брезентовом плаще с поднятым капюшоном.
– Ишь разъездились… – Евсюков прищурился и подозрительно посмотрел на луг и дальше – на деревню. Всмотрелся и выругался: – А у остановки-то – «козел» ментовской! Не тех ли баб ищут?
– А с чего бы их искать? – Тот, что в плаще, резко обернулся и нервно повысил голос: – Надеюсь, ты их не…
– …Да была нужда. Пальцем не тронул!
– Ну, хоть с этим здрасте-пожалста! Ладно, Митяй. Поспешим… Не нравится мне что-то все это.
* * *
– Тамара Марусевич? – негромко переспросил следователь. – Ну, и в чем ты виноват? Признание хочешь сделать?
Потапов сглотнул слюну:
– Так это… да. Давно хотел уже, как узнал только, да все некогда было. То одно, то другое, то командировка вот… Беременная она от меня… была!
– Беременная… ага… поня-атно…
– Понимаете, мы как-то в мае еще с ней… так, ночевали в одной компании, вино пили… вот и… как-то само собой вышло, Тамарка довольная осталась. Только потом в июне сказала обо всем. Сказала, аборт хочет сделать. – Вздохнув, Юрий развел руками. – Я не отговаривал – договорился с одним врачом в Ленинграде, через армейского дружка… Деньги приготовил… Вот в конце июня должны были ехать. А она… а ее… Эх-х…
– Да-а, нехорошо… – протянул следователь.
– Да чего уж хорошего! – Юрий развел руками. – Понимаете, я ведь не насильник какой…
– А билеты заранее покупали?
– Ну да, на автостанции, в кассе у нас. Они дома у меня, я принесу, если надо.
– Надо, Юрий, надо. Теперь мы будем вас проверять.
– Так проверяйте, конечно… Я в тот день как раз на танцы заезжал, на мотоцикле. С Тамаркой не говорил – рукой махнул только. Она кивнула – про аборт не забыла. А потом меня Толик Резников попросил довезти его соседа домой – Митьку Евсюкова – Дылду.
– Так-так… Куришь? – Алтуфьев как-то незаметно для себя перешел на «ты».
Потапов поднял глаза:
– Ну… если можно.
– Закуривай. Только у меня «Памир».
– Я лучше свои, «Беломор»… Спасибо.
Оба выпустили дым.
– Я, когда узнал, что Тамарку… ну, в общем, когда узнал, места себе не находил… Хотя мы с ней, с Тамаркой-то, и не дружили особо… Просто тогда, в мае, ну, вышло так… А потом и не продолжилось – у меня невеста есть, у Тамарки – жених, Котька Хренков… До сих пор ему в глаза смотреть стыдно.
– А с гражданином Резниковым ты, значит, близко знаком? С какого времени? – затушив окурок, уточнил следователь.
Потапов пожал плечами:
– Не так чтобы близко. Он, в апреле еще, свадьбу у приятеля моего снимал, с работы. А я там свидетелем был. Так и познакомились.
– А на танцах он как попросил? Что Дылду хорошо знает?
– Дак как не знать? Дылда у него сосед. Живут-то на одной улице… Окурок куда можно?
– Да вот сюда. – Алтуфьев подвинул пепельницу и тут же спросил про время: – Который час был, когда ты Дылду отвез? И куда?
– Отвез к дому его. Ну, он напротив старой школы живет, на Школьной. А когда отъезжали, времени было без пяти двенадцать.
– Откуда такая точность?
– Так, Толик, когда Евсюкова усаживал, на часы посмотрел. И громко так сказал: «Ого, уже без пяти двенадцать!» Похоже, торопился куда-то. Да и танцы еще не кончились – музыка играла вовсю.
– Ага… А на свои часы ты лично не посмотрел?
– Так я их редко ношу – не люблю наручные, об этом все знают.
– Так-так… – Владимир Андреевич задумчиво покусал губу. – А что за песня была, не помнишь? Ты же сказал – танцы еще не кончились. Значит, музыка играла? Какая?
– Ну-у… Я это, не знаю… не музыкант…
– Но танцуешь же?
– Современные, это да.
– Значит, слух есть! – усмехнулся Алтуфьев. – Вспоминай, может, быстрая песня была? Такой рок-н-ролл – бамм-бам-бам – бамм…
– Не! Точно не быстрая. – Потапов обрадованно заморгал. – Медленная. Я еще подумал, мог бы остаться да кого-нибудь пригласить.
– Ну вот, а говоришь – не помнишь! Теперь вспомни – какая медленная? Магомаев, Кобзон или, может, женщина какая пела, хор?
– Вот этого не помню… О! Иностранная! Да, не по-русски – точно!
Медленная иностранная песня оказалась знаменитой вещицей бельгийского шансонье Сальваторе Адамо «Томбе ля неже» – «Падает снег». Именно так пояснил по телефону завклубом Серей Валентинович. Пояснил не очень охотно, поскольку совсем недавно его вызывали в райком и пропесочивали за «засилье иностранщины в репертуаре».
– Дело выговором пахнет, – уныло пожаловался в трубку Сергей. – А я-то что сделаю? Люди же просят. Что-что? Когда? Когда… Так я ее всегда напоследок ставлю. Где-то полпервого, да. Ну, уж точно не без пяти двенадцать, нет.
Та-ак! Повесив трубку, Алтуфьев немедленно закурил и принялся в задумчивости расхаживать по кабинету. Выходило, что алиби-то у Дылды не имелось! Почему тогда Резников назвал такое время? Остановились часы? Ну, вполне могло быть, дело житейское…
Зря отпустили Евсюкова. Теперь ясно, что поторопились. Однако, с другой стороны, а за что его было держать? По «мелкому» срок истек – вот и выпустили и держать больше не имели права – нарушение социалистической законности!
Посланный на мотоцикле наряд Дылду не обнаружил. Не было его ни по месту прописки, ни у гражданки Щекаловой – Таньки Щекалихи. Правда, к Таньке он все-таки забегал, однако ненадолго – поцапался с Ванькой Кущаком да ушел, видно, обиделся. Рюкзак с собой прихватил, кирзовые сапоги да лески с крючками и грузилами, между прочим, Ванькины.
Так что если где Евсюкова и искать – так только на озерах. А озер тут видимо-невидимо…
И еще почему-то не давала покоя Алтуфьеву всплывшая вдруг фигура Анатолия Резникова, кружковода из Дома пионеров и школьников. Резников был и на веранде у Коськова – он же и обнаружил там подозрительную бусину, и в гараж заходил – вполне мог подбросить бусы в автобус Хренкова… Котьку еще рановато выпускать. Дылду вон выпустили… теперь попробуй поймай!
Еще эпизод со временем следователю тоже очень не нравился, хотя ведь часы-то запросто остановиться могли!
Резников, Резников… А не покопать ли? Обязательно покопать! Может, даже в прошлом…
Экономя время, Владимир Андреевич первым делом позвонил в Дом пионеров, директору. По работе к Анатолию Ивановичу никаких претензий не имелось – ведет себе фотокружок, еще и на полставки – сторожем, ребята и коллеги его уважают. Недавно вот ходили в поход.
– А куда именно ходили, Аркадий Ильич? В Возгрино? На усадьбу?
Ах, вот, значит, как…
– А кто еще с ним ходил? Ничего странного в походе не происходило? Нет? Ясненько…
Если и происходило, так никто не доложил. Надо разговаривать с пионерами!
