Учительница пару раз крутанулась в поисках свободного места на стене, тем самым продемонстрировав мне свое в виде песочных часов платье в клетку. И это называется, нас не ждали, подумал я, платье, прическа, туфли на каблуке.
— Над кроватью, вот тут, — указала литераторша.
— Давайте лучше, на эту свободную от всего стену, — я прошел и провел примерную черту, — а то полки имеют свойство падать, если в них складывать больше книг, чем они вмещают.
— Ой, я и не подумала, — улыбнулась Юлия Николаевна.
Почему женщина, которая хочет во чтобы то ни стало понравиться, разыгрывает из себя дурочку? Ну, ничего, я калач тертый, в той жизни до сорока шести лет дожил, сейчас тоже дурака включу.
— А вы, между прочим, нарвитесь нашему математику Николаю Андреевичу, — я взял линейку и стал измерять освобожденные от книг полки, — он вас еще в кино не приглашал?
— Приглашал, — немного покраснев, ответила литераторша.
— Что? — я отметил крестиком, где будет висеть первая полка, где вторая, — не той державы принц?
— В каком смысле? — не поняла учительница.
— Все девушки ждут своих принцев, — я просверлил первое отверстие, и забил в него деревянную пробку, — если мужчина не подходит, то он либо не принц, либо принц, но не той страны.
— А ты с Наташей встречаешься, красивая девочка, — не то спросила, не то озвучила факт Юлия Николаевна.
— Считаете, что я ей не пара? — я вкрутил первый саморез, — налейте в чашку воды, мне она пригодится для уровня…
Так мы за абсолютно пустыми разговорами за десять минут повесили обе полки, и я даже не заметил, как мы перешли на ты.
— Как мне тебя отблагодарить? — Юлия Николаевна подошла ко мне на расстояние вытянутой руки.
— Я думаю, целоваться не стоит, может быть чаю?
Однако литераторша сделал еще один маленький шажок, я стоял, не шелохнувшись, и тут в дверь позвонили. Учительница вылетела, как пуля в прихожую. Судя по голосам, это появились ее подруги.
— Мы принесли торт! — первой в комнату ввалилась самая высокая из девушек Надя, командирша, решил я.
— И гитару, — следом внесла инструмент Вера, — сыграй нам что-нибудь, если тебя не затруднит.
— Отнюдь, — я обрадовался, что не пришлось целовать учительницу литературы, она конечно красавица, но у меня уже одна есть, а я в той жизни был однолюб, и в этой мне изменять себе не хотелось. Был бы свободен, то другое дело.
И пока подруги по пединституту резали торт и кипятили чайник, я с большим трудом настроил эту многострадальную шестиструнку. Лишь просунув под гриф карандаш, мне удалось добиться от нее сносного звучания.
— Мы к субботней дискотеке сочинили новую песню, — сказал я, когда все расселись за небольшим круглым столом, — могу ее продемонстрировать.
Я сделал маленький глоток чая, и смочив горло, запел, — Давай не зевай, на танцпол выходи, Пусть разгорится от улыбок пожар в груди…
В конце песни девчонки от души мне похлопали.
— Я почти всем друзьям рассказала про вашу дискотеку, — сказала Надя, — и все говорят, не может быть. Что за диско такое? Это новая песня Элвиса Пресли? Да нет, я рассказываю, это целый музыкальный стиль, веселые ритмичные песни. А они, как твист или рок-энд-ролл? Да нет, говорю совсем другая музыка. Никто не верит.
— Вот и отлично, в субботу в 19.00 будет новая дискотека, — сказал я, и краем глаза посмотрел на Юлию Николаевну, которая сидела заметно посмурнев, — добро пожаловать! Полки я повесил, песню спел, мне пора бежать.
— Мы целый час ехали, — запротестовала Надя, — спой еще что-нибудь.
— Пожалуйста, — попросило тихо Юлия Николаевна.
Я поперебирал струны, чтобы такое спеть, чтобы литераторшу как-нибудь успокоить, и грамотно отправить во френдзону.
— Хорошо, песня, которую лучше всего петь около костра, в походе, на крайний случай за столом.
