худощавый мужчина и бросил в урну недокуренную сигарету. – Рад с вами познакомиться, Злата!
– Взаимно, – сухо ответила я, игнорируя искреннюю улыбку.
Мне стало холодно и одиноко. Уже в который раз за вечер.
– Ну, я вас отставлю, – хихикнула Светка и, поцеловав меня в щёчку, упорхнула на том же такси, на котором мы приехали.
– Простите, Геннадий…
– Просто Гена. Для вас.
– Хорошо, давайте пройдём внутрь.
Новый знакомый оказался вполне галантным ухажёром и не пожирал меня глазами, как причитающийся после ужина десерт.
Уже легче, даже удалось расслабиться. Может, Светка права, и я всё излишне драматизирую? Поужинаем, пообщаемся и разбежимся.
В конце концов, небольшой флирт пойдёт мне на пользу. Я стала болезненно зависима от мужа. Всё из-за его запретов, будто он накинул на меня волшебный силок любви, со временем превратившийся в удавку.
Мы сели за дальний столик. Специально ли он был отгорожен от остального зала, создавая некое подобие уединённой кабинки?
– Я хочу сразу прояснить ситуацию, – начала я, прерывав излияния партнёра по ужину о том, какая здесь прекрасная телятина в винном соусе. – Я помогаю Свете, не более того. Я замужем, как вы могли заметить.
– Очень благородно с вашей стороны, – улыбнулся мужчина, и кончики его губ чуть дрогнули. Совсем немного. – Вы настоящая подруга, Злата. Другая на вашем месте не согласилась бы на подобное.
– Отчего бы и не поужинать в приятной компании?
Я старалась убедить себя, что всё именно так, как я и воображаю. Просто ужин. Просто общение. И точка.
– А ваш муж, Злата, знает, где вы и с кем?
Кавалер попытался накрыть мою руку, лежащую на столе, ладонью, но я вовремя отдёрнула её.
– Впрочем, – продолжил он, пододвигая ко мне бокал с вином, – мне безразлично, почему ты решила раздвинуть передо мной ноги.
В первое мгновение показалось, что мне только что приложили кулаком в живот.
Стало больно и сложно дышать. А когда я перестала глотать воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, то вскочила на ноги:
– Всего доброго. Это какая-то ошибка.
– Подожди, красавица, – противный Геннадий, похожий на большого угря, ухватил меня за запястье. – Ты, говорят, беременна. Никогда не трахал брюхатых.
– Я закричу!
– Заткнись, а то сделаю больно, – прошептал он и сдавил мне руку. – Ты же не хочешь, чтобы твой муж обо всём узнал? Обещаю, буду аккуратен, доставим друг другу удовольствие, Злата?
Моя рука наконец обрела свободу, и я ринулась прочь. На выход. Не разбирая дороги и размазывая слёзы по щекам.
Какая же я дура!
Я успела только выскочить из-за ширмы, как врезалась в широкую мужскую грудь, от которой пахло так знакомо, что у меня подогнулись колени.
– Куда же ты? Ты же обещала! – неслось из кабинки, и я вжала голову в плечи, боясь поднять на Ветра глаза.
– Сейчас вернусь! – бросил он коротко. – Стой здесь и молчи, чтобы не случилось.
Он так посмотрел на меня, будто хотел испепелить взглядом. Будто я была ничтожеством, не заслужившим доверия. И ушёл туда, откуда я только что вырвалась.
До слуха донёсся шум удара, кажется, упал стул, и всё стихло.
– Не смей никогда смотреть в сторону моей жены. Увижу рядом, убью!
И снова звук удара, хлёсткий, как плеть. И стон.
Официант, обслуживающий столик, почему-то не торопился узнать, в чём дело. А мне было чертовски страшно.
Раз, два, три. Нет, я больше не в силах стоять и ждать, пока наступит моя очередь.
Ринулась к выходу, сгребла плащ и накинула его уже на улице. Денег у меня почти не было, но имелась банковская карта. Впрочем, снимать наличные сейчас ни к чему.
Я шла, не разбирая дороги. Вытирала слёзы, хлюпала носом, сдерживая прорывающиеся рыдания. Мне было стыдно. И страшно. Но стыдно больше.
Как я теперь смогу оправдаться? Ветер и слушать не станет. И то, что он появился так вовремя, вряд ли можно считать счастливой случайностью.
Лицо горело, руки тряслись, а телефон в сумочке разрывался так громко, что прохожие оглядывались.
– Где ты, чёрт тебя побери? – рявкнула трубка голосом мужа. Рассчитывать на милость не приходилось. Я виновата и одновременно невиновна, но как это объяснишь?!
– Нигде, – сдавленно ответила я и вырубила телефон. – По дороге в никуда.
Меня невозможно простить, потому что он никогда не поверит моим объяснениям. А я не смогу простить его, ведь он усомнился. Снова.
Я всегда буду под подозрением. Для меня нет презумпции невиновности. Виновата. Везде и кругом.
Отчасти, так и есть.
Я села на мокрую скамейку в каком-то парке и горько заплакала. Хорошо, что накрапывает дождь, и нет никаких посторонних глаз. Я бы не выдержала вопросы, всё ли со мной в порядке. Нет, со мной всё не в порядке!
Меня предала подруга. Подставила как пить дать! Не удивлюсь, если это она сказала Ветру, где я буду!
Я сидела и плакала, и небо грустило вместе со мной, роняя дождевые капли на плечи и лицо.
Никто не может спасти глупого, как ему не помогай, он сам себя потопит. Вот что произошло со мной! С нами.
И никто не спасёт меня от Ветра. От моей ошибки и вины перед ним. Он теперь не поверит ни одному моему слову и будет прав. Я бы и сама себе не поверила.
Вот поэтому сейчас сижу и рыдаю. И совершенно не представляю, что делать дальше.
Мне хотелось бы всё поменять. Исправить. Спокойно объяснить и сказать, что я люблю его. Или исчезнуть, превратившись в одну из капель дождя.
Только бы не слышать обвинений! Только
