«Играет в купчиху, — подумал он, улыбаясь. — Какая она все же забавная… И какая красивая!»
Глава 19
Апрель 1906 г.Выслушав рассказ Савина о событиях в Москве, Азес отнесся к нему с большим недоверием.
— Не понимаю, как вы могли так легко отказаться от дела, в которое вложили столько сил, — произнес он, лениво роняя слова. — Ты говоришь — за вами следили… Сомнительно это, братец, сомнительно! Если бы следили, то наверняка и арестовали бы. Но у страха глаза велики… Ничего толком не проверили, не узнали — и пустились наутек. Поторопился ты уехать из Москвы, Борис, поторопился.
Савин был готов к таким подозрениям. Он принес с собой номер «Нового времени», в котором была напечатана заметка, расписывающая московские события в самых унылых тонах. Шайка злоумышленников-де приготовляла покушение на адмирала Дубасова, но благодаря самоотверженным действиям полиции заговор был своевременно раскрыт, членам шайки же удалось скрыться.
Савин молча с гордым видом протянул лист с заметкой Азесу. Вот пусть посмотрит и поймет наконец, какой опасности они избежали и как ловко ухитрились провести полицию…
Пыхтя папироской, Азес пробежал глазами отчеркнутые строки.
— Ну, может, там что-то и было, а может, брешут, как всегда… Пережди несколько дней и поезжай обратно в Москву. Дело нужно закончить.
Савин на секунду онемел. Да что же это такое, издевается Азес над ним, что ли?
— Знаешь что, — заговорил он наконец с обидой, — по-моему, посылать меня снова в Москву означает подвергать московскую организацию напрасному риску! (Вот так, не его, Савина, жизнь, а деятельность организации — это звучит достойнее!) К тому же, проводя слишком много времени в Москве, я реже, чем того требует покушение на Дурново, бываю в Петербурге. А ведь на мне еще и ликвидация Татаринова висит… В интересах дела я предлагаю заменить меня кем-то в московской группе, если есть такая возможность. (Савин даже придумал уже, кто именно должен заменить его в Москве — идея была на редкость удачной.) Вот ты, между прочим, ни разу за это время в Москве не был, тебя тамошние шпики не знают… Будет во всех смыслах гораздо целесообразнее послать в Москву тебя! (И пусть попробует отвертеться! Критиковать чужую работу каждый может, а пойди-ка на практике подготовь хорошее покушение!)
Азесу такой поворот разговора не понравился.
— Нет уж, поезжай ты. К тебе привыкли товарищи, и ты будешь более полезен, чем я.
— Ты товарищам тоже не чужой. Я уже сказал, мне ехать нельзя, я считаю такой риск неразумным. Да и вообще, из тех, кто работал со мной в Москве, нужно заменить всех, кого возможно.
— Что ты несешь? Кого заменить? Миллерова? Братьев Гноровских? Они хоть знают генерал-губернатора в лицо, а другим придется начинать с нуля на пустом месте.
— Ну ладно, эта троица пусть едет, каждый из них все равно был готов положить жизнь в этом теракте. Но возглавить операцию на этот раз придется тебе.
— Ладно, я поеду в Москву, — с неохотой процедил Азес.
Покушением на министра внутренних дел Дурново в Петербурге занимались две самостоятельные группы, хоть одной из них должно было повезти.
Боевики, переодетые в извозчиков, разносчиков, газетчиков и уличных торговцев, пытались отследить передвижения министра по Петербургу, чтобы в удобный момент кинуть бомбу в его экипаж. Но удача пока никому из них не улыбнулась.
— Ну не дается нам Дурново, — рассказывал Савину боевик, известный всем под кличкой Адмирал. — Не поймешь, где он ездит и как… А вот Лауница я много раз видел и шлепнуть мог легко. Может, Лауница уберем, чего его беречь? Какая, хрен, разница?
Исключительная ненависть, которую Адмирал питал к петербургскому градоначальнику генералу фон дер Лауницу, была хорошо известна всем. Почему-то именно Лауница Адмиралу больше всего хотелось убить, и он давно подбивал членов петербургской боевой группы устроить на него покушение.
Савин подумал-подумал и дал свое согласие. И вправду — какая разница? Убийство Лауница, хоть на съезде речь о нем и не шла, тоже будет громким делом.
