Что бы люди сказали? Знаете? То-то!
Зайдя за угол, женщины быстро переоделись, сменив городскую одежду на брезентовые штаны и клетчатые рубахи. Надели резиновые сапоги, повязали косынки…
– Ого! – ахнул Степан. – Теперь вижу – свои девчонки! Наши.
* * *
Пижонский салатово-белый «Москвич» с эстонскими номерами, резко стартанув у почты, пронесся по Советской и скрылся за поворотом.
– Во, носятся! – покачала головой Мезенцева. – Так и до аварии недолго. Привыкли там, у себя в Эстонии…
– Не знаю, как там, в Эстонии, а вот в Риге все правила соблюдают! – Женя Колесникова поправила темные очки – те самые, модные, что прислал Максим. Такие же, как у подруги.
Девушки шли к Светке Кротовой. Не то чтобы в гости – просто обещались занести фотографии из похода, те самые, что недавно отпечатал Коля Ващенков. Отпечатал и вот поделился. Молодец!
Раз не в гости, и не на танцы, и не в люди, то и оделись подружки попроще. Женя – в старом сереньком платьице, пожалуй, слишком коротковатом, Катерина – в старой маминой блузке и коричневой юбке. Блузка была заштопана на локтях, но заштопана аккуратно. Не то чтобы издалека, но и вблизи не очень заметишь. Катя сама штопала – умела. Да все девчонки умели, такая уж была пора.
– А Колина мама вчера в Дом пионеров заезжала, – вдруг вспомнила Катя. – На «Скорой». Говорят, фотоаппарат привезла. Но Анатолий Иванович не взял! Так что увезла обратно.
– Верно, Анатолий Иваныч ее уговорил, чтобы оставила, он может. – Женька пригладила растрепавшиеся на ветру волосы. – А «ФЭД» этот все равно списанный.
– Ну да… Ой! – Свернув на Школьную улицу, Катерина замедлила шаг – на обочине, возле двухэтажного деревянного дома, стоял знакомый салатово-белый «Москвич». – Интересно, к кому это профессор заехал? Неужто… Ну да! Здесь же Анатолий Иваныч живет!
– А вот и он! – повернула голову Женька. – Вернее, они оба.
На крыльцо как раз вышли двое – Анатолий Иванович и профессор Арнольд из Тарту. Кружковод был сам на себя не похож – какой-то растрепанный, в трениках и наспех накинутой рубашке. Профессор Арнольд, в сером своем пиджаке, что-то говорил Анатолию, важно так говорил, словно бы выговаривал. Кружковод в ответ лишь растерянно кивал, а один раз даже приложил руку к сердцу.
– Похоже, будто профессор ему приказывает. – Приподняв очки, Колесникова быстро оценила обстановку. – А тот почтительно слушает.
– Ничего и не почтительно! – вступилась за любимого педагога Катя. – Кривится и губы кусает.
– А ты видишь, что ли?
– Ну, так… О! Уезжает!
Профессор Арнольд, похоже, даже не попрощался. Просто сел в свой «Москвич» и уехал.
– Анатолий Иванови-ич! – Приподняв очки, Катерина помахала рукой.
Резников лишь отмахнулся и поспешно ушел. Не помахал в ответ, не улыбнулся даже…
– Нервные все нынче какие… – расстроилась Мезенцева. – Поду-умаешь!
* * *
Капитанские свои звездочки Ревякин все же решил обмыть пораньше. А то потом когда еще Владимир Андреевич вырвется из своего Тянска? Там тоже преступлений хватает, в том числе и особо тяжких, подследственных прокуратуре. Да и дело, возбужденное по факту убийства Тамары Марусевич, как-то все больше запутывалось… хотя поначалу казалось наоборот: еще немного – и все.
