У входа в Финиковый переулок стояла крохотная чайная, хозяина которой звали Второй Ван. Был полдень, и торговля уже кончилась.
Вдруг в чайной появился человек. Его облик можно описать так.
Брови – вразлет,Большие глаза,Нос, как обрубок,Огромный рот.Высокой шапкой, словно кувшином,покрыта его голова,Ватный халат странно широк,необычной длины рукава.Под халатом надето белье,как носит приличный люд,Чулки на ногах, и в чистые туфлинезнакомец обут.
Когда незнакомец уселся за стол, хозяин чайной Второй Ван, поприветствовав гостя, поднес ему чашку чая.
– Я посижу здесь немного, подожду знакомого! – проговорил мужчина, отхлебнув из чашки.
– Милости просим! – ответствовал хозяин.
Через какое-то время у чайной появился парень-торговец с блюдом.
– Пирожки-перепелочки! Продаю пирожки-перепелочки! – заголосил он.
– Эй! – посетитель в чайной сделал ему знак рукой. – Иди сюда, я покупаю!
Торговец Сэнъэр, что значит Монашек, вошел в чайную и, поставив на стол блюдо, стал нанизывать пирожки на бамбуковую палочку.
– Отведайте, господин! – Монашек высыпал на стол щепотку соли.
– Сейчас попробую… У меня будет к тебе одна просьба…
– Да, господин?
Мужчина показал на четвертый дом в переулке:
– Знаешь, кто там живет?
– Как не знать? Там живет Хуанфу, вестовой из дворца. Он отвозил амуницию на границу и только вернулся.
– А кто у него еще в доме? Сколько у них человек в семье?
– Кроме вестового, его жена, да еще девочка-служанка.
– Жену его знаешь?
– А как же! Я ведь бываю у них. Сама-то она почти не выходит, но иногда зовет меня в дом, когда хочет купить товар. А зачем она вам?
Мужчина вынул из-за пояса украшенную золотом коробку и вытряхнул на блюдо около пятидесяти монет. При виде денег Сэнъэр чуть не задохнулся от радости.
– Приказывайте, ваша светлость, что надобно сделать! – воскликнул он, почтительно сложив руки у груди.
– Дело вот в чем. – Незнакомец вынул из рукава халата чистый лист бумаги и стал завертывать в него пару серег, две короткие золотые шпильки и записку. – Все эти вещи вместе с запиской отдашь женщине, о которой мы с тобой говорили, но только не передавай хозяину. Встретишь ее, скажи, что некий, мол, господин дарит ей эти вещи и надеется, что она их примет. Ну, иди, а я подожду тебя здесь.
Сэнъэр поставил блюдо на прилавок и со свертком в руках направился по проулку к нужному дому. Подойдя к жилищу Хуанфу, он раздвинул занавес из темных бамбуковых трубок и заглянул внутрь. В это время вестовой сидел на стуле как раз напротив двери. Заметив, что парень, едва заглянув в комнату, испуганно отпрянул прочь, Хуанфу сердито крикнул:
– Чего тебе, парень?
Его окрик был столь грозен, что его можно выразить лишь такими словами:
Чжан Фэй на мосту Данъянцяосражается, как герой:Грозным криком поверг врага –проиграл Цао Цао бой{233}.
Торговец что-то ответил и быстро пошел прочь. Хуанфу в два прыжка догнал его и, схватив за полу халата, спросил:
– Эй, парень! Почему ты, едва увидев меня, вдруг убежал? Отвечай!
– Один господин просил передать вещи вашей супруге… а вам отдавать не велел.
– Что за вещи?
– Не спрашивайте, все равно больше ничего не скажу!
Хуанфу изо всей мочи треснул парня кулаком по макушке.
– А ну, давай по-хорошему! – заревел он.
Получив затрещину, Монашек тотчас вытащил из-за пазухи сверток.
– За что меня стукнули? – недовольно проворчал он. – Мне приказано отдать жене, а не вам!
Хуанфу вырвал у парня сверток, развернул и увидел пару сережек, две золотые шпильки и письмо. Вестовой развернул письмо и прочитал: «Преисполненный трепета, я вновь с поклоном обращаюсь к молодой госпоже. Сегодня, когда весна только вступает в свои права, я с почтением желаю вам всякого благополучия. Несколько дней назад я был осчастливлен приглашением на чарку вина, и воспоминания об этой сладчайшей минуте с тех пор ни на миг не покидают меня. Однако сейчас одно мелкое и неожиданное дело не позволяет навестить вас. Вот почему я пишу небольшое стихотворение под названием «Излияние чувств», которое преподношу вам, уповая на то, что вы милостиво его прочтете.
Я узнал неожиданно, что ваш мужс границы вернулся домой,Отчаянье рвет мое сердце,исполненное тоской. Прошу, вместе с этим письмомпримите подарок мой:Не отвергайте серьги и шпильки –я шлю их с чистой душой!С тех пор, как расстались,Я потерял покой,Один за холодным пологомВек коротаю свой».
