— Верно мыслишь.
— Нет. Мне это не подходит. Я не могу бросить боевых товарищей и в тылу хабар собирать. Не мое это.
Рой скривился и покачал головой:
— Не торопись. Подумай. Повоюй, покорми вшей, а потом встретимся и опять поговорим. Может, вправишь себе мозги. Ведь война закончится, многие начнут жизнь заново и в этот момент встанет вопрос денег. Кто успел обогатиться, тот уважаемый человек, а кто за одно жалованье рисковал, так и останется на обочине жизни.
— Хорошо, я подумаю.
Брат сделал пару затяжек и пыхнул дымком. А потом к нему подошел слуга, старый и преданный словно пес, дядька Неригерд, человек из родового замка Руговиров и, покосившись на меня, он сказал Рою:
— Господин, к вам посыльный из штаба.
— Эх! — брат вздохнул. — Нет покоя.
Он ушел, а я прислонился к пологу шатра и закрыл глаза. Устал. Ничего не хотелось, и я слушал хвастливые речи прихлебателей князя Айрика, какие они герои. Может грубовато звучит — прихлебатели, но после общения с братом никакого иного определения я им дать не мог. Легионеры дерутся по слову царя и во благо государства. А эти что? В первую очередь думают только о себе. Как бы обогатиться, чтобы самим ручки не марать и без риска, да славу дешевую получить, пока рядовые солдаты и офицеры без протекции будут штурмовать вражеские крепости и кровь проливать. Не благородно это. Не правильно. Не честно. И потому мне с ними не по пути. Хотя и против я выступать не собираюсь, не тот у меня уровень. И, в общем-то, я должен быть благодарен судьбе, что Рой не гнушается нашего родства. Да и про деньги он правильно сказал. Кто успеет обогатиться во время войны, того жизнь приподнимет. А на жалованье корнета, пусть даже тройное, особо не разгуляешься.
— Спишь? — снова рядом оказался брат.
— Не-а, — я посмотрел на него.
— А соображаешь хорошо? — Рой досадливо поморщился, словно он был чем-то сильно раздосадован.
— Нормально, — я пожал плечами. — А что?
— Ты зачем младшего Эрахова задел?
— Само так вышло. Он нарвался, а я ответил. Сначала в Рупьенгарде зацепились, а потом в дороге встретились.
Брат хлопнул себя по бедру:
— Ты понимаешь, где он, а где ты?
— Да что случилось-то?
— Пока мелочь. В ставке князя прозвучала фамилия Руговир и мне сразу же об этом доложили. Лейтенант Сьеррэ Рахов подал рапорт, в котором обвиняет тебя и некоего поручика Яна Михара в невыполнении его прямых приказов. Так что завтра задержитесь с выступлением и прежде чем покинуть лагерь дадите показания и напишите объяснительные.
— Ясно.
Рой помолчал, а затем улыбнулся и спросил:
— Гляжу, ты неприятностей не боишься?
— Нет.
— Ну и правильно, братишка. Никого не бойся, в обиду тебя не дам и ничего вам с Михаром не будет. Сьеррэ из 11-го легиона, а вы из 8-го, и у вас свое начальство, так что его приказы имели право не выполнять. Тем более, насколько я понимаю, вы сопровождали важный груз и по дороге имели стычку с противником. Так было дело?
— В общем-то, так.
— Вот на этом и стойте. Но с младшим Эраховым ссориться не советую. Сам я с ним не знаком, но говорят, что человек он вспыльчивый и весьма обидчивый. Ну и, кроме того, он часть нашей команды, которая идет вслед за князем Айриком.
«Если у вас такая команда, — промелькнула у меня мысль, — то мне с вами точно не по пути. Зачем мне такие друзья?»
Брат налил вина, протянул мне кубок и сказал:
— Впрочем, есть и хорошая новость. Пришла твоя медаль за стычку с вампирами вблизи города Тараих. Завтра после подъема флага получишь награду. Ты рад?
— Пока не знаю, — я одним махом выпил вино и встал. — Пойду спать. Благодарю за заботу и прием, но завтра у меня тяжелый день.
