Кот лениво приоткрыл один глаз. Видно, на своем веку он повидал немало смертных битв и они порядком ему опостылели, Кровь, текущая в жилах старого драчуна, пропиталась цинизмом.
— Pissenlit! — презрительно прошипело чудовище.
— Что ты сказал, подлый трус?
Лисенок бы убежден, что коты не знают ни одного языка, кроме своего собственного, но, к великому ужасу, получил вполне вразумительный ответ.
— Я сказал, мой одуванчик, мой милый мохнатый комочек, — промурлыкал кот, — что от тебя мокрого места не останется, если я хорошенько прихлопну тебя лапой. Стоит мне дунуть как следует, и ты улетишь на край света, одуванчик мой пушистенький. Так что убирайся, пока я не набрал в легкие воздуха.
— Вы... вы понимаете...
А-кам с содроганием вспоминал все те презрительные слова и оскорбления, которыми минуту назад наградил кота. Чудовище, конечно, не оставит их безнаказанными.
— Я понимаю собачий кинит и говорю на нем. Удивлен? Неужели ты думал, что собаки и кошки, которые живут под одной крышей, никогда и словом не перемолвятся? Иди-ка прочь, пупсик, пока мамочка и папочка тебя не хватились. Если они сюда примчатся, мне придется встать, чтобы отделать их, а я так славно пригрелся на солнышке.
А-кам, сгорая от стыда, представил, каким он кажется со стороны. Маленький, слабый звереныш, пушистый, покрытый детским жирком, — ничего не скажешь, хорош доблестный боец.
— Хорошо, хорошо, я ухожу. Послушайте! — набравшись смелости, выпалил он. — Может, вас не затруднит повернуться и уйти отсюда. А то мои брат и сестра наблюдают за нами из-за угла, и...
— Мне-то что с того? — Кот зевнул, распахнув зияющую пасть с острыми зубами. — Никуда я не пойду.
— Ну... ладно, — уныло пробормотал А-кам.
Понурый лисенок уже собирался убраться восвояси, когда кот вдруг истошно возопил, так как умеют лишь представители горластого кошачьего племени:
— О нет, свирепый лис! Я не решусь вступить в бой с таким грозным врагом! Прощу, пощади меня. Клянусь, я не причиню вреда никому из твоих близких.
От неожиданности шерсть на загривке у А-кама встала дыбом.
— Ну, pissenlit, каково? — спросил кот, понизив голос. — Вернешься к своим героем-победителем. Давай проваливай, ты мне надоел.
А-кам не заставил себя упрашивать и важно прошествовал к О-миц и А-саку.
— Что ты ему сказал? — выдохнула потрясенная О-миц.
— Да ничего особенного. Всего-навсего посоветовал быть осторожнее и держаться подальше от нашей свалки, — небрежно бросил А-кам, сердце которого все еще колотилось где-то в горле.
А-сак кивнул.
— Ты был немногословен, — заметил он, бросив на брата пронзительный взгляд.
ГЛАВА 20
Как-то поутру Камио вылез из норы-машины, тщательно проделав все необходимые ритуалы. С тех пор как у них появились детеныши, О-ха с особым трепетом относилась к подобным вещам. Камио держался в стороне, когда она обучала лисят обрядам, освящающим еду и воду, сопровождающим процесс ограничения владений, магическим действам, сопутствующим смерти. Он никогда не позволял себе непочтительно отозваться о ритуалах и традициях, но бесконечные песнопения, пляски, заклинания и баллады неизбежно нагоняли на него скуку. Впрочем, в глубине души он поражался, что О-ха хранит в голове все эти премудрости, что она знает такую пропасть туманных и изысканных выражений, заменяющих, к примеру, слово, означающее... скажем так, оставление меток.
— Самое естественное дело, и нечего тут темнить, — бормотал он себе под нос, следуя новой лисьей тропой, проложенной через ж и в о п ы р к у. Путь этот вел через сады семнадцати домов, задворки фабрики, три аллеи, по мосту, по крышам множества гаражей и заканчивался у самого входа в парк. — Эка невидаль. Когда тебе приспичит, самое время пометить свой участок. Нет, им надо поднимать тарарам из-за чепухи.
У ворот в парк лис остановился. За оградой копошились человечьи детеныши — со смехом и визгом они играли на площадке. Камио скользнул в заросли кустарника, что тянулись вдоль ограды, и, пользуясь ими как прикрытием, отправился вглубь, туда, где сохранился нетронутый островок леса. Камио решил кое-что разузнать. Надо было выяснить, жив ли барсук Гар. Когда они скрывались на болотах, О-ха часто вспоминала Гара добрым словом, и Камио хотелось порадовать ее хорошими известиями о старом приятеле. Конечно, могло оказаться, что полосатого ворчуна нет в живых, но в этом случае ничто не мешало Камио держать язык за зубами, во всяком случае до поры до времени.