Вестовой Хуанфу, прочитав письмо, выпучил глаза.
– Кто тебе велел его передать? – крикнул он и даже заскрежетал зубами.
Сэнъэр показал рукою на чайную Вана Второго.
– Один господин приказал отдать эти вещи молодой госпоже, только не велел передавать вам… У него густые брови, большие глаза, приплюснутый нос и рот – вот такой широченный.
Хуанфу, схватив парня за волосы, потащил его к чайной Вана.
– Сидел вон там, внутри, на топчане… – проговорил Монашек, указывая рукой. – Он и велел передать письмо… только не вам, а госпоже… За что бьете?
В чайной никого не было.
– Проклятье! – выругался вестовой. Не спросив ни о чем хозяина, он потащил парня обратно.
Войдя в свой дом, Хуанфу закрыл за собой дверь, чем поверг парня в трепет. Затем он вызвал из внутренних комнат молодую жену, прекрасную, как цветок.
– А ну-ка, взгляни на эти вещи, – проговорил муж.
Молодая женщина, ни о чем не догадываясь, спокойно подошла к стулу и села. Муж показал ей письмо, украшения, однако женщина, прочитав письмо, ничего не поняла.
– С кем ты распивала вино эти три месяца, пока меня не было дома?
– Я обручена с вами с малых лет! С кем же еще я могла пировать?
– Тогда объясни, кто их тебе прислал?
– Не знаю…
Муж изо всей силы ударил жену по лицу. Молодая женщина вскрикнула и, зарыдав, убежала в свою комнату, закрыв лицо руками. Хуанфу позвал служанку Инъэр. Подойдя к стене, он снял связку бамбуковых прутьев, что идут на изготовление стрел и, положив их на пол, подозвал девчонку поближе. А надо вам знать, что Инъэр была такова:
Очень короткие руки,Словно лютня, изогнуты ноги,Может дров нарубить без труда,В дом воды натаскает всегда,Сытную любит еду,С чувством справляет нужду.
Вестовой снял с вешалки пояс, связал служанке руки и подвесил Инъэр к балке.
– Отвечай, с кем моя жена распивала вино, пока я был в отлучке? – Он взял в руки прут.
– Не было здесь никого! – ответила служанка.
Хозяин поднял прут и принялся стегать ее по ногам. Инъэр завизжала, как поросенок. В конце концов девчонка, не выдержав побоев, проговорила:
– Когда вы, хозяин, уехали, она каждую ночь спала с одним человеком.
– Так! – проговорил Хуанфу и развязал ей руки. – С кем спала? Говори без утайки!
– Не стану вас обманывать, хозяин, – служанка вытерла слезы. – С тех пор как вы уедали, хозяйка действительно спала с одним человеком… только это была я…
– Ах ты, соплюшка! – Хуанфу выругался. – Но знай, меня не проведешь!
Он вышел из дому и запер снаружи дверь. В конце переулка за углом он нашел четырех постовых стражников, из тех, кто «вяжет руки»: Чжан Цяня, Ли Ваня, Дун Чао и Сюэ Ба. Вестовой повел их к своему дому и, открыв ключом замок, распахнул дверь.
– Хочу потревожить вас, почтенные. Возьмите этого негодяя. – Хуанфу вытащил из дома продавца пирожков.
– Начальство дает приказ, наше дело его исполнять! – ответили служивые.
– Стойте! Здесь для вас есть еще кое-кто! – Вестовой вытолкнул служанку Инъэр и жену. – Отведите их тоже!
– Нет, начальник, твою госпожу мы не смеем! – воскликнул один из стражников.
– Трусите! – взорвался вестовой. – А вы знаете, что дело связано с убийством?
Напустив на постовых страху, он приказал отвести всех троих в управу начальника Кайфынской области.
Поклонившись правителю области Цяню, он передал челобитную. Как только Цянь прочитал бумагу, он тотчас приказал вызвать чиновника ямыня Шань Дина, который и приступил к допросу. Начал он с торговца Сэнъэра.
– В чайной сидел какой-то мужчина, такой глазастый, с густыми бровями, широченным ртом и приплюснутым носом, – сказал парень. – Он велел мне передать письмо молодой госпоже. Хоть убейте, я говорю сущую правду.
Допросили Инъэр.
– Никто из посторонних не приходил к моей госпоже и не распивал с ней никакого вина. Что до письма, то не знаю, кто его мог послать. Верьте не верьте, только все это чистая правда!
Очередь дошла до молодой женщины.
– С тех пор как я еще в юные годы стала женой моего господина, никто из посторонних мужчин, даже родственники, не переступал порог моего дома. Вот так вдвоем мы и жили все это время. Что до письма, то я просто ума не приложу, кто мог его послать.
