Они подошли к крутому утесу, выступающему в море, и пошли по воде вброд, подоткнув юбки. Здесь пляж еще больше, и пальмы гуще, наконец девушки увидели перед собой каменную стену и несколько ведущих к ней ступенек. Над входом — вывеска из морских ракушек, наклеенных на дерево — «Lime Tree»[5]. Вся гостиница ненамного больше обычного домишки.
— Здесь неплохо кормят, — заметила Лора, — правда Эллис пытается выселить их отсюда; хочет купить это место и посадить сюда своих людей. Представь себе, у них без конца отключают электричество.
— А зачем ему это надо? — спрашивает Ренни.
— Политика, — вздыхает Лора, — все это делается для Миноги, как я понимаю, он не выносит, когда кто-то, кроме него, зарабатывает деньги.
— Но если он такой отвратительный человек, то почему же его все время переизбирают?
— Откуда я знаю. Ладно, пойду спрошу насчет комнаты. Она направляется к главному зданию.
Ренни остается одна в прибрежном баре, посреди низких деревянных столов и стульев, занятых посетителями. Она находит пустое место, ставит свои вещи на стул напротив и заказывает себе ром. Потягивая принесенный напиток, разглядывает яхты, стоящие в гавани. На мачтах полощутся флажки, по которым она определяет, какой стране суда принадлежат; ей удается различить норвежский, немецкий, французский и некоторые другие.
Ром пришелся ей по вкусу, приятно разливаясь в желудке тепло обволакивая внутренности. Теперь можно и расслабиться: одной неприятностью меньше. Хотя бы одной.
За соседним столиком сидит молодая пара: слегка загорелая темноволосая девушка в белом платье и ее спутник в шортах, с облупленным от солнца носом. Он возится со своей очень дорогой, хотя и видавшей виды камерой.
— Это экспонометр, — объясняет он своей подруге; сразу видно, что они здесь временные постояльцы, как и она. И так же, как и она, здесь они вольные пташки, могут делать, что вздумается, фотографировать, что захотят.
На маленькой пристани перед гостиницей стоит человек, он что-то кричит, размахивая руками. Ренни с минуту наблюдает за ним, очевидно он обучает виндсерфингу трех девушек, пытающихся удержаться на воде в гавани.
— Голову прямо! — кричит он, поднимая руки вверх, как дирижер в оркестре. — Согнуть колени! — но все бесполезно, парус беспомощно повисает, и девушки одновременно опрокидываются в море. Вдали появляются две немки из отеля и идут по воде, огибая утес, юбки задраны, в руках чемоданы. У одной из них ветром сносит в воду шляпу.
Ренни недоумевает, куда могла запропаститься Лора. Она заказывает сливочный сыр и банановый сэндвич и еще одну порцию рома. Затем возвращается к своему месту и передвигает стул в тень.
— Мы вам не помешаем? — раздается над ее ухом женский голос.
Ренни поднимает глаза. Перед ней стоят уже знакомые американцы в своих вызывающих шортах, вокруг шеи болтаются всевозможные талисманы и бинокли. У каждого в руке по стакану имбирного пива.
— Здесь больше нет свободных мест.
— Конечно, присаживайтесь, — засуетилась Ренни, — я сейчас уберу свои вещи.
Не давая ей подняться, пожилой джентльмен сам освобождает стул.
— Моя фамилия Эббот, а это моя жена, — представляется он. Он пододвигает жене стул, она усаживается, не сводя с Ренни круглых младенческих глаз.
— Очень мило с вашей стороны, дорогая, — начинает миссис Эббот, — мы вас еще на паруснике заметили. Вы ведь канадка, не правда ли? Нам так нравятся канадцы, они такие милые, абсолютно свои. Никакой преступности. Когда мы бываем в Канаде, то чувствуем себя как дома, в полной безопасности. Мы всегда ездим в Пойнт Пели за птицами. Как только удается выбраться.
Ренни удивляется. Миссис Эббот смеется.
— Здесь очень маленький городок, но все равно здесь чудесно, — подает голос мистер Эббот.
— Да, да. Люди такие приятные, на редкость приветливые, не то, что в других местах. — Американка отпивает из своего стакана. — Они такие независимые. Но, к сожалению, мы скоро возвращаемся домой, нам уже не по возрасту такие поездки. Слишком уж здесь все неустроенно, особенно на Святой Агате, нет даже элементарных удобств. Конечно, молодым все равно, а нам уже тяжело.
— Здесь даже нет туалетной бумаги, — говорит мистер Эббот.
— И мешков для мусора, — добавляет его жена. — Но все равно нам жаль покидать это место.
— И попрошаек здесь не так уж много, — говорит американец, разглядывая в бинокль гавань. — Совсем не то, что в Индии.
— А вы много путешествуете, — вежливо говорит Ренни.
— Мы любим ездить, — отвечает миссис Эббот. — В основном нас интересуют птицы, но так же интересно общаться и с новыми людьми. Конечно, теперь это становится не по карману, обменный курс не тот, что в прежние времена.
— Ты совершенно права, — американец во всем согласен с женой. — У Соединенных Штатов большие долги. Это слишком долгий разговор, чтобы объяснить в двух словах. Мы не можем себе позволить жить не по средствам.
— Он знает, что говорит, — с гордостью заявляет миссис Эббот, нежно поглядывая на мужа. — Он ведь работал управляющим банком.
При этих словах мистер Эббот гордо вскидывает голову и расправляет плечи.
Возможно, Лора что-то перепутала, думает Ренни. Невероятно, чтобы эти милые безобидные зануды оказались агентами ЦРУ. Вот только, как от них поделикатней избавиться — похоже, что они намерены просидеть здесь целый день.
— Видите вон того человека? — миссис Эббот указывает в направлении бара. Там сейчас гораздо более людно, чем когда появилась Ренни. Ренни не уверена, что смотрит правильно, но на всякий случай утвердительно кивает. — Он международный контрабандист, тайно переправляет попугаев, — понизив голос до шепота объясняет миссис Эббот.
— Контрабанда попугаев? — не веря своим ушам, переспрашивает Ренни.
— Не смейтесь. Это весьма прибыльный бизнес. В Германии за пару таких птичек, самца и самку, можно получить тридцать пять тысяч долларов.
— Немцы очень состоятельная нация, — говорит мистер Эббот. — От них за версту несет деньгами. Они не знают, что с ними делать.
— На Сан-Антонио водится редчайший вид попугаев, — перебивает его миссис Эббот. — Вы нигде не встретите их кроме как здесь.
— Отвратительно, — возмущается старый любитель птиц, — они вводят им наркотики. Если бы мне попался этот мерзавец с попугаем в руках, я бы собственноручно свернул ему шею.
Судя по неподдельному ужасу в их голосе, можно подумать, что речь идет о торговле живым товаром. Ренни с трудом удерживается от смеха.
— И как же их переправляют? — со всей серьезностью, на которую она только способна, спрашивает Ренни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