Идеальная парочка, О-лан и А-лон, погибли, Камио знал это. В ту ночь, когда город захлестнул Неизбывный Страх, обоих настигли пули. Многие звери нашли тогда свой конец, хотя не только не болели бешенством, но в большинстве своем вообще не были подвержены этому страшному недугу. А-магир тоже пропал — возможно, погиб, возможно, вновь отправился в дальнее странствие, как давно собирался. Вряд ли старому задире удалось спастись, подумал Камио. Взамен погибших в парке появились новые обитатели, и с некоторыми из них Камио уже довелось столкнуться.
Лис углубился в остатки некогда обширной чащи. Он внимательно принюхивался к звериным меткам и следам, стараясь избегать дорожек, проложенных людьми, наконец он добрался до лисьей норы. Жилище явно не пустовало — земля вокруг была помечена. Камио остановился у входа и крикнул:
— Есть здесь кто-нибудь?
Вскоре из норы высунулся нос. Владельцем его оказался лис.
— Что надо? — не слишком приветливо осведомился он.
Камио догадался, что в норе незнакомца поджидает подруга и во всех других лисах он, вероятно, видит соперников.
— Ты недавно здесь? — спросил Камио. — Когда ты здесь поселился?
— А тебе какое дело?
— Ты совершенно напрасно грубишь. На мой счет тебе волноваться нечего. У меня есть своя подруга, и чужими я не интересуюсь. Я разыскиваю сейчас барсука. Такого здоровенного старого брюзгу по имени Гар. Ты, случаем, не знаешь, жив ли он?
Лис вылез из норы; теперь он смотрел несколько приветливее.
— Барсуков здесь полно, только по именам я их не знаю. К югу отсюда, в зарослях терновника, есть целый барсучий городок, Ты понимаешь их язык, мустелит?2
— Мусте... Нет, не понимаю. Да, об этом я не подумал... Тот барсук, о котором я спрашивал, говорил на кините. Я-то больше ни по-каковски ни бельмеса. Мне и в голову не приходило...
— Хочешь, провожу тебя? Сам-то я некоторое время жил с барсуками и понимаю их язык.
Лис, столь враждебно встретивший Камио, теперь набивался к нему в закадычные друзья. Камио, однако, поблагодарил его за любезность и сказал, что боится отнять у нового знакомого чересчур много времени. Но лис не отставал. Он сообщил, что срочных дел у него сейчас нет и что зовут его А-райт.
— Камио, — счел необходимым представиться гость.
— Чудное имя. И выговор у тебя какой-то странный. Верно, ты с севера? Знавал я одного ш а л о п у т а, который пришел из Страны высоких гор. У него тоже был странный выговор, вроде твоего. И он вечно твердил о вереске и соснах.
— Я не знаю, откуда я родом. То есть я помню свою страну, но не представляю, где она. Одно могу сказать точно — у меня на родине никакого вереска не было.
— Значит, ты не из Страны Высоких Гор, — заключил А-райт. — Того ш а л о п у т а послушать — у них везде вереск да вереск. Похоже, он у тамошних жителей из ушей растет. А сюда когда перебрался, тоже недавно? — продолжал он. — В пору Завывая здесь ужас что творилось. Люди совсем ума лишились, едва всех нас не уничтожили. Да, настоящее побоище, иначе не назовешь. Убивали все живое, только воробьев не трогали, а, клянусь Большим Лесом, этих тварей на свете и так предостаточно. И проку от них мало — поймаешь воробья, так на один зубок не хватит, комок перьев, и ничего больше. Зато уж гомону от них! Голова трещит. Ты бы слышал, какой шум они поднимают здесь по утрам. На рассвете соберутся стаей и давай чирикать. Никакого сладу с ними нет. По-моему, даже скворцы лучше, ей-ей, куда лучше. Как раз перед твоим приходом я говорил О-ройт...
По дороге лис успел утомить Камио своей неумолчной болтовней, и тот клял себя последними словами за то, что не сумел отвязаться от этого говоруна. Когда они добрались до барсучьего городка, у Камио буквально уши завяли от всей той чепухи, которую ему пришлось выслушать.
А-райт, подражая барсукам, возвестил о своем прибытии хриплым утробным голосом и юркнул в лаз. Пропадал он долго, а вернувшись, сообщил, что старый барсук, по описанию напоминающий знакомого Камио, живет в одиночестве, в собственной норе. А-райт вызвался сопроводить туда нового друга.
— Нет, нет, — тщетно сопротивлялся Камио. — Ты только покажи мне, в какой это стороне, и я сам его найду. Я и так доставил тебе много хлопот.
— Да какие там хлопоты, — фыркнул А-райт. — Представляешь, хотя я неважно говорю на мустелите, мне вполне удалось объясниться с теми, внизу. Всегда можно обойтись парой слов, а если этого мало, пускаешь в ход знаки, и всем все понятно. Общительность, вот что главное. Сам-то я на редкость общительный. Со всяким могу найти общий язык, и с этими барсуками говорил бы хоть весь день напролет, если бы только... Знаешь, мы, лисы, при случае неплохо уживаемся с барсуками, но все же эти полосатые грубияны совсем на нас не похожи. Не умеют себя вести, эта их глупая привычка теснить тебя к выходу... приходится делать вид, что ничего не замечаешь... Да, забавный они народ... и, конечно, болтуны страшные, но тут уж ничего не поделаешь. Лично я полагаю...