А главное — в этом деле Адмирал проявит больше энтузиазма. Когда человек работает с огоньком, у него и успехи лучше. Ясно, что дни фон дер Лауница теперь сочтены… На носу уже открытие Государственной Думы, а по всем запланированным покушениям одни провалы да накладки, эффект нулевой, и ни одного шумного дела… Нужно срочно, прямо-таки немедленно разыскивать Медведя, а то ко всем проблемам еще и Татаринов до сих пор жив.
Покушение на Дубасова, проведенное наконец 23 апреля в Москве под руководством Азеса, тоже нельзя было назвать удачным.
Адмирал Дубасов, отстояв обедню в Успенском соборе в Кремле и навестив в Кремлевском дворце заведующего дворцовой частью графа Олсуфьева, сел в свою коляску и поехал к себе на Тверскую в генерал-губернаторский дом. Сопровождал Дубасова молодой драгунский корнет граф Коновницын, находящийся при адмирале в качестве адъютанта для исполнения поручений. Когда коляска Дубасова поворачивала из Чернышевского переулка на Тверскую, ей наперерез бросился молодой флотский офицер.
В морскую форму был наряжен Борис Гноровский. В руке он держал бомбу, спрятанную в коробку из-под конфет.
«Конфеты» были упакованы так, как обычно это делают в дорогих кондитерских, — красивая оберточная бумага, ленточки, бантики, под ленточку воткнут цветок… Ну, собрался молодой флотский с визитом к даме сердца или старенькой тетушке, ничего другого и не подумаешь!
Добежав по мостовой до экипажа Дубасова, Гноровский с силой швырнул бомбу под колеса. От взрыва поднялось густое облако дыма и пыли, а взрывная волна оказалась столь сильной, что не только в генерал-губернаторском доме, но и в соседних лопнули стекла, засыпав мостовую мелкими осколками.
Выброшенный взрывом из коляски Дубасов получил только несерьезные ушибы. Зато молодой граф Коновницын, мальчишка-корнет, у которого был буквально вырван левый бок, повреждено лицо, поранены руки и перебиты ноги, скончался на месте.
От ран пострадало также множество посторонних — кучер Птицын, управлявший коляской, дворник, случайные прохожие; часовой, стоявший у входа в генерал-губернаторский дом, получил сильную контузию и разрыв барабанных перепонок. Кроме того, испуганные лошади понесли и затоптали городового…
Тело Бориса Гноровского с размозженным черепом было также найдено на месте взрыва.
Азес, сидевший за чашечкой чая с пирожками в кондитерской Филиппова на противоположной стороне Тверской, мог из-за огромного стекла витрины наблюдать за происходящим. Увидев, что генерал-губернатор после взрыва встал на ноги и сам, правда, угодливо поддерживаемый городовыми, пошел к парадному входу в свой особняк, Азес только досадливо крякнул. Ну что ты скажешь, снова мимо!
Борис Савин, узнав о неудаче, постигшей московских боевиков под руководством Азеса, внутренне почувствовал даже определенное удовлетворение. Что, голубчик Евно, попробовал, почем фунт изюму? Это тебе не с кривой ухмылкой других критиковать… Сам, пардон, просрал такую операцию, что теперь не должен посметь и вякнуть…
В Москве неизвестные лица разбросали листовки, текст которых был написан анонимным автором:
«Партия социалистов-революционеров.
В борьбе обретешь ты право свое!
23 апреля, в 12 ч. 30 мин. дня, по приговору боевой организации социалистов-революционеров была брошена бомба в экипаж московского генерал-губернатора вице-адмирала Дубасова при проезде его на углу Тверской улицы и Чернышевского переулка, у самого генерал-губернаторского дома. Приговор боевой организации явился выражением общественного суда над организатором кровавых дней в Москве.
Покушение, направленное и выполненное смелой рукой, не привело к желаемым результатам вследствие роковой случайности, не раз спасавшей врагов народа.
Дубасов еще жив, но о неудаче покушения говорить не приходится. Оно удалось уже потому, что выполнено в центре Москвы и в таком месте, где охрана, казалось, не допускала об этом и мысли. Оно удалось потому, что при одной вести о нем вырвался вздох облегчения и радости у тысяч людей, и молва упорно считает генерал-губернатора убитым.
Пусть это ликование будет утешением погибшему товарищу, сделавшему все, что было в его силах.
Боевая организация партии социалистов-революционеров».
Савин не был уверен на сто процентов, но ему казалось, что за этими листовками просматривается рука Азеса. Нужно же теперь Азесу как-то оправдаться, вот и треплется о ликовании тысяч людей, вызванном синяками Дубасова. Ладно, Савин теперь сам займется делом и покажет, как нужно работать…
