Анфиса Заваркина, злорадно ухмыляясь, уселась на пол перед Марининым лицом и легонько шлепнула ее стеком по носу.
Это была катастрофа, и Марина медленно осознавала ее масштабы. Опека. Источник дохода. Репутация. Любимые игрушки. Все это она потеряет, если Заваркина выпустит статью о ее салоне. Хотя, скорее всего, Заваркина ее просто убьет…
- Слышала, тебя сняли с должности и тебе грозит расследование, - Заваркина чувствовала себя вполне непринужденно перед своей связанной жертвой. Она сцепила руки замком, положила локти на колени и сменила злобную гримасу на ехидную улыбку, которая еще больше напугала Марину.
- Отстранили, - бодро отозвалась Марина и услышала, как фальшиво звучит ее голос.
- Значит, тебе еще не сообщили, - обрадовалась Анфиса, - тебя уволили и собираются посадить… Обожаю такие моменты! Какой взлет! И какое падение!
Заваркина от души наслаждалась моментом, но Марина видела, что она еще и кипит от злости.
- Я здесь, чтобы предложить тебе сделку, - Заваркина закурила, и дым ее сигареты поплыл к потолку, - и я думаю, ты сочтешь нужным меня выслушать.
- Будто у меня есть выбор? – Марина дернула, и цепь привязанная к ее шее покачнулась и звякнула.
- В твоем положении – и сиюминутном, и вообще – выбора у тебя нет, - подтвердила Заваркина.
Прежде, чем перейти к делу, она встала, растерла сигарету об пол (Марина возмутилась про себя, но вслух ничего не сказала), с противным скрипом подтащила к связанной Марине низенькую кожаную лавочку и удобно уселась, достав из сумки маленькую камеру. Откинув окошко, Заваркина включила запись и поставила рядом с собой на лавочку, направив на Марину. Та сглотнула поднявшуюся по пищеводу горечь.
- Не возражаешь против видеосъемки? – издеваясь, спросила Заваркина.
Марина глянула на нее с ненавистью и ничего не ответила.
- Ладно, к делу, - Заваркина хлопнула в ладоши, - сделка. Ты получишь опеку над ребенком – тут уж я тебя, как мать, понимаю. После развода получишь содержание от твоего беспутного мужа. Главное, я не напишу об этом месте ни строчки.
Марина подивилась такой невиданной щедрости. Объяснение может быть только одно: Заваркина потребует от нее чего-то невыполнимого.
- Что ты хочешь? – спросила Марина.
- Двух вещей. Первая: я хочу, чтобы Лаврович больше никогда не приближался к моей сестре.
Марина даже не попыталась скрыть удивления.
- Зря ты корчишь рожи, душа моя, - окрысилась Заваркина, снова закуривая, - я с его психотерапевтом поболтала… Словом, вот его медкарта, сама разберешься. Я уловила что-то про биполярное расстройство…
Заваркина снова нырнула в свою сумку и извлекла оттуда папку с ксерокопиями.
- Видимо, не имеет смысла спрашивать тебя, откуда это у тебя? – ехидно поинтересовалась Марина, осторожно шевеля левой кистью и проверяя, нет ли возможности освободиться.
- Никакого, - улыбнулась Заваркина, - как и интересоваться, как я проникла сюда. Это мой дар.
- С чего ты взяла, что я справлюсь с этой задачей?
- Ты ему нравишься.
Позабыв о своем плачевном положении, Марина улыбнулась. Предположение о том, что она может нравиться Лавровичу, доставило ей удовольствие.
Заваркина с отвращением наблюдала за ней.
- Возможно, тебе тоже стоит провериться? – спросила она, скривившись, - вы так похожи…
- А тебе? – обнаглела вдруг Марина.
- Я уже, - равнодушно пожала плечами Анфиса и стеганула Марину стеком, который все еще держала в руках, - найди обратный триггер.
- Что?
- Что-то, что возвращает его из его психотических завихрений обратно в занудную серую действительность. Из себя его выводит моя сестра – ее появление, секс с ней или мысли о сексе с ней – но так как Алисы больше не будет рядом, то ты уж постарайся. Короче, делай, что хочешь.
- Не будет рядом? – переспросила Марина и пошевелила затекающими ногами. Коленей, на которых она стояла, она уже не чувствовала.
- Она остается в Норвегии, - сообщила Заваркина довольно, - кстати, твой мальчонка, Олег, тоже не вернется…
- Какой мальчонка? – не поняла Марина.
- Забудь, - махнула Анфиса рукой, - прежде, чем я оглашу тебе вторую часть своего предложения, ответь мне на пару вопросов. Зачем ты послала Лавровичу видео? Решила признаться? Облегчить совесть?
- Откуда...?
- Взломала его почту, - сказала Анфиса одними губами, указав пальцем на камеру.
