…И ничего нет нового под солнцем
Всё когда-то подходит к своему логическому завершению. И свадьба — тоже. Пришло время расходиться-разъезжаться гостям.
— Я вас очень приглашаю поехать с нами на дачу, — уговаривал родителей молодожена Павел Тихонович. — Мы, хотя бы, лучше познакомимся, пообщаемся. Мы ж теперь родственники, правда, Аристарх? — обратился он за поддержкой к своему зятю.
— Поезжайте, мама, отец, — обратился сын к своим родителям.
— Конечно, поезжайте, Клавдия Ивановна и Ян Аристархович, — сказала Лариса, обращаясь к своим свекрови и свекру.
Все начали прощаться. И в большой прихожей квартиры стало тесно и шумно: старший брат Аристарха Томаш с женой, сестра Магда с мужем, тетка Катерина с генералом. Родители, свидетели…
Друг Андрей подошел к новоиспеченному мужу и шепнул ему что-то на ухо, хлопнув по плечу. Генеральша пробилась к племяннице.
— Ларочка, — счастья тебе, — тетка Катерина всплакнула, — ты теперь уже не дури. Ты, всё ж, в нашу породу с отцом, а не в учительскую. А нас как заносит, кровь у нас такая… Ой, я ж забыла, — спохватилась она, — я вам английские булавки повтыкала от сглаза: тебе в подол платья, а жениху, теперь то есть мужу, в брючину, вы не забудьте. Чтоб не наколоться…
— Спасибо, что напомнила, — ответила племянница, подставляя щеку для поцелуя тетке и понимая, что от всей этой свадебной круговерти, начиная с Загса, поздравлений, волнений, тостов, фотосессий и киносъемки она едва стоит на ногах и, вообще, на грани нервного истощения.
Прощаясь, отец подошел к Аристарху и спросил тихо и озабоченно: «С невестой твоей всё в порядке? То ли она не совсем здорова, то ли грустна?»
— Да всё в порядке, — браво поспешил заверить отца сын, заступившись за жену. — Просто устала, переволновалась. А она, видишь, какая хрупкая, тоненькая, нежная…
— Тогда, тем более, раз она у тебя какая-то особенная, смотри — дров не наруби. Погоди, — он достал из кармана пальто красивую фигурную баночку с медом, завернутую в целлофановый пакет. — На, держи, фирменный «секрет» Рачинских именно для таких случаев, — усмехнулся отец. — Может, пригодится…
— Спасибо, — улыбнулся сын, незаметно засовывая пакет в карман пиджака.
А про себя подумал: «Если бы всё было так просто, отец».
— Так вы едете с мамой на дачу?
— Поедем, нас так уговаривают, неудобно отказываться.
И снова пожелания. Поздравления. Поцелуи…
— А мы позвоним вам на дачу завтра, — сказала Лариса, не замечая даже, как в этой волнительной сумятице с некоторым удивлением на нее посмотрели ее родители и родители жениха.
— Никогда не думала, что вся эта свадебная канитель может быть такой утомительной, — сказала невеста, бессильно прислонившись к стене прихожей, когда они, наконец, с Аристархом остались одни.
— Ничего, усталость пройдет, ты отдохнешь, — сказал жених, осмелевший после непродолжительных застольных поцелуев, подхватывая невесту на руки. — Теперь куда?
Лариса кивнула на дверь своей комнаты.
Он внес ее и посадил в кресло. И сам сел в кресло напротив и огляделся.
На небольшом столике стоял букет розовых роз, соки, минералка и сладости.
Широкая тахта была накрыта красивым атласным покрывалом бежевого цвета. На ней лежали два новых махровых халата — розовый и голубой. Во всем чувствовалась заботливая женская рука. Лариса сидела в кресле как раз напротив зеркала в гардеробе. Она поправила чуть съехавший свадебный веночек.
— Ты — самая красивая невеста, — сказал Аристарх, садясь перед ней на колени.
— Да, ладно уж, — усмехнулась она, — боковым зрением автоматически подмечая удачный ракурс для фотографии их совместного отражения в зеркале. — Вон сколько было молоденьких и хорошеньких невест в Загсе. Всё надо делать вовремя. Ты бы мог жениться на восемнадцатилетней… А не на женщине, которая старше тебя на два года.
— Ты смотришься лучше всех этих восемнадцатилетних, — сказал Аристарх и поцеловал ее руку с внутренней стороны запястья.
— Не знаю, как я смотрюсь, — сказала Лариса, — но чувствую… что я уже ничего не чувствую, понимаешь? Ничего, кроме усталости и того, что я просто хочу спать… И зачем я ела этот свадебный торт? Он такой сладкий. И меня теперь тошнит. И платье меня сдавило так, что просто нечем дышать. И… извини меня…
— Ну, ну, — моя капризная девочка, — перебил свою невесту Аристарх, испугавшись, что она сейчас еще что-нибудь скажет по адресу «не совсем такого» жениха, — сначала давай выпьем минералочки, и тебя перестанет тошнить.
