- Здесь мы сделали все, что могли, - сказала Ниниана. - Пойдем, матушка...
Но Моргейна оттолкнула ее руку.
- Не все... Я тоже должна буду отправиться в Камелот. Мне нужно знать, как предатель задумал использовать Священные реликвии.
Моргейна вздохнула. Она так надеялась никогда больше не покидать Авалон! Но иного выхода нет. Она не может переложить эту тяжесть на чужие плечи.
Врана протянула руку. Старую жрицу била дрожь - такая сильная, что Моргейна испугалась, как бы Врана не упала.
- Я тоже должна идти, - прошептала Врана, и ее загубленный голос заскрипел, словно сухие ветви на ветру. - Это моя судьба... мне не лечь в землю зачарованного края рядом с остальными... Я еду с тобой, Моргейна.
- Нет, Врана, нет! - попыталась возразить Моргейна. - Тебе нельзя!
Врана ни разу в жизни не покидала Авалон - а ей ведь уже за пятьдесят! Она не перенесет этого путешествия! Но никакие ее возражения не смогли поколебать решимости Враны. Пожилая женщина дрожала от ужаса, но оставалась непреклонна: она видела свою судьбу; она должна сопровождать Моргейну чего бы это ей ни стоило.
- Но я не собираюсь путешествовать, как Ниниана - в паланкине, со свитой, как подобает великой жрице, - попробовала переубедить подругу Моргейна. - Я переоденусь старой крестьянкой, как в свое время частенько делала Вивиана.
Но Врана лишь покачала головой и упрямо сказала:
- Где пройдешь ты, Моргейна, там пройду и я.
В конце концов, хоть страх - не за себя, за Врану! - и продолжал терзать ее, Моргейна сказала:
- Что ж, пускай.
И они принялись собираться в путь. Выехали они в тот же день. Нимуэ ехала открыто, со свитой, как подобает родственнице Верховной королевы, а Врана и Моргейна, натянув на себя отрепья побирушек, выбрались с Авалона окольным путем и пешком отправились в Камелот.
Врана и вправду оказалась куда сильнее, чем думала Моргейна, - и становилась сильнее с каждым днем. Они шли медленно, выпрашивая подаяние в крестьянских дворах, воруя куски хлеба, брошенные собакам, ночуя где придется; однажды им пришлось заночевать на заброшенной вилле, а в другой раз - в стогу сена. В ту самую ночь Врана заговорила - впервые с начала их странствия.
- Моргейна, - сказала Врана, когда они закутались в плащи и улеглись, прижавшись друг к другу, - завтра в Камелоте празднуют Пасху. Нам нужно попасть туда к рассвету.
Моргейна не стала спрашивать, зачем это нужно. Она знала, что Врана не сумеет ответить на ее вопрос, разве что скажет: "Так я видела. Такова наша судьба". Потому она сказала лишь:
- Значит, мы можем полежать здесь до тех пор, пока не начнет светать. Отсюда до Камелота не больше часа пути. Если б ты сказала мне об этом раньше, мы могли бы продолжить путь и заночевать уже под его стенами.
- Я не могла, - прошептала Врана. - Я боялась. Моргейна не видела в темноте лица подруги, но поняла, что та плачет.
- Мне страшно, Моргейна, очень страшно...
- Говорила же я тебе - оставайся на Авалоне! - резко оборвала ее Моргейна.
- Но я должна послужить Богине, - все так же шепотом ответила Врана. Я столько лет прожила на Авалоне, в покое и безопасности, и вот теперь Матерь Керидвен требует, чтоб я сполна расплатилась за свою безмятежную жизнь... но я боюсь, я так боюсь... Обними меня, Моргейна - мне так страшно...
Моргейна привлекла подругу к себе, поцеловала и принялась баюкать, словно ребенка. А потом они словно вместе шагнули за порог вечного безмолвия, и Моргейна, обняв Врану, принялась ласкать ее; они прижались друг к другу в неком подобии неистовой страсти. Никто из них не проронил ни слова, но Моргейна чувствовала, что окружающий мир пульсирует в странном священном ритме, и вокруг царила непроглядная тьма; две женщины утверждали жизнь в тени смерти. Так при свете весенней луны и костров Белтайна юные женщина и мужчина утверждают жизнь весенним бегом и соединением тел, таящим в себе семена гибели: смерти на поле брани - для него и смерти при родах для нее. Так под сенью бога, пожертвовавшего собой, во тьме новолуния жрицы Авалона взывали к жизни Богини - и в тишине она отвечала им... В конце концов они утихли, не разжимая объятий, и Врана наконец-то перестала всхлипывать. Она лежала, словно мертвая, и Моргейна, чувствуя, что сердце ее готово вот-вот остановиться, подумала: "Я не должна мешать ей, даже если она идет навстречу смерти - ведь такова воля Богини..."
У нее даже не было сил заплакать.
Тем утром у ворот Камелота стоял такой шум и толкотня, что никому и дела не было до двух немолодых крестьянок. Моргейна была привычна к подобной суматохе; а вот Врана, чья жизнь была отшельнической даже по меркам тихого Авалона, сделалась белой, как мел, и все старалась поплотнее укутаться в потрепанный платок. Впрочем, Моргейна тоже старалась не открывать лица - в Камелоте еще остались люди, способные узнать леди Моргейну, пусть даже поседевшую и переодетую простолюдинкой.
Какой-то гуртовщик, гнавший через двор стадо телок, натолкнулся на Врану и едва не свалил ее на землю. Гуртовщик принялся ругаться, а Врана лишь испуганно глядела на него. Моргейна поспешила вмешаться.
- Моя сестра - глухонемая, - пояснила она, и крестьянин смягчился.
- Вот бедолага... Идите-ка вы сюда - сегодня во дворце угощают всех. Если вы проберетесь потихоньку вон в ту дверь, то сможете посмотреть, как будут заходить гости; поговаривают, будто король с одним из священников что-то задумали. Вы ж небось издалека, и не знаете повадок короля? Ну, а тут, в округе, всем известно, что он завел такой обычай - не начинать праздничного пира, пока не устроит чего-нибудь небывалого. И говорят, будто сегодня в замке случится что-то совсем уж невиданное.
"Не сомневаюсь", - с презрением подумала Моргейна. Но она ограничилась тем, что поблагодарила гуртовщика и потянула Врану за собой. Дальняя часть большого зала быстро заполнялась - всем ведома была щедрость Артура; а кроме того, многим собравшимся лишь раз в году доводилось так хорошо поесть. С кухни пахло жареным мясом, и большинство народу в толпе с жадностью толковали об этом. Моргейну же от этого запаха замутило; а взглянув на бледное, перепуганное лицо Враны, она и вовсе решила убраться куда подальше.
"Не нужно было ей идти. Это я недоглядела за Священными реликвиями. Это я не заметила вовремя, до какой глубины предательства дошел мерлин. И как же я скроюсь отсюда, исполнив, что должна исполнить, если Врана будет в таком состоянии?"
Моргейна отыскала уголок, откуда можно было наблюдать за залом, оставаясь незамеченными. В дальней части зала располагался огромный пиршественный стол - тот самый Круглый Стол, уже вошедший в легенды. Для короля с королевой было устроено возвышение, а на спинке каждого кресла было написано имя соратника, обычно восседающего в нем. На стенах висели великолепные знамена. После строгой простоты Авалона все это показалось Моргейне чересчур пестрым и безвкусным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