Так вот и решили посидеть тихонечко, кулуарно, тем более что начальник отделения майор Иван Дормидонтович Верховцев уехал аж в Ленинград на торжественную конференцию, посвященную вручению городу «Золотой Звезды» Героя. Естественно, не один поехал – с партхозактивом из леспромхоза, совхоза и промкомбината.
– Сидим тихонько, у тети Глаши. – Еще с утречка Игнат предупредил всех, кого надо: Дорожкина, Теркина и усатого капитана из дежурки – Петьку Коваля, которого все звали Петро. Алтуфьева не надо было предупреждать, он у тети Глаши – двоюродной ревякинской тетки – так и жил.
Стол виновник накрыл не то чтобы шикарный, но очень даже неплохой. Тем более и лучок уже на огороде свой, и редисочка, и укроп… Ну и Глафира Ивановна расстаралась: наварила две миски холодца, порезала сала, да и сам Игнат выставил рыбные консервы да чайную колбаску. В общем, было чем закусить, да гости и не привередничали – все ели, а пили самогон, что гнала теща техника-криминалиста Теркина. С самогоноварением, конечно, боролись, но ведь теща-то в промышленных масштабах и не гнала, и никаких нетрудовых доходов с этого не имела – так, для своих только, на праздники.
– Ну что, товарищ капитан? За твое звание!
На правах старшего Владимир Андреевич лично наполнил стаканы, правда, предупредил: за «звездочки» – по целой, потом – «экономными дозами». Дорожкин все порывался спросить, что значит «экономными», да так и не спросил – постеснялся.
– По случаю присвоения очередного звания представляюсь! – почти по-военному отозвался Игнат.
Все дружно выпили… Сидели, как обычно, на веранде. Ну, не в доме же, летом-то?
Хитро улыбнувшись, Алтуфьев вдруг вышел из-за стола и вытащил откуда-то… новенькие погоны с одним просветом:
– Носи, Игнат!
– Нового образца! – восхищенно протянул участковый. – Синенькие. А ну-ка, дай посмотреть!
– Посмотришь еще… Тебе когда «старшего»?
Как всегда, разговор зашел о работе. Вспомнив погибшую девушку, все замолчали и выпили за упокой души. Потом начали осуждать возможных подозреваемых, выдвигать версии – одна другой чуднее!
Никакой тайны Владимир Андреевич из дела не делал – не от кого было таить! По сути, тут вся его следственно-оперативная группа и собралась. Типа производственное совещание. Чем, собственно, и занимались. Ну, пили еще… Да вполуха слушали по репродуктору репортаж с того самого торжественного собрания в Ленинграде.
Больше обсуждали:
– Не, Хренков на такое дело не способен! Чтоб снасильничать… Не-е!
– А вот Венька Коськов – да, этот мог подставить.
– Так его ж самого…
– Да ну! Подумаешь, бусина…
– Дылду бы не мешало проверить!
– Так проверяли уже. У него по часам алиби.
– По чьим часам?
Кто произнес это фразу, Алтуфьев не помнил, а вот саму суть вопроса ухватил и даже не забыл утром. И в самом деле, по чьим часам? Похоже, часы-то тогда у одного только и были – у Анатолия Резникова. По ним и ориентировались. А что, если часы эти неправильно шли: отставали или спешили? Тогда выходит…
А не слишком ли рано отпустили Евсюкова-Дылду? Не поторопились ли?
Утром Ревякина тормознули в дежурке.
– Игнат, тут Кононов звонил. Ну, этот, из леспромхоза. Там у них пропал кто-то. Музейщицы какие-то, из Тянска.
– Музейщицы? В леспромхозе? – Невыспавшийся инспектор никак не мог сообразить, что от него хотят. Сейчас бы пивка! Холодненького! – Какие, к черту, музейщицы?
– Ну, на усадьбу какие-то приезжали, в Возгрино, – пояснил дежурный сержант. – Женщины из Тянского краеведческого музея. Тракторист за ними приехал, а их нет.
– Так, может,
