— Кому труха, — гордо произнес домовой, — а кому дунул-плюнул, и снова отличный продукт.
— Да уж… — Я почесал затылок. — Тебя бы на продсклад СКВО с этим дунул-плюнул, через неделю стал бы главным героем-орденоносцем Российской армии.
— Нечего мне там делать! — с возмущением отрезал Федька. — Я — потомственный домовой, а по складам да лабазам пусть складские шарятся! Скажешь тоже…
— Федь, да ты чего? Я ж пошутил.
— Шуточки, — чуть смягчившись, фыркнул домовой. — Ты вон волосом черен, да я ж тебя «фараоновым племенем» не кличу.
«Племенем» Федька почему-то выговорил с ударением на втором слоге, из-за чего слово прозвучало почти как «пельмень». Я живо представил классического Тутанхамона Хеопсовича, налегающего на полную миску пельменей — само собой, под беленькую, — и, не сдержавшись, прыснул.
— Ладно, Федь, извини. Я ж не в курсе ваших родственных или каких уж там взаимоотношений, вот и ляпнул сгоряча. Ты уж не серчай…
— Ничего-ничего. — Домовой дернул ухом. — Лена вон тоже поначалу изрядно путалась, межевика от луговика отличить не могла. Зато сейчас — только взгляд мельком бросит. Ты, Сань, не тушуйся, главное — зерно правильное в тебе имеется…
Имевшееся во мне зерно, вернее, зерна — кукурузные — отреагировали на это замечание Федьки утробным бурчаньем.
— …а опыт со временем придет, это дело неизбежное.
— Угу, — согласно кивнул я, поднимаясь из-за стола. — Дембель неизбежен, как крах капитализма. Федь, посуду не приберешь?
— Сделаю, не переживай. А ты, — настороженно спросил домовой, глядя, как я накидываю камуфляжку, — куда собрался-то? Темень ведь на дворе.
Воровато глянув по сторонам, я поманил Федьку и, наклонившись, прошептал:
— Лошадь пойду красть! Белую.
Домовой едва не выронил блюдце.
— Зачем?
— В рамках плана по нарушению психологической устойчивости противника, — сказал я. — Ты представь: утро, звон будильника, убивец наш открывает глаза, а у него за окном — белая лошадь! Он же после такого зрелища сам в милицию поскачет как подкованный.
— А если у него этаж верхний?
— Все учтено могучим ураганом! — заверил я. — Для доставки на верхние этажи будет использован кран, а если не удастся — то воздушные шарики. Второе даже лучше, — я взмахнул руками, словно распахивая невидимое окно, — белый конь под разноцветными воздушными шариками — это будет даже не пьяный бред, а нечто абстракционистско-психоделическое. И еще музычку соответствующую на полную громкость врубить, «Полет валькирий» или там «Лунную сонату» — да у любого крыша поедет!
— Ну я даже не знаю, — растерянно произнес домовой. — Как-то оно странно звучит.
— Все будет супер, вот увидишь! — пообещал я, выскакивая из кухоньки, и, едва захлопнув дверь, согнулся пополам в беззвучном приступе с таким трудом удержанного хохота. Ох-хо-хой… вот ведь понесло, ну и понесло! Причем вроде бы и без всякой уважительной причины. Разве что общая странность ситуации сыграла: сижу, пью чай… и беседую с домовым. Ум-то уже свыкся, а вот подсознание пробило на «хи-хи».
Надеюсь, когда я вернусь, Федор на меня не сильно разобидится за этот розыгрыш.
Самое забавное, что насчет «общей идеи» своего ночного рейда я почти не соврал. Так, преувеличил… немного.
На улице было хорошо, что для данной конкретной ситуации означало: ветер воет, небо в тучах, в воздухе носится какая-то мелкая мокрень. Проще говоря, погодка из разряда «добрый хозяин собаку не выгонит» — а именно это мне и требовалось. Самая охотничья погодка. И пусть фифа мне чего-то там позапрещала, но так ведь охоты — они разные бывают.
Год назад… ну да, год без малого, в конце октября… Паша, Коля-Волк, я и Лысый — молчаливый двухметровый парнишка из-под Калуги, ПК в его лапищах выглядел детской игрушкой, — точно в такую же отменно дрянную погодку шли через лес к околице соседнего с нашим блокпостом села. Нас тогда обстреливали пять ночей подряд, и когда в последний раз по бээмпэшке шарахнули сразу из трех гранатометов, взводный, длинно и затейливо выматерив чичей и их родню до седьмого колена, заявил, что с этими пострелушками надо завязывать.
Судя по следам, чичей было немного, человек десять, и особыми тактическими вывертами они себя не утруждали: короткий — один-два рожка — огневой налет, и затем отступить, раствориться в «зеленке», пока мы спросонья пытаемся замочить деревья вокруг. И — домой, в теплую постель, типа, на сегодня войны довольно, пусть глупые федералы, дрожа от страха, мозолят глаза о ночную темень.
А наш расчет был простой — на лень и наглость. Эти ребята так уверовали в собственную безнаказанность, что даже не особо путали следы. Мы же, как нормальные герои, потопали в обход, вышли к околице, прикопались. И когда чичи, выйдя из леса, пошли через поле — ударили кинжальным!
Сейчас, похоже, трагедия повторялась в виде фарса. С той разницей, что автомата у меня не было. Даже обрез я решил не брать. Во-первых, чтобы Ленка не получила лишний повод повозмущаться, а во-вторых, оружие — штука провоцирующая. И если с обычным воришкой еще могут начать переговорный процесс типа: «а ну, стой, зараза!», то при виде обреза могут и пальнуть. Или я могу пальнуть — рефлексы-то никуда не делись. Лучше уж так, с голыми руками… ну, почти голыми: нож-то я взял. Трофейный, неказистый с виду, но сталь что надо, я им пару раз гвозди на спор перерубал, а уж сколько банок вскрыл… и хоть бы хны, ни выщербин, ни даже царапины на лезвии.
С другой стороны, в роли основного противника нынешней ночью выступали не злые чечены, а злые собаки. Которые, впрочем, как и нормальные люди, предпочитали в этакую осеннюю хреномуть сидеть по конурам, а не облаивать случайных прохожих. И это хорошо, это правильно, да и вообще темнота — лучший друг молодого бойц… а-а-а, б…! Ну какой, спрашивается, хрен вырыл канаву прямо посреди дороги?! Глубокую, с отвесными стенками, а самое главное — наполовину заполненную водой! З-зараза… поймаю, утоплю!
Из канавы я выбрался только с четвертой попытки, грязный, мокрый, злой как черт, и остаток пути до деревни бежал в темпе бодрого козла, чтобы хоть как-то согреться. А добежав — с разбегу махнул через первый же забор!
Секундой позже в разрыве между тучами сверкнул узкий серпик луны, и я увидел, как сильно мне повезло. Буквально в шаге от моего места приземления во дворе имелась яма, да еще какая! По сравнению с этим котлованом давешняя канава нервно курила в сторонке. Ухни я в нее — сидел бы по пояс в грязи с шансами выбраться самостоятельно примерно как в зиндане.
Справа лязгнула цепь, глухо заворчали. Я мигом принял стойку «пьяного медведя» — колени и руки растопырены, распахнутая пасть готовится издать страшный рев — но местная собака Баскервилей, похоже, сочла свой долг исполненным. Ну и ладно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
