— Мастер Межань Куад, я приказываю вам отвечать правдиво на любые вопросы, которые задаст Опозоренный, некогда известный в домене Рапуунг. Ваша правдивость возлагается не на вашу честь, а на слушающего правду, которому я поручил допрашивать вас по другому делу.
— Я не пойду на такое унижение, — ответила Межань Куад.
— Вы не имеете права отказаться, а если попытаетесь, ваш домен заплатит полную цену. Отвечайте на его вопросы, и покончим с этим.
Глаза Межань Куад странно блеснули, она вздернула голову и презрительно оскалила зубы на Вуа Рапуунга:
— Задавай свои вопросы, Опозоренный.
— У меня всего один вопрос, — сказал Вуа Рапуунг. — Межань Куад. Правда ли, что ты намеренно лишила меня моих имплантантов, разрушила мои шрамы, придала мне облик Опозоренного? Это сделала со мной ты или боги?
Межань Куад оглядела его с неразборчивым выражением на лице и задрала голову еще выше.
— Нет никаких богов, — сказала она. — В это жалкое существо, которым ты являешься, тебя превратила я.
Толпа взорвалась неистовым ревом.
Межань Куад растопырила свои восемь пальцев, как бы подавая знак. Быстрее, чем мог уследить глаз, эти пальцы удлиннились, превратившись в копья. Прежде чем командир успел моргнуть, один из пальцев вонзился в его глаз и вышел из задней части черепа. Все остальные воины свалились без звука, убитые таким же образом. Энакин дернулся было вперед, но одно движение ладони формовщицы — и палец-копье пронзил его предплечье и обвился вокруг него. Мучительная боль сдавила каждый мускул его тела, и светомеч с грохотом покатился вниз по трапу. Вуа Рапуунг, застигнутый в прыжке, рухнул с такой же раной в ноге. С недоумевающим видом он шлепнулся лицом вниз рядом с Энакином, хлопая глазами. На губах его выступила кровь.
— Джиидаи… — каркнул Рапуунг, но его слова утонули в приступе кашля.
Боль Энакина ослабла, но он обнаружил, что может двигать разве что глазами. Он увидел, что Межань Куад держит в другой руке что-то вроде ореха.
— Это хуун, — возвестила Межань Куад. — Он выпускает нервный токсин, которого достаточно, чтобы убить всех и каждого из вас. У меня иммунитет на его действие. Ваша смерть будет бесполезной; она не пойдет на благо йуужань-вонгам. Командир Вуту и эти воины — вот кто настоящие предатели. Я Межань Куад, и я отвечаю только перед верховным владыкой Шимррой. Когда он услышит об этих событиях, он все расставит на свои места. А пока я забираю этот корабль, чтобы лучше защитить себя. Я не хочу причинять вред моим братьям йуужань-вонгам. Только если меня вынудят.
Толпа, ведомая Халом Рапуунгам, двинулась было по трапу вверх. Теперь она остановилась.
Межань Куад повернулась к ассистентке:
— Нен Йим, тащи этих двоих на борт, — она показала на Энакина и слабеющего Вуа Рапуунга.
Младшая формовщица нерешительно шагнула к Энакину. Она остановилась, увидев всплывающий позади него светомеч.
Межань Куад тоже увидела его. Она послала приступ боли, прошедший через тело Энакина и разбивший его мысли на случайные импульсы.
Однако светомеч продолжал двигаться. Межань Куад удвоила мучения Энакина.
Тахирай схватила плывущий по воздуху меч и зажгла его с шипящим звуком. Выражение лица Межань Куад замерло посредине между замешательством и внезапным, роковым пониманием, что оружие левитировал вовсе не Энакин.
Затем Тахирай обезглавила ее.
Какое-то мгновение Тахирай стояла, смотря на дело рук своих, и улыбалась. Словно зарница, в сознании Энакина вспыхнуло его видение — повзрослевшая Тахирай, окутанная темной Силой, ее безжалостный, холодный смех.
— Тахирай! — сумел произнести он.
Она взглянула на него и сделала нерешительный шаг в его сторону, потом еще один. Уронила острие меча, и теперь клинок почти касался щеки Энакина.
— Мой друг, — сказала она низким и неестественным голосом. — Мой лучший друг. Ты покинул меня…
С ее глазами было что-то не так. Они были того же цвета, что и всегда, но раньше они были теплыми, полными смеха. Теперь они стали хлористоледяными.
— Я пытался тебя найти, — ответил Энакин. — Все это время…
— Ты ненастоящий, — сказала Тахирай. — И все это ненастоящее. Ты — обман.
Энакин выдержал ее взгляд и увидел в нем уныние и замешательство. Он чувствовал ее смятение.
— Это не обман, Тахирай. Ты — мой лучший друг. Я люблю тебя.
Меч отсек прядь его волос, но Энакин не шевельнулся.
— Я люблю тебя, — повторил он. Семена его видения начали пускать корни.
