — признался я, обрывая тяжёлую тишину, повисшую над отрядом. И тут же продолжил, не давая никому вставить слово: — Но это не значит, что у меня нет цели.
— Слушай, так не пойдёт, — подал голос худой, жилистый заяц с впалыми щеками и глазами, полными отчаяния. — Мы сбежали, да, но что теперь? В мире хищников мы никто, хуже, чем были в колонии. Там нас хоть кормили, прежде чем пустить на мясо.
— Так иди, — отрезал я, бросив на него взгляд, острый, как лезвие моего дымного кинжала. Он съёжился, будто его ударили, и отвёл глаза. — Я никого не держу. В этом суть свободы. Вы идёте за мной, потому что сами этого хотите. — «Ну, может, ещё из-за Варита, — добавил я про себя, — но это сути не меняет».
— Марк, извини его, он не то имел в виду, — поспешил Хатис, выступив вперёд с привычной мягкостью в голосе. — Мы не против идти за тобой, но хотелось бы знать, к чему мы стремимся. Какие у нас перспективы? Мы ведь не просто бежим от смерти, правда?
Впереди показалась прогалина — широкая полоса голой земли, окружённая деревьями с толстыми стволами, покрытыми мхом. Именно здесь, по словам Варита, должна была состояться встреча. Я обвёл взглядом чащу, выискивая медведя, но его массивной фигуры пока не было видно. «Где же он, чёрт возьми?» — мелькнула мысль, но я подавил её, сохраняя внешнее спокойствие.
— Давайте так, — начал я, поворачиваясь к ним лицом. Мой голос звучал твёрдо, без тени сомнения. — Сначала выберемся с этого проклятого континента. Вы почувствуете вкус свободы — настоящий, не тот, что пахнет кровью и страхом. А потом поговорим. Сейчас вы идёте за мной, потому что нуждаетесь во мне — в том, кто знает, куда идти, и не боится крови. Мне это не нужно — ни здесь, ни в другой жизни. — Я сделал паузу, глядя в их глаза, полные сомнений, страха и слабого отблеска надежды. — То, к чему я стремлюсь, — это путь, полный трупов, боли и крови. И чаще всего — крови тех, кто будет рядом со мной. Я собираюсь превзойти всё, что вы можете