Я заиграл в темпе вальса:
Ты у меня одна, словно в ночи луна, Словно в степи сосна, словно в году весна. Нету другой такой, ни за какой рекой, Нет за туманами, дальними странами… Эту песня Юрия Визбора я в первый раз исполнил на свадьбе двоюродного брата, для своей будущей жены, она была подругой невесты в той жизни. Какими большими глазами она на меня смотрела, пронзила, можно сказать, прямо в сердце. Десять лет мы прожили душа в душу, а потом все пошло наперекосяк:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вот поворот какой делается с рекой. Можешь отнять покой, можешь махнуть рукой, Можешь отдать долги, можешь любить других, Можешь совсем уйти, только свети, свети! Вторые аплодисменты были более бурными и продолжительными. Что говорило о том, что есть песни для танцев, а есть для застолий и небольших компаний.
— Отличная песня! — заголосила Надя, — кто автор?
— Как кто? — смутился я, — Юрий Визбор, вы, что ли не слышали?
— Визбор! — вскрикнула Вера и махнула рукой, как дирижер.
— Если я заболею, — запели девчонки хором, — к врачам обращаться не стану. Обращусь я к друзьям, не сочтите, что это в бреду…
Странно, подумал я, неужели Визбор эту песню еще не написал? В общем, пора делать ноги. Тем более Юлия Николаевна заулыбалась, значит, все правильно поняла.
В детском доме меня ожидало сразу два знаменательных события. Первое, Тоня и Наташа сделали отличные новые концертные костюмы. Брюки клеш, с умеренной шириной штанины в низу, без фанатизма. Приталенные цветастые рубашки, перешитые из магазинных мешкоподобных аналогов. И самое главное джипсовые куртки выглядели отпадно. Когда я надел на себя новый концертный костюм, то сразу почувствовал, что я звезда зарубежной эстрады конца 70-х годов. Даже приталенная в яркую клетку рубашка смотрелась современно. То есть мы опередили моду лет на пятнадцать, прикинул я. А как выглядела Наташка не передать словами. Мы с парнями минут пять смотрели на нее открыв рты.
— Глаза протрете, — сказала она, смущенно отворачиваясь.
Второе событие, храпело на кровати Саньки Земаковича, в состоянии полного не стояния.
— Может тазик принести? — задумчиво произнес Вадька.
— Лучше ведро, — сказал я, пощупав пульс, — жить будет, но не долго, если так продолжит. Либо сам упьется, либо я его придушу.
— Ты лучше под кровать загляни, — удивленно показал рукой Толик.
— Неужели уже успел устроить день военно-морского флота? — под хохот всей комнаты мальчиков спросил я.
— Мы му, — промычал что-то Зёма.
— Сейчас поплывет, — перевел я мычательные звуки друга.
И пока вся палата каталась от смеха, я заглянул под кровать, и достал оттуда два барабана и хэт. Один барабан бас, бочка, а второй малый или рабочий барабан. И тут бесчувственное тело Зёмы содрогнулось, и красная как арбуз голова приподнялась с подушки и стала перевешиваться в сторону пола.
— Вадька давай ведро! — крикнул я, вынимая из-под обстрела остатки ударной установки.
Установка была спасена, но пол, после пятиминутной бомбардировки недопереваренной закуской, пришлось долго оттирать. Потом мы вынесли тело Саньки в душевую кабинку, и как следует, полили его холодненькой водичкой.
— У меня все под контролем, — выдавил из себя Зёма, и снова отрубился.
9
В среду я наконец-то в школьной библиотеке добрался до шахматной литературы, ей оказалась подписка шахматных журналов «Шахматы в СССР». Главным образом я просматривал дебюты, так как нужно было освежить память, а может быть узнать что-нибудь новое. Однако, кроме того, что Иосиф Сталин был большим любителям шахматной игры и в 1936 году на Московском турнире общался с Хосе Капабланкой, я ничего нового не узнал. На последок я еще раз посмаковал партию 1864 года между Полом Морфи и неким Цапдевилле, которые разыграли гамбит Эванса. Жертва фигуры ради темпа развития, активная и агрессивная игра, просто завораживала.