Тахирай закрыла глаза. Когда она опять открыла их, это были те зеленые глаза, которые он знал — или почти те.
— Энакин? Это правда ты…? — она посмотрела вокруг, словно впервые увидела толпу.
— Нет, мне это не нравится, — заметила она.
Энакин знал, что она имеет в виду. Когда Межань Куад упала, толпа воинов подошла поближе. Вооруженные до зубов, они стояли всего в нескольких метрах и смотрели на странное зрелище.
Они недолго будут просто смотреть.
— Нужно убираться отсюда, — сказал Энакин.
— И это и есть твой план? — спросила Тахирай голосом, похожим на ее прежний.
— Эй, я делаю все, что могу. Я задержу их, а ты беги в корабль.
— Нет. Я не боюсь смерти, Энакин. После того, что со мной сделали… Давай заберем с собой в могилу столько врагов, сколько сможем.
Она подняла светомеч. В ее глаза начал возвращаться холод.
— Можно, я заберу его обратно? — мягко спросил Энакин.
Казалось, Тахирай скажет «нет», но она пожала плечами и отдала ему оружие.
— Конечно. Это твой меч. Я свой потеряла.
Энакин принял оружие, пошатываясь, встал, и повернулся лицом к воинам.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Хал Рапуунг поднял свой змеежезл и стал в позицию:
— Джиидаи, ты показал себя великим воином. Для меня будет честью убить тебя.
— Нет, — скрежетнул голос у Энакина за спиной.
Невероятно, но Вуа Рапуунг поднялся на ноги. Он взял змеежезл у одного из мертвых стражников.
— Нет. Пока я жив, никто из вас не будет биться с джиидаи.
— Вуа Рапуунг, — сказал ему брат. — Все мы слышали слова Межань Куад. Ты больше не Опозоренный.
— Я никогда не был Опозоренным. Но теперь ты знаешь, что тебе противостоит воин.
— Вуа Рапуунг, нет, — сказал Энакин. — Это дело для тебя окончено.
Рапуунг обернулся к нему.
— Я скоро умру, — отвечал он. — В моих силах дать вам лишь маленький шанс. Воспользуйтесь им.
Он снова повернулся к толпе.
— Салют джиидаи! — закричал Рапуунг. — Кровавый салют!
С этими словами он прыгнул в передний ряд воинов, размахивая змеежезлом. Первый его удар достался брату, и тот свалился его на землю — без сознания, но живой. Остальных Рапуунг атаковал с куда более смертоносной точностью.
— Энакин? — спросила Тахирай.
— В корабль! — крикнул он. Если она будет в безопасности, может быть, он сможет вернуться за Рапуунгом.
Нет. Его первая обязанность была перед Тахирай. Если он будет пытаться помочь Рапуунгу, они все умрут.
— А ты знаешь, как на нем летать? — спросила Тахирай.
— Мы будем думать об этом, когда сообразим, как поднять посадочный трап.
Они нырнули в люк и бросились отчаянно разыскивать какую-нибудь систему управления.
— Что мы ищем? — спросила Тахирай.
— Нарост, гладкое место — скопление нервов. Я не знаю.
— Я не вижу ничего похожего! Это безнадежно! — закричала Тахирай.
Энакин ощупывал губчатые стенки корабля. Тахирай была права. Если они не могут даже втянуть трап, какие у них шансы поднять эту дурацкую штуку в воздух?
Вероятно, около нуля, но нужно было попытаться. Он не для того зашел так далеко, чтобы потерпеть поражение в самом конце.
Энакин видел, как умер Вуа Рапуунг. Окруженный горой трупов, зажавшей его ноги, тот был вынужден сражаться на месте. Змеежезл ударил Рапуунга сверху в шею и чуть-чуть вышел из спины. Прежде чем упасть, Рапуунг молниеносно, как бластерный разряд, опустил змеежезл и раздробил череп тому, кто его ранил. Воины обступили его, нанося удары змеежезлами, и затем устремились вверх по трапу.
— Ситово семя! — зарычал Энакин и стал в дверях с пылающим мечом, полный решимости умереть хотя бы так, как Рапуунг.
— О! — воскликнула Тахирай. — Ции дау пунси!
Тизовирм перевел это как «Рот, закройся!»
Язык втянулся внутрь прямо из-под ног у атакующих воинов, и после этого люк закрылся.
— Наверно, просто надо знать, как с ним разговаривать, — сказала Тахирай. Она пыталась говорить легко, но это было все равно что пародия на прежнюю ее. Она тоже это знала. Глаза ее наполнились слезами.
— Они что-то вложили в мою голову, Энакин. Я больше не знаю, что настоящее, а что нет.
Он дотронулся до ее плеча.
— Я настоящий. И я намерен забрать тебя отсюда. Поверь мне.
Она вдруг обняла его, а его руки даже без его команды обвили ее. По сравнению с ним она казалась теплой, маленькой и милой.
