поднос с дымящимся чаем в фарфоровых кружках , сахарными печеньями, полукругом разложенными на блюде.
– Дальше я сам, спасибо. Можете быть свободны.
Я так и стояла посреди комнаты и следила за действиями мужа, пыталась угадать его настроение, радовалась, что он здесь, значит, шанс помириться есть. Не ради ребёнка, ради нас самих. Мне не хотелось жить с Ветром, как соседи.
Муж поставил поднос на столик возле кровати, а потом молча повернулся, подошёл ко мне и принялся раздевать. По-хозяйски стащил платье, колготки и нижнее бельё.
В его торопливых движениях не было ни капли эротизма, он просто раздевал меня, желая скорее избавить от промокшей одежды.
Я молчала и продолжала дрожать. Рука Ветра задержалась на моей спине.
– Пойдём в душ, – приказал он, и я воспрянула духом. Не уходит, значит, не всё потеряно.
У меня вдруг появилось ощущение, что он волновался не только за ребёнка, но и за меня. Что он перетрухнул, когда искал нас, и обрадовался, когда наконец нашёл.
Ветер включил воду и толкнул меня под душ. Струи тёплой воды больно тарабанили по плечам, они казались мне холодными.
– Включи погорячее.
– Тебе нельзя слишком горячо. Сейчас согреешься.
И он принялся тереть мои плечи, грудь, живот и ноги мочалкой, на которую предварительно вылил гель для душа. Тёр с силой, до лёгкой красноты, словно хотел оставить след, наказать, но я молчала, радуясь и такому вниманию.
Мы занимались сексом много раз, но никогда ещё не были так близки, как в эти мгновения. Дрожать я перестала, мне были приятны эти грубые ласки, прикосновения жёсткой мочалки к соскам и промежности, потому что я чувствовала, что между моей кожей и его пальцами лишь тонкая прослойка пористой губки со дна тёплого моря, где никогда не бывает по-настоящему холодно.
– Я хочу тебя, – простонала я и обернулась через плечо.
Увидела его взгляд и всё поняла без слов. Конечно, он тоже жаждет близости, так же как я соскучился по нашим безумствам.
– Меня? Уверена?
Насмешка в его голосе не может обмануть.
– Да. Пожалуйста. Я сейчас закричу.
– Кричи!
Мочалка ещё раз мазнула по ягодицам и упала на мокрый пол ванны.
Я стояла к Ветру спиной, опираясь вытянутыми руками о кафель, и ждала. Он слегка надавил мне на спину, заставив наклониться и вошёл. Почти как всегда резко.
Я вскрикнула от судороги, пронзившей низ живота. И от острого наслаждения ощущением заполненности. Все мои чувства обострились донельзя, как натянутые струны.
Да, я хотела этого. И получила. Мне никто не нужен, кроме него.
– Тебе не больно?
–Нет. Я хочу ещё.
Ветер входил резко, брал меня сильно, крепко, время от времени чуть сжимая набухшую тяжёлую грудь. И я кричала. Слышала сзади его рычание, а капли воды падали на наши разгорячённые тела, заставляя их выгибаться и наращивать темп.
– Прости, – кричала я и стонала, сходя с ума от страсти и желания ещё более глубокого проникновения.
– Заткнись!
Перед тем как кончить, он вышел из меня и поставил перед собой на колени.
– Замолчи, – повторил Ветер почти нежно, смотря на моё лицо сверху вниз.
Поняв, что нужно делать, обхватила его член губами и вобрала в себя, насколько хватило дыхания. Он тут же кончил мне в рот, и я глотала его горячее семя и совсем не боялась задохнуться.
Наконец-то! Я теперь точно поняла, что Ветер мой, а я его.
– Я буду тебя слушать. Во всём, – произнесла я, когда муж завернул меня в огромное махровое полотенце и отнёс в постель.
– Будешь. Иначе в следующий раз я придушу тебя своими руками.
Он помог мне переодеться в сухое, накрыл одеялом.
– Не уходи. Поспи рядом. Только сегодня, – я ухватила его за руку и заглянула в глаза.
Ветер, уже одевшийся в трусы и футболку, кивнул и аккуратно лёг рядом.
Глава 22
Ветер
На первый скрининг мы отправились в начале ноября. Я волновался, как мальчишка на первом свидании.
Кровь Белоснежка сдала ещё неделю назад, так что сегодня нам предстояло первое УЗИ.
Наконец я увижу на мониторе фото своего ребёнка!
– Раньше я думал, что хочу иметь только сыновей, а сейчас считаю, что девочки – тоже неплохо. Даже отлично!
Белоснежка улыбнулась и потупилась, с сожалением посмотрев на едва заметный живот. Она так и не смирилась полностью со своей новой ролью, хотя стала мягче и покорнее.
После той ссоры у нас начался настоящий медовый месяц, но когда я заводил разговор о ребёнке, Белоснежка замыкалась в себе.
– Я привыкну, – твердила она, как мантру, увидев, насколько меня огорчает её реакция. – Мне надо ещё немного времени.
– Сколько? Год-два?
Блин, давал себе слово не срываться, но отношение Белоснежки к нашему первенцу вымораживало! В нём мне виделась «любовь» собственной матери.
И как бы я не любил свою жену, я не позволю ей травмировать малыша своим отчуждением! Мол, я невиновата, что не люблю тебя. Нет, блядь, виновата!
– Знаешь, ты просто послушай, – я вёл машину аккуратно, перестраховываясь и тормозя при первой опасности. Раньше любил погонять, но тогда я был один и отвечал только за себя. – Я столько лет пытался заслужить любовь матери, что устал их считать. Был почти идеальным сыном, но она умудрялась упрекнуть меня в любом отличии от образа идеального ребёнка, сложившегося в её голове. А когда появился Пашка, то он мог косячить сколько угодно, всё сходило ему с рук! Не
