— Да почти так же, как ты его и оставил, — махнула рукой девушка. — Говорила же я тебе, что ничего с ним не станется, а ты все не верил. Нечего было носиться с парнем, как с дитем малым… Будешь знать теперь, как не прислушиваться к советам капитана. Нельзя, я тебе повторяю, нель-зя подвергать свою жизнь опасности ради сомнительной пользы постороннего человека.
В лазарет доктор Траинен заявился в умопомрачительном виде — весь в грязи, крови и какой-то смоле, ободранный, исцарапанный и без шляпы (которая, кстати, навсегда осталась в лесу и в которой целое семейство птиц обустроило себе гнездо и жило там долго и счастливо…но это уже совсем другая история). Не так должен выглядеть образцовый врач, и если бы такой подозрительный тип ввалился к вам в больничную палату, вряд ли вам захотелось бы у него лечиться, и вы были бы вправе потребовать себе другого, более адекватного специалиста… Но это же был Ларри, поэтому его появлению все в любом случае были рады. Первым делом он кивнул капитану Пратту, который сидел здесь на табурете, наводняя помещение табачным дымом, и мягко выставил его покурить за дверь. Затем рыжий со вздохом сам опустился на освободившееся место и посмотрел на Армина (и неизвестно, кто в данный момент выглядел хуже и несчастней — пациент или врач). Под внимательным взглядом паренек теснее прижался боком к стене, видимо, размышляя о том, что с ним сейчас будут делать — лечить или наказывать.
— Как ты? — коротко спросил Ларри.
— В п-порядке, — чуть заикнувшись от волнения, ответил мальчишка. Неудивительно… Другого ответа от него почему-то никто и не ожидал. Сведенья о его самочувствии пришлось выуживать самому, температура у него, как оказалось, еще держалась, но уже не такая высокая, молодой, крепкий организм потихоньку справлялся с ядом самостоятельно, и уже не казалось, что его жизни что-то угрожало.
— Какой же я все-таки болван, — пробормотал рыжий себе под нос, отвернувшись к стене и скрестив руки на груди. — Дурак дураком, и вряд ли уже когда-нибудь поумнею. Прошляпил сутки ни за что, и никому это оказалось, по сути, не нужно…
— Лауритц?.. — обратился к нему Армин.
— Да?
— Ты такой хороший, спасибо тебе большое, — парень спустил ноги с койки на пол, осторожно привстал и неожиданно обнял доктора. То ли Ларри что-то пропустил, и на «Сколопендре» сегодня был объявлен какой-то особенный день всеобщей любви и взаимопонимания, то ли все по нему действительно так сильно соскучились.
— Конечно, хороший, еще бы. Это же мой…судовой врач, — с гордостью заявила мадам Гайде, проскальзывая в дверной проем и тоже претендуя на то, чтобы лишний раз потискать своего второго помощника. А тут еще, как назло, и Хельмут подоспел, сжав всех троих в своих медвежьих лапищах едва ли не до хруста костей. Еще и не забыл поинтересоваться: «А чего это Ларри такой липкий?».
— Что у вас тут за дружеская оргия, и почему я в ней не участвую? — в дверном проеме показалась светлая голова Барта Ламберта. — Я тоже, между прочим, точно такой же липкий и тоже имею право на душевное тепло. Ну-ка, подвиньтесь, братья и сестры! — уже пятым он приклеился к этой куче-мале, и настоящая семейная идиллия продолжалась долго, почти бесконечно…целых полторы минуты, ровно до тех пор, пока Шивилла не прикрикнула:
— Так! Кто из вас, болванов, сунул руку мне в карман, м? Ничего ценного там нет, а по шее вы сейчас все огребете!.. Ну, кроме Ларри, конечно.
Глава 14. Мимолетный остров
Зеленая полоса препятствий, наконец, закончилась, и экипажу «Золотой Сколопендры», снова вышедшей в открытое море, выпало очередное маленькое испытание. Бросить якорь. И это оказалось далеко не такой простой задачей, как могло показаться на первый взгляд. Ведь пока ориентиры на водной глади отсутствовали, но вскоре там должен был возникнуть целый остров, и кораблю нужно бы стать так, чтобы после маленького геологического чуда не сесть на мель или вообще не очутиться на вершине какой-нибудь горы. Но и с этим справиться удалось (насколько успешно — опыт покажет), и наступило время ожидания.
Часы тянулись издевательски медленно. Обычно работящие матросы маялись от безделья, некоторые из них размотали удочки и решили половить рыбу прямо в забортной воде, кто-то резался в карты и кости, ставя на кон еще не добытые богатства, а кто-то дрых сном праведника, в расчете таким образом ускорить время. А «высшие чины», в свою очередь, не пинали лоботрясов, им было не до того, они больше ни о чем думать не могли, кроме как о Мимолетном острове. Только Веселый Сэм вовсе не беспокоился — он сразу сказал, что их карта наверняка устарела, календарь за тридцать лет сместился на пару недель, и если даже остров все-таки существует, им всем придется смириться с тем, что на него они в любом случае никогда не попадут. Но остальные пока не теряли оптимизма, как минимум потому, что знали — стоит только оправдаться самым худшим ожиданиям, и на корабле начнется такой бардак, пресечь который только морскому дьяволу будет под силу. Так прошло два дня.