Заваркиной хотелось, чтобы видео, которое послушно писала ее маленькая камера, оставалось компроматом только на одного человека.
- Он решил жениться на… Алисе, - скрипнув зубами, поведала Марина, - я помогала ему выбирать кольцо…
- И ты подставила под удар свою работу, свою семью, своего ребенка, из-за банальной ревности? – Заваркина расхохоталась. Марина кисло скривилась, поневоле признавая свою глупость.
Она трижды пожалела о своем экспрессивном решении: когда Лаврович спешно улетел в Осло, когда ее отобрали (пусть и сказав, что на время) ее детище и вот сейчас. Если бы она не поддавалась чувствам и не послала видео, Заваркина никогда бы не раскопала ничего связанного с «Новым веком». И Марина не стояла бы сейчас на коленях, как стреноженная лошадь.
- Второй вопрос: на твоих видео запечатлены несовершеннолетние?
Марина поперхнулась слюной. Заваркина ударила в больное место: в ее коллекции действительно были записи, главными героями которых стали обдолбанные семнадцатилетние первокурсники. Их сделал Ибатуллин без ведома Марины. Здесь ее совесть была чиста, но вслух она ничего говорить не собиралась.
Заваркина не настаивала. Она усмехнулась и продолжила.
- Театральных проституток ты для этого места отбираешь и взращиваешь?
Марина кивнула, и стальной ошейник впился в ее горло.
- Смоленскую ты хотела захомутать, потому что она все видела?
Снова кивок. Марина радовалась, что ей не надо ничего произносить вслух.
- Что было приоритетным на собрании Совета Десяти: тест лекарства на людях или сбор материала для шантажа?
Заваркина задала два довольно безобидных вопроса, за которыми последовал один убийственный. Два тычка и подзатыльник. Интересно, она весь допрос построит по одной схеме? На всякий случай Марина решила быть честной и не врать по мелочи. Незаконная съемка и опаивание студентов теперь казалось самой мелкой из ее проблем.
- Сначала мы снимали церемонию объединения ради смеха, - ответила она, - но когда Артур подлил студентам изобретенный им наркотик, мы заметили, что добровольцы под кайфом ведут себя один причудливее другого. Мы поговорили с одним, с другим, и эти разговоры пошли на пользу движению. Вот и все! Разработок этой дряни я не касалась…
Марина вела свой сбивчивый рассказ, Заваркина слушала и внимала. Камера записывала.
- Эти четверо – наша самая большая ошибка, - заключила Марина угрюмо.
- Трое, - поправила ее Заваркина и в ответ на вопросительный взгляд пояснила, - никто не обратил внимания, но Лаврович был практически трезв, прошел церемонию объединения и, так сказать, влился в ваши ряды. Я заметила. Я один просмотр специально следила только за ним. Расскажи мне. Он знал про камеру?
- Нет, - ответила Марина, стараясь не смотреть Заваркиной в глаза, - если честно, я тоже про нее забыла…
- Не ври, - велела Анфиса. Стек со свистом рассек воздух и стеганул Марину по животу.
Марина не могла произнести вслух то, что ее «госпожа» хотела услышать.
- Говори, - велела она и снова пустила в ход стек.
- Артур до сих пор не разобрался с дозировкой, - нехотя заговорила Марина, - в тот раз тоже. Лаврович высокий и крупный, отрава его не забрала. Он увидел своих друзей в невменяемой состоянии, и я ему все рассказала. Мне пришлось во всем ему признаться. Мы договорились, что я предоставлю ему лодочный сарай во временное пользование и не налью дополнительной дозы, но он присоединится к нам. Без наркоты нет компромата, вот я и оставила камеру, чтобы посмотреть, что он там станет делать…
Марина внезапно так разозлилась, что даже выпрямилась, забыв про путы.
- Я послала ему запись, чтобы он одумался, - злобно сказала она, сверкая глазами, - чтобы забыл ее! Он же насильник! А он каяться решил!
Анфиса странно взглянула на нее и выключила камеру. Марина испугалась: что она собирается с ней сделать? Но Заваркина устало потерла ненакрашенное лицо и вдруг спросила:
- Зачем он это сделал?
Марина молчала.
- По той же причине, по которой мы с тобой здесь, - сказала она осторожно.
Заваркина вопросительно изогнула бровь.
- Власть.
Заваркина раздраженно взмахнула руками и встала со скамейки. Она принялась ходить по комнате, и Марине пришлось вертеть с головой. Она старалась не думать, что ошейник оставляет на ее коже некрасивые следы.
- Твоя сестра уничтожает мужчин, - заговорила Марина с пылом, - она сама того не ведает, но она выпивает из мужчин все соки, подчиняет их, растаптывает в пыль! Для мужика помешанного на власти, на доминировании, для такого, как Лаврович, влюбиться в твою сестру – смерти подобно!
