– Только не потеряйте.
– Гут. Пора начинать.
К лицу Бориса Антоновича подвинули маску, заставили всунуть в нее нос и глубоко дышать. Дали наркоз. Голоса стали отдаляться, уходить все дальше, дальше… Вскоре они исчезли совсем…
Проснувшись, он сначала отметил черноту ночи за окном и только потом почувствовал дикую, нестерпимую свинцовую боль во всем теле. Расплавленным металлом она перетекала по членам, в спине будто образовалась огромная дыра, словно вырезали не грыжу, а весь позвоночник. Голову сжимали тиски, казалось, по ней били дубиной… Не поворачиваясь, он яростно застучал ладонью по красной кнопке.
В палату вбежала испуганная медсестра, молодая и симпатичная, но ему сейчас не было никакого дела до ее молодости и внешности.
– Дайте мне, пожалуйста, болеутоляющего, – медленно, твердо попросил он и вдруг понял, что говорит на русском.
– Найн, найн! – затараторила медсестра, мешая немецкие слова с русскими. – Очень много болеутоляющего, очень много снотворного!
Борис Антонович все понимал, но его язык и мозг не могли производить немецкие слова.
– Give me painkiller! – вдруг заорал он. – Give me painkiller! Now! Now!
– Я не могу! Только с личного разрешения доктора Клетцера!
– Call him! Now!
– Сейчас три часа ночи! Я не могу!
– Give me painkiller! Where is Kletzer? Give me painkiller!
Медсестра убежала и в самом деле позвонила – немка! Доктор Клетцер взял трубку в три часа ночи – немец! Вскоре она вернулась, держа на ладони три капсулы. Борис Антонович сразу схватил их, раздавил зубами и принялся разжевывать – он знал, что так лекарство быстрее попадет в кровь. Минут пять он еще постонал для порядка – чтобы медперсоналу жизнь медом не казалась – и уснул.
На следующий день он почувствовал себя лучше, принимал диклофенак и пил бульон. Наташу к нему не пустили.
На третий день стало совсем хорошо. Симпатичная медсестра дала задание: пройти пятьдесят метров по коридору туда и обратно. Борис Антонович думал, что даже сползти с кровати не сможет, а тут целое путешествие! Но если надо – значит, надо! Вдоль стеночки, вдоль стеночки, бочком, бочком… Медсестра незаметно прыснула в кулачок.
– Что смешного? – Вот и вспомнился немецкий.
– Суперсекси! – ответила она и указала на его чулки.
Ну да, пугало огородное…
Во второй половине дня его посетили Клетцер и фрау Бергер. Улыбающийся доктор достал пачку цветных фотографий и принялся объяснять все этапы операции. Она длилась час сорок пять минут и была самой сложной в истории клиники.
– Шунтирование восемь часов проводят, – заметил Борис Антонович.
– То шунтирование, – возразил доктор. – А это грыжа. Обычно ее вырезают за полчаса. А у вас там нервные корешки переплетены, моей главной задачей было сохранить вам возможность ходить. Передвигаться, вы понимаете? Не жить без боли, играть в лаун-теннис, бегать на марафонские дистанции, а просто двигаться.
– Я понял. Спасибо, доктор. Но что дальше?
– Я, честно, не знаю, что дальше, – развел руки Клетцер.
Борис Антонович заскрипел зубами:
– Как не знаете?
– Так. Не знаю. Ткань плохая, как будет рубцеваться, не понятно, вторую грыжу тоже надо удалять. Но когда? Можно поставить протез, но на позвоночнике… Пока это малоизученная область. Будьте с нами на связи, присылайте снимки, обследуйтесь у моих коллег, вы ведь замечательно говорите по-немецки. Наблюдайтесь дома, позвоните мне или госпоже Бергер через два месяца, может, что прояснится. И, главное, не торопите события. Секс – только лежа на спине и не сразу. Долгая ходьба тоже. Тяжестей – никаких. Только лежать или стоять, сидеть – ни в коем случае! Запомните: одно неловкое резкое движение, и вся моя работа к чертям. Терпите, и Бог вознаградит вас.
– Вот как… Вы веруете в Бога. А я сначала подумал, что вы атеист.
– Я верю в Бога. Он должен вам помочь. В аэропорт поедете прямо из клиники – вам нужна специальная машина, вы должны ехать лежа. И попросите жену поменять билеты на бизнес-класс, у вас сейчас эконом, я знаю. Потеряете в деньгах, но для выздоровления нет мелочей – у вас будет широкое удобное кресло. Запомните, каждый день вы должны проходить сто метров, остальное время только лежать. Пусть ваша жена проставит дату вылета завтрашним днем, вам уже нечего у нас делать.
Борис Антонович долго тряс ему руку, простились до завтра.
Вскоре пришла Наташа, как раз наступило время обеда. Он потащил ее в местную столовую, хотя называть так это заведение язык не поворачивался – скорее маленькое симпатичное кафе с дизайнерской мебелью.