Он быстро налил ей в бокал воды и заставил выпить.
— А теперь надо бы освободиться от всех этих тесных женских приспособлений, — сказал он, подавляя волнение, и начиная осторожно распутывать волосы, застрявшие в венке, и с замиранием сердца понимая, что ему сейчас надо будет снять с нее платье.
Мужчина судорожно вобрал в себя воздух.
— Я ведь твой психотерапевт, ты мне должна доверять, — и он расстегнул ей «молнию» на спине.
Лариса сразу вздохнула с облегчением, но платье, державшееся на чашечках с «косточками», под которое был абсолютно не нужен бюстгальтер, сразу опало до талии, обнажив грудь.
Аристарх вздрогнул: «Опять эти дизайнерские штучки».
А Лариса заметила: «Опять у него левый глаз косит».
— Сейчас, сейчас, — сказал жених, снимая платье с невесты, стоявшей, как бесчувственный манекен, — я отнесу тебя в постель, — понимая, что с колготками он еще как-то справится, а вот стринги просто снять не в состоянии. Потому что сам уже в ступоре.
Он откинул атласное покрывало с тахты, под которым открылось красивое постельное белье для новобрачных, и поскорее прикрыл невесту пододеяльником.
Сам же налил в бокал себе воды и залпом выпил. Ему еще предстояло избавиться от галстука. Аристарх, конечно, прокручивал в голове ситуацию, когда они останутся наедине. Он поможет снять ей платье, а она ему развязать галстук…
Но выходило как-то не так. Жених и удавку эту надел только из-за того, чтобы потом она помогла ему ее развязать… Выходило, зря он целый день терпел этот удушающий и ненавистный предмет мужского туалета! И мужчина с такой силой рванул галстук, что разорвался не только узел, но еще и резко обозначилась красная полоса на его шее.
— Пожалуйста, выключи яркий свет и включи настольную лампу, — попросила Лариса.
— Конечно, конечно, — с радостью откликнулся мужчина, которому раздеваться в полумраке было гораздо комфортнее.
— Ой, — вскрикнул он, неожиданно уколовшись, снимая брюки, и, закусывая палец, из которого сочилась кровь.
— Тетка, тетка Катерина, — простонала Лариса, — извини, это ее английская булавка. Она воткнула мне в платье, а тебе в брюки. Примета такая есть, чтобы не сглазили жениха и невесту.
— Ну, раз примета, что уж тут поделаешь, — понимающе вздохнул жених. — А вот уколоться до крови, это, может, тоже какая-то примета? Может, как породниться? — предположил мужчина.
— Не знаю, я ничего не знаю…
Аристарх сидел в кресле в плавках, пережидая, когда из пальца перестанет сочиться кровь. Он открыл и налил себе сока, чтобы избавиться от привкуса крови во рту.
— Тебе надо было жениться на восемнадцатилетней, — тихо повторила она фразу, сказанную ранее. — А не такой деревянной и бесчувственной чурке. Я ничего не хочу. Извини. Я ничего не чувствую…
— Всё хорошо, — ринулся он к ней, — ты просто устала, тебе надо отдохнуть, поспи, — и он поцеловал ее в плечо.
— Вот спасибо, — похоже, обрадовалась невеста, — и, вообще, давай завтра утром, хорошо? — попросила она тихо.
Аристарх, вроде, кивнул, но едва слышно еще что-то проговорил по-польски. А потом добавил:
— Ночь такая длинная, и это наша первая ночь, и мы ее должны запомнить…
И ему показалось, что произнес он эти слова не очень уверенно.
А женщине показалось, что он сказал это слишком самоуверенно.
«По-моему, я вышла замуж за изверга. Неужели так трудно оставить меня в покое хотя бы до утра?» — подумала невеста, засыпая.
И буквально через пару минут жених услышал ровное дыхание невесты.
«Ну, вот: за что боролся, на то и напоролся», — подумал мужчина.
Одним словом: «Чего уж там, располагайте, пан Рачинский»…
Ему захотелось в эту минуту подскочить и пробить головой потолок из-за тупиковой ситуации, в которой он оказался. Его, молодого здорового 28-летнего мужчину, одолевали такие страхи и сомнения, что он подумал: если переживет эту ночь, то будет жить долго. Но это при случае, если переживет…
В конце концов, он три года ждал. Неужели нельзя подождать еще до утра? Можно. Но он не уверен, что это правильно. Женщины не любят нерешительных и неуверенных мужчин. Кто знает, как она сама же посмотрит на него завтра утром. Мало ли что она так сказала. А если Этого не произойдет, может, она сама же его и презирать начнет? Так что же ему делать?
