С его точки зрения – глупой, убийственно рациональной, и, как ни горько было это признавать, неоспоримо привлекательной, – она обязана лорду Блейкли тоже. Назвать ему свое имя означало согласиться со своим безусловным поражением. Однако, странным образом, сам того не желая, он дал возможность Дженни обрести себя. Самое малое, что она могла сделать в ответ, – отдать себя ему.
Во рту у нее пересохло, неоформившиеся слова вязли на зубах, словно мел. Тем не менее она заставила себя говорить.
– Если я когда-нибудь понадоблюсь вам, меня зовут… – Ее голос сорвался.
Лорд Блейкли наклонился ближе. В выражении его лица не было ни намека на теплоту или желание. Лишь скука и утомление.
– Меня зовут, – прошептала она, – Дженни Кибл.
И пусть они делают с этим все, что угодно.
Глава 12
Дженни Кибл.
Гарет был увлечен перспективами, которые сулило ему знание ее имени, всю утомительную и действовавшую подавляюще дорогу домой, в фешенебельный Мейфэр. Скрестив руки, Нед недвижимо сидел перед ним на соседнем сиденье.
Гарет мысленно повторял ее имя, когда его кузен с молчаливым кивком покинул экипаж. После этого он отослал кучера вместе с экипажем домой, в теплые конюшни, а сам быстрым шагом отправился в другую сторону, шепча сладостные звуки в ритме быстрой ходьбы.
Дженни. Дженни.
В этот глухой час ночи улицы города погрузились в серебряную тишину. Зеленовато-желтый свет газовых фонарей едва проникал сквозь густую пелену тумана. Когда он, уже в третий раз за сегодняшний вечер, приблизился к ее двери, стелющиеся облачка тумана проникали по ступенькам, ведущим в полуподвальные помещения. Влажный, почти осязаемо плотный ночной воздух заглушил звук его шагов, когда он спускался по лестнице.
Гарет постучал.
Туман поглотил писклявый звук открывающихся засовов. Оранжевый свет уличных фонарей просочился в приоткрытую дверь. Отблески этого неяркого света превратили ее лицо в безмолвную маску. Она казалась отлитой из бронзы богиней, статуей, закутанной в белый муслин и черные тени. Гарет сделал глоток холодного влажного воздуха.
Она проглотила застрявший в горле комок и взглянула в его глаза.
– Вы здесь.
Язык Гарета, казалось, присох к гортани.
– Да, Дженни, – наконец раздался его голос, сухой и отрывистый. Он впервые произнес ее имя вслух.
На несколько мгновений они словно застыли на месте. Потом она схватила пальцами его локоть и потянула в темную пещеру комнаты. Ее пальцы покоились на его руке, когда дверь за ними едва слышно затворилась. Он медленно дотронулся до ее лица, почувствовал напряжение слегка запрокинутого вверх подбородка. Он обвел пальцем линию скул и подбородка, коснулся губ.
Когда-то он хотел завоевать ее. Теперь это случилось. Он выиграл все. Ее признание во лжи, подчинение Неда. Она даже выказала ему свое уважение. Он должен был чувствовать триумф. Разум восторжествовал над абсурдом и нелогичностью.
Но его пальцы нащупали незаметную, скорбную складку в уголках ее губ. Не было влажных дорожек на ее щеках. Нет, лишь грусть и разочарование ощутил он, когда она ответила на его прикосновение.
После всего произошедшего Гарет не хотел отмщения, он хотел ее.
– Не останавливайся. – Ее рука накрыла его руку. Она прижала его холодную ладонь к своему горящему лицу. Ее пальцы дрожали.
Конечно, Гарет еще пожалеет о своем необдуманном решении завтра утром, но…
– Вы не несете передо мной никаких обязательств из-за того, что я выиграл это наше маленькое пари. – Несмотря на свои слова, он не мог удержаться, чтобы не коснуться ее губ еще раз.
Она хранила неподвижность под его нежными прикосновениями.
– Вы выиграли? – Его ладони медленно качнулись из стороны в сторону, следуя за поворотом ее головы. – Нет. Вы проиграли. Вы были правы, но это не победа.
Ее свободная рука опустилась ему на грудь. Однако вместо того, чтобы оттолкнуть его, Дженни лишь теснее к нему прижалась.
Беспрепятственно рука его нащупала темный шелк ее волос.
– Зачем в таком случае, если не обязательства?
– Я проиграла тоже.
Правда настигла его. Во мраке ночи они пытались убедить друг друга, что никто из них не украл победу. Ее губы вздрогнули от его прикосновения.
– И что же тогда это?
– Утешение, – ответила она. Ее дыхание согревало кончики его пальцев. – Утешение и прощание.
Прощание. Гарет застыл. Он не хотел признавать этого, но другой возможности не существовало. Только не между лживой предсказательницей, не пожелавшей становиться содержанкой, и маркизом Блейкли. Однако на сегодня следует оставить маркиза в покое. Сегодняшняя ночь предназначена только для Гарета и Дженни… и прощай.
В призрачном лунном свете Дженни взяла его за руку. Она повела его в темноту, в дальнюю комнату, ее шаги звучали уверенно. Совсем недавно он пил чай за этим ветхим столом, который потом дрожал под его ногами. Совсем недавно он видел эту кровать и представлял Дженни лежащую на ней обнаженной.
Простое соприкосновение – касание ее теплых пальцев, обвивших его запястье, иллюзия того, что след этих мягких подушечек навсегда впечатался в его руку, – вот и все, что нужно было его телу, чтобы рвануться ей навстречу, чтобы снова начать узнавать ее. Ты. Это было не столько слово, вырвавшееся у него от ее прикосновений, сколько его эхо. Подобно тонкому стеклу бокала, отзывавшемуся на звуки оперного сопрано, его душа трепетала под ее чуткими пальцами. Да. Ты.
За время знакомства Гарета с этой женщиной он выработал целый словарь эпитетов, относившихся к ней. Мошенница. Шарлатанка. Мадам Эсмеральда. Обманщица.
Тихая ночь поглотила все эти бранные слова, не дав ему их озвучить. Нет, не они звучали в его голове.
Наперсница. Подруга. Любовница. Он не произносил и этих слов, но они вошли в его плоть. Простого прикосновения к ее щеке было недостаточно. Он обнял ее, он прижал ее грудь к своей. Ее дыхание согрело его подбородок. Эти невысказанные звуки окружали их обоих.
Все эти недели он дожидался этого поцелуя – того самого, что предшествует сокровенному слиянию двух тел, – чтобы он наполнил его вожделением, встряхнул его дрожью желания, разжег в нем огонь страсти. И после того, как яркое пламя погаснет, ничего не останется, кроме пепла.
Пепла и победы.
Однако с того самого первого момента, когда их губы встретились, он понял, насколько был не прав. Ее нежные губы не были лишь сиюминутным утолением его желания, не казались они и временным спасением от пожиравшего его одиночества. Ее губы коснулись его, сладкие и доверчивые, несмотря на все эти недели, несмотря на то, что они сказали друг другу. Ее руки нащупали его локти, обвили его плечи. Она прижалась к нему всем своим телом, окружив его словно горячий источник.