– Как я рада видеть тебя таким! – щебетала она. – Я думала увидеть умирающего лебедя, а ты…
– Смотри, – показал он вилкой на появившуюся в дверях симпатичную медсестру. – Утром мне было настолько хорошо, что я даже подумывал ей всунуть.
– Я тебе всуну! – шутливо погрозила Наталья пальчиком.
– Нет, Наташенька, серьезно. Меня же напичкали всякими болеутоляющими, успокоительными, снотворными – я нахожусь как бы в состоянии некоей эйфории. У меня же после операции все нервы обнажены, а трахаться я хочу – до изнеможения! Но мне пока нельзя! А когда будет можно, то только лежа и не двигаясь. Один минет, короче.
Наташа дразняще улыбнулась:
– Приедем в гостиницу, я тебе так отсосу, что ты про все на свете позабудешь.
– Ну нет, – поддразнил он жену. – Все на свете я забывать не желаю.
– Забудешь, забудешь. Даже имя любимого бразильского автора, лауреата Нобелевской премии.
– Подкалывай меня еще тут…
– Я шучу. Я ведь рада, что ты выздоравливаешь и что все прошло нормально.
– Ну, до нормального еще далеко. Знаешь, любимая, а меня ведь кое-какие мысли перед операционным столом посещали…
– Какие?
– Что я буду инвалидом, а ты меня бросишь… – Борис Антонович пристально посмотрел Наташе в глаза. Он часто изводил себя наболевшим вопросом, и сейчас впервые произнес это вслух.
– С ума сошел? – отвела она взгляд. – Как я могу оставить мужчину своей мечты?
– И каков он – мужчина твоей мечты?
– Чтобы заботился обо мне. Любил без памяти… Чтобы пылинки сдувал.
– Я разве такой?
– Конечно.
– Я люблю тебя. Дай поцелую.
– И я тебя…
Вид ласкающихся русских бородача и молодой блондинки позабавил чопорных немецких пенсионерок за соседним столиком.
– Только отсос отменяется, – сказал Борис Антонович. – Завтра мы в аэропорт едем прямо отсюда. Мне дадут специальную машину. А сейчас ты должна срочно бежать в гостиницу за билетами, потом проставить в агентстве завтрашнюю дату и доплатить за бизнес-класс. Собери одежду, в отдельный пакет сложи мои вещи, в которые я завтра переоденусь. Утром выпишись из отеля, расплатись по счету и не позже четырех будь здесь.
– Милый, я же ловкая, я все сделаю. А отсос будет за мной. Договорились?
Машина опоздала, времени для прощания было мало. Борис Антонович толком с доктором Клетцером не попрощался. Фрау Бергер вручила ему все свои телефоны – рабочий, два мобильных, домашний, три электронных адреса. Доктор только сунул визитку. Из кабинета вышел помахать рукой даже директор клиники. В общем, нормальные люди к нормальным людям везде хорошо относятся – только не надо нажираться с утра и потом полдня спать пузом кверху под палящим солнцем.
Водителем микроавтобуса с оборудованным лежаком была женщина. На каком-то перекрестке в один ряд выстроилась длинная-длинная вереница машин. Наталья стала знаками показывать водителю – объезжай! Та ей – ты что, «сплошная» ведь! Наталья опять знаками – нет полицейских, что, здесь до утра стоять? Борис Антонович усмехнулся – смешно, честное слово…
– Вы не сердитесь на мою жену. Просто в России другой стиль вождения. У нас водители порой позволяют себе нарушать правила.
Женщина-водитель для приличия улыбнулась, но ничего не поняла. Как это можно нарушать правила дорожного движения? В аэропорт, впрочем, не опоздали.
Глава 8 Возвращение. А жизнь-то изменилась!
В самолет сели нормально, если не считать бешеного таможенника, который заставил скрюченного больного раздеться. Зачем, почему – не объяснял. Раздеться и все! Борис Антонович с помощью Натальи еле-еле выполнил указание. Ну ладно, будем считать, что он в душе фашист. Ничем иным такую ненависть к бородатому русскому пассажиру объяснить было невозможно. А-а! Его дедушку убил в брянских лесах партизан Василь Егорыч, в тулупе, в валенках и непременно с бородой! Ну тогда это все объясняет…
Полет прошел незаметно. Самолет пошел на посадку.
Знакомых просьбами о встрече не обременяли, на паспортном контроле вызвали городское такси.
Скоро были дома.
– Послушай, – спросил Борис Антонович у жены, – а врач ничего такого не говорил – можно мне рану мочить или нельзя?
– Так тебя же зашили специальными хирургическими нитями – они сами рассасываются. Считай, почти неделя прошла, конечно можно.
– Да? Тогда сделай мне теплую ванну с пеной и положи морской соли. Хочу полежать, откиснуть, а то уже воняю, как мужик-скотник…