На верхней палубе у одного борта выстроился целый зрительный ряд, и места в нем с самого утра занимали желающие первыми увидеть то, как на востоке над водой поднимается не какое-нибудь банальное солнце, а целый остров. К наблюдателям как раз собирался присоединиться судовой врач на пару с попугаем Ричи, который в последнее время стал его неизменным спутником. Не потому, что Траинен был настолько коварен, чтобы целенаправленно отнимать у капитана Ламберта все, что ему было любо и дорого, а потому, что птичка сама по себе оказалась чрезвычайно общительной и любвеобильной. Правда, у пернатого было множество отвратных привычек, одной из которых было садиться прямо на голову и неслабо вцепляться когтями в волосы, поэтому Ларри пришлось в целях собственной безопасности носить бандану…а еще потому, что шляпу он потерял, а солнечный удар — далеко не самая приятная вещь, которую можно заполучить в плаваньи. Когда рыжий приземлился на пустой ящик рядом со своими друзьями, попугай радостно спорхнул с докторского плеча к своему законному хозяину.
— А! Вот и великолепный и неподражаемый, — приветствовал его Барт с энтузиазмом ярмарочного зазывалы, — Укротитееель Змееей!
— Если я так великолепен, — усмехнулся врач, — так уж и быть, можешь насобирать для меня цветов…если только цветы прежде не насобирают тебя.
— Что это за бред? У меня стойкое ощущение, будто я что-то пропустила… — удивилась Шивилла, сдержав, тем не менее, напрашивающуюся на строгое лицо улыбку. — Ларри…
— …налей мне рому! — с готовностью продолжил за нее попугай.
— Вообще-то я не это хотела сказать… Но мысль тоже неплохая. Как насчет выпить?
— Шивилла, одиннадцать утра же…
— Ну, ладно, и так сойдет.
Мадам капитан достала из кармана золотые часы и стала нервно раскручивать их на цепочке, периодически поглядывая на циферблат, то ли для того, чтоб понять, когда можно будет принимать спиртное без зазрения совести, то ли засекая, сколько времени уже не происходило совершенно ничего. А через некоторое время Хельмут произнес слова, оказавшиеся, по-видимому, волшебными:
— А не пора ли нам пожрать? Люблю я поработать, особенно поесть, люблю повеселиться, особенно по…
Так никто и не дослушал, как на досуге любит веселиться капитан Пратт. Потому что палубу ощутимо тряхнуло…
— Как будто в трюме обрушилось что-то тяжелое, — Шейла вскочила на ноги, — нужно посмотреть…
Но смотреть нужно было не в трюм. С интервалом в одну минуту ощутился еще один толчок, а за ним еще и еще, все чаще, будто под водой ритмично забилось чье-то гигантское, очнувшееся после долгого летаргического сна сердце. Все тут же засуетились, забегали по палубе, не зная, за что хвататься, и закричали, указывая друг другу пальцами вдаль, туда, где по водной глади начали расходиться круги. Воздух наполнился ни с чем не сравнимым звуком, гулом, который мог вырываться только из земных недр, а перед линией горизонта вырос черный пик скалы. Из пенящегося и бурлящего моря по очереди начали выступать голые вершины и обрывы берега, с которых мощными водопадами обрушивалась вода, а до флейта (который предусмотрительно остановился на безопасном расстоянии) докатилась первая волна и ударила в черный борт с желтой полосой. Для встречи с последующими «кругами на воде» корабль развернули носом к новорожденному острову, и остальные волны уже разбивались о форштевень, встряхивая и захлестывая палубу, но не причиняя особого вреда.
Вопрос о том, Мимолетный ли это, отпал сам собой, ведь вряд ли кому-то доводилось своими глазами видеть остров, сам собой выпрыгивающий из воды. Так что, когда примерно через час море успокоилось, все вылили воду из сапогов, выжали одежду и снялись с якоря, чтобы приблизиться наконец к заветной цели. Сколопендровцы разве что в парус сами не дули, до того им хотелось поскорее ступить на заветный берег, а когда они его достигли, то поняли, что начиная с этого момента все их продуманные планы превращаются в сплошную импровизацию. Для начала оказалось, что никто не желает оставаться на корабле, и на первую двенадцатичасовую вахту в добровольно-принудительном порядке (старинным способом вытягивания коротких соломинок) назначили двух матросов — недостаточно, чтоб (чем черт не шутит) угнать корабль, но в самый раз для того, чтобы подать сигнал, если случится что-то подозрительное. Затем на воду спустили шлюпки, людей в которые набилось, как сельдей в бочки, и поплыли вперед…