— Слабоват ты, братец. Вот я в твои годы…
«Пошел ты, — покидая шатер, подумал я. — В мои годы ты во дворце в необременительном карауле стоял, а потом на дуэлях до первой крови дрался и вместе с дамочками в садах обжимался. И это подвиг? Нет уж, братец. Тебя бы в крепость Дер-Вагат, когда мы ее штурмовали, и кровь рекой лилась. Вот это испытание, а твои столичные похождения и служба при штабе командующего армией отдых. Так что не надо мне рассказывать, каким ты был. У тебя своя судьба, а я двигаюсь отдельно».
Шатер брата остался позади. Свежий ночной ветерок взбодрил меня, и я направился к своей палатке. Однако в расположении легиона меня перехватили.
— Корнет Руговир? — дорогу преградил незнакомый поручик в обычном пехотном мундире.
Правая рука легла на рукоять скьявоны, и я кивнул:
— Он самый. С кем имею честь?
— Поручик Бастон, — он кивнул и добавил: — Адъютант майора Кано. Он приглашает вас в гости.
От сердца отлегло. Кажется, это не покушение. И я направился вслед за поручиком, который какими-то темными лагерными закоулками, мимо отхожих мест и обозных фургонов, вывел меня к палатке заместителя начальника контрразведки 8-го легиона майора Кано.
* * *
Тейваз Кано опустил голову и почувствовал, как проваливается в сон. Однако спать было нельзя, и он встряхнулся. После чего «черный клинок» достал фляжку с крепким бодрящим настоем и сделал большой глоток.
Кровь быстрее побежала по венам и лицо контрразведчика покраснело. Ему стало легче, пусть ненадолго, и он начал перебирать документы, которые скопились за день. С самого раннего утра он находился в движении: допрашивал пленных, инструктировал конных егерей, встречался с рядовыми «черными клинками», которые были прикомандированы к боевым подразделениям, а потом присутствовал на военном совете старших офицеров восьмого легиона. Работы было много и проблем хватало, а людей, наоборот. На весь легион всего семнадцать «черных клинков», а требовалось в три-четыре раза больше. Поэтому майор зачастую занимался не своим делом, и в палатку вернулся уже затемно. А здесь вместо отдыха его ждали бумаги, которые требовалось хотя бы просмотреть и на каждую наложить свою резолюцию.
В руках Кано оказался первый документ. Один из агентов, высокородный морейский дворянин, сообщал, что в штабе князя Айрика Раена и среди комсостава 8-го легиона все чаще озвучивается мнение о неспособности царя Эрация править страной, как это делали великие предки. И агент составил список неблагонадежных офицеров, которые много болтают, хотя сам командарм хранит спокойствие, в порочащих его действиях не замечен и слов на ветер не бросает.
Начальник контрразведки легиона поставил резолюцию: «Не обращать внимания, продолжать наблюдение», и майор Кано сделал то же самое. Князь Айрик знал, что за ним присматривают «черные клинки». А контрразведчики знали, что он об этом знает. Такая вот игра. Все в курсе того, что происходит, но сейчас это было неважно. Главное — победа, а внутренние разборки могут подождать. И тут у каждого свой резон. Князь Айрик считал, что после захвата Рубайята, когда у него появится сила и будет поддержка воинов, никто не сможет его остановить. А «черные клинки», которые понимали, что без веских доказательств и оснований царь Эраций своего родственника наказывать не станет, копили материал, следили и ждали удобного момента. Пусть сиятельный вельможа, который командует самой сильной морейской армией, продолжает служить и воевать, лишь бы не зарывался. Ну, а если он потеряет чувство меры и попробует выступить против царя, так война дело опасное — прилетит из темноты арбалетный болт «вражеского» диверсанта, и нет князя. Был у потенциальных мятежников и свергателей законного государя лидер, но злая смерть унесла его драгоценную жизнь. К сожалению, господа. Конечно же, к огромному сожалению всего народа и «черных клинков» в частности. И царь здесь, разумеется, ни при чем, а во всем виноваты враги Великой Мореи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
